А, нет, в этот раз – бычье сердце, заботливо нарезанное на ломтики.

Сама Эдна, при нашем знакомстве, была слегка вегетарианкой, из тех разумных, что следят за калориями в своих тарелках, а не лезут в чужие.

Да и вообще, мне с ней повезло – я не в ее вкусе, она не в моем, вот и получились из нас хорошие друзья-компаньоны, которые могут вместе и бухнуть, и над киношкой придремать, а в моем случае, еще и придурка-ухажера с лестницы спустить.

Да и первую работу, тоже мне Эдна подсуропила – Яворр как раз искал себе пекаря, на две выпечки в день – в шесть утра и в три часа дня – а я, как раз, хлебопечку осваивал, вспоминая старые времена, когда меня мамочка запихнула в пекарню на работу, чтобы диточка каникулы провел с пользой.

Слопав мясо и допив кофе, сунул ноги в разбитые, домашние кроссовки с оторванными пятниками и прихватив ключ, пошел смотреть, что там у Яворра с хлебом стряслось, что он ко мне в семь утра прибежал и из койки вытащил!

Ресторанчик у Яворра не большой, по меркам города-миллионника, разумеется – 24 столика в помещении и еще десяток на улочке, да пяток «запретных кабинетов», где уединяются парочки или «серьезные люди» обговаривают «серьезные дела».

- Дэн! Спаситель! – Вероника, при виде меня распахнула свои объятия, сдвигая бедрами бедных худышек-официанток. – Эта сучка-Фирца снова не вышла на работу!

Да я уже понял… - Вздохнул я, пересекшись взглядом с «усатым мудаком», Володьѐй – главным поваром по должности и главным мудаком, по методам общения.

Рамцанулись мы с ним в первый же день, когда этот поварешка полез учить меня, как хлеб делать!

Меня!

Хлеб!

Да я его чуть в опару не впихнул, а когда тот вякнул, что-де молод я его поправлять, сказал, сколько мне лет и с тех пор старая сволочь обходит меня третьей дорогой, предпочитая срываться на «поварятах» и уж совсем изредка – на Виктории, прекрасно понимая, что его 95 килограмм обрюзгшей старости и обвисших, сальных усов, никогда не выдержат удара поварешкой от почти двухсоткилограммовой бой-бабы, способной на вытянутых руках таскать пятидесятилитровые кастрюли с супами, а то семидесятикилограммовые мешки с мукой ворочать!

- Тесто я поставила, но оно, какое-то блеклое и поднимается плохо… - Виктория развела руки, выпуская меня. – Не выйдет хлеба в этот раз, Дэнчик…

Забрав висящий в шкафчике «сменный халат», заглянул в «расстойку».

Ну, что скажу…

Убить того, кто термостат на минимум выкрутил!

Пройдя по дежам, похлопал тесто, отщипнул по кусочку, попробовал на вкус и одну из деж погнал «переделывать» - и с солью моя любимая «Жануария-Виктория» пожадничала, да и само тесто завела такое крутое, что его ножом резать при формовке придется, а не как я привык, двумя ладошками, по-быстрому!

Сунув дежу под тестомес, развел в теплой воде соли и еще старой, доброй, мезофильной закваски.

Щелкнул тумблером и замер, поглядывая в окошечко одним глазком, чтобы остановиться вовремя.

- Лабух! – «Мудак» снова принялся за свое, гоняя молодого «поварешку», по мнению

Володьи, недостаточно точно следующего заветам Ильича в деле жарки бифштекса «дАнглѐз». – Твое изделие собаки жрать не будут! Какого ты хрена вместо говядины взял свинину?!

Так и хотелось сказать старому «повару», что, судя по виду, это вообще конина, но я мужественно промолчал и даже отвернулся в сторону, точно зная, что «молодые» отчего-то считают Володью гением кухни, хотя, признаюсь, готовит он так себе, только понты больше колотит.

Остановив тестомес, откатил дежу на расстойку и радостно прищелкнул пальцами – на «благостных» 30-ти градусах тепла тесто азартно пошло в рост, а значит, сейчас я его «обобью» и можно будет формовать и ставить на «подъем», в теплую печь.

Эх, мне бы сейчас помощника толкового, но, чего нет…

Прихватив весы и расставив смазанные формы – слава Звездам, что хоть ими не я занимаюсь! – под равномерную ругань Володьѐ принялся формовать аккуратные куски теста, закидывая их в формы.

Откатив пустую дежу в мойку, прикатил вторую, а потом и третью, надеясь, что к четвертой откроется второе дыхание и нейроузел прекратит истерить, требуя отдыха.

«Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп!»

Привычные руки привычно формовали тесто, привычно бросали на весы, проверяя расходящийся на 10-15 грамм вес, закидывали тесто в форму и вновь, лодочкой, как и учила меня моя мастерица, зачерпывали мягкое, податливое тесто, которое через час-полтора станет горячим, аппетитным хлебом, с хрустящей, поджаренной корочкой!

- Просто залипуха какая-то… - Пробормотал один из новичков, когда я очистил третью дежу и взялся за подоспевшую, четвертую. – Это же просто киборг какой-то!

- Тихо, придурок! – Ткнул его в ребра сосед. – Ты его взгляд видел?! Он же тебя, в салат покрошит и не заметит!

- Скорее – в лягушку превратит! – Проходящая мимо «новиков» Виктория не преминула вставить свои «пять копеек». – Вы что, реально не знаете, что все, кто с мукой-тестомхлебом связан, все, поголовно, под одной из высших сил ходят? Мельники – те с чертом, пекаря – те с ангелами, а ангелы за пекарей всегда горой!

Ну, на самом деле, не так уж и не права Виктория…

Глянул я тут, по дорогам мотаясь, на мельницы старые, да на пекарни, которым за сотню лет перевалило и, признаюсь честно, силы в них – немеряно, причем и хорошей, и плохой – гдето поровну, а уж какую взять – там сам владелец решает!

Расставив формы, запустил тены и на полчаса отвалил на стульчик – сейчас все поднимется, прихватится, а потом придется играть в интереснейшую игру – «переложи вовремя»! Жаль, что печь у Яворра обычная, не карусельная, там можно было бы самого упора сидеть, в потолок поплевывать! А так…

Как ты не настраивай – тены все равно греют не одинаково, причем, после каждой выпечки эта самая «неодинаковость» может и измениться, так что, приходится бдить.

- Там же штук сто! – Выдохнула неизвестная мне официантка, наблюдая, как я ворочаю сбитыми по четыре в ряд, формами. – Сжариться можно!

- 250 булок за раз. – Виктория снова порхала с огромным тазом утреннего омлета, который в ресторанчике продавался на «вынос» не хуже горячих пирожков.

Ну, еще бы, на майонезе, да с сыром, с зеленью, высокий – рецепт Виктории будил в людях жуткий голод и жадность, но вот, например, слопать стограммовый кусок этого омлета могла не каждая женщина!

Поэтому, продавался омлет 50-ти граммовыми кусочками и уходил влет!

Особенно если с моим хлебом!

Усмехнушись, «перетасовал» формы в последний раз и принялся подтаскивать специальный стол с мягкими накладками, на котором буду выбивать булки из форм.

А выбивать иногда приходится так, что стекла дребезжат!

- Валенок! – Володья снова взялся за молодого, не давая ему и слова вставить в свое оправдание. – Ты как заправку с соусом перепутать смог?! У тебя что, глаз нет?!

- А кто заправку в соусник залил?! – Не выдержал наезда парень, срывая с себя поварской колпак. – Кто руки распускает? Кто всех тут рабами называет? Кто кидается, вместо того, чтобы объяснять?

Покачав головой, открыл жарочный шкаф и занялся хлебом.

«Бумм!»

«Пшух-пшух-пшух-пшух»

«Бумм» - Это формами по столу, ну а «пшухх» - это горячие, ядреные и высокие буханки хлеба выскакивают из форм и, сделав пару оборотов, становятся ровненьким рядком, который тут же выкладывается на деревянные ящики, в металлическую сетку-каталку.

- Щенок! Рот открывать?! – Володья схватился за полотенце, переходя от слов к делу.

Со мной он так же попробовал, но четыре тяжеленных, чугунных формы, которыми я помахал с улыбкой перед его носом, и веское предупреждение, что я его в пирог закатаю и как рыбный продам – желание махать передо мной полотенцем сразу-то и отбило, начисто! «Бумм!»

«Пшух-пшух-пшух-пшух»

- Володья! Прекратить! – На шум скандала выкатился из своего кабинета Яворр, зыркнул в мою сторону, потом глянул на Викторию и понял, что его главповар снова зарвался. – Володья, пусть сегодня без тебя ребята поработают…