— Правда будешь иглать? — недоверчиво спрашивает Анютка.

— Буду. Но сначала переодеться нужно. В костюме неудобно драконов побеждать.

— А в чем удобно?

Хороший вопрос. В чем удобно играть в рыцарей тридцатидвухлетнему олигарху?

— В джинсах, — решаю я.

Переодеваюсь и возвращаюсь в гостиную. Анютка уже приготовила мне место в крепости — между диванными подушками, под пледом. Ползу туда на четвереньках, чувствуя себя идиотом. Но счастливым идиотом!

— Теперь ты наш лыцарь! — объявляет Анютка. — А я плинцесса, а Люся... А кто ты, Люся?

— Я... — Люся краснеет еще больше. — Может, я буду поваром? Повара тоже в замках нужны!

— Не-е-ет! — возражает дочь. — Ты будешь фея! Доблая фея, которая помогает плинцессам!

— Но я же толстая, — возражает Люся. — Феи не бывают толстыми!

— Бывают! — уверенно заявляет Анютка. — Мифутские феи бывают лазные! И толстые, и тонкие, и следние! И не говоли, что ты толстая. Ты пыфная и класивая, и милая, и доблая. Значит ты – фея!

— А крылья у меня где? — робко спрашивает Люся.

— А клылья невидимые! — объясняет дочь. — Настоящие феи плячут клылья, чтобы люди не пугались!

Смотрю на эту картину — моя дочь объясняет толстушке-няне теорию мифутских фей, а я сижу под пледом и притворяюсь рыцарем. И понимаю, что это самый счастливый момент за последние... не помню, за сколько лет!

— Ну что, лыцарь, — обращается ко мне Анютка, — готов длаконов побеждать?

— Готов, принцесса. А где эти драконы?

— Они невидимые! Но я их чувствую! Они где-то лядом!

— А как их найти?

— Нужно внимательно слушать! Длаконы шипят!

Мы замираем и прислушиваемся. В квартире действительно что-то шипит.

— Слышите? — шепчит Анютка. — Это длакон!

— Слышу, — шепчу я в ответ. — Кажется, он на кухне.

— Это печка шипит, — смущенно признается Люся. — Я борщ поставила...

— Значит, длакон на кухне! — не сдается Анютка. — Пойдем его плогонять!

И вот я, серьезный бизнесмен, иду на кухню побеждать борщевого дракона смехом. Если кто-то из партнеров увидит это, моя репутация умрет мгновенной смертью!

— Длакон, длакон! — кричит Анютка, размахивая воображаемым мечом. — Мы тебя не боимся!

— Уходи, дракон! — присоединяюсь я, чувствуя себя полным кретином. — Здесь живут мифутки!

— И лыцари! — добавляет дочь.

— И феи! — робко говорит Люся.

Мы стоим на кухне и "прогоняем" дракона из борща. Анютка смеется, Люся хихикает, а я... а я понимаю, что впервые за много лет чувствую себя ребенком.

— Ура! — кричит Анютка. — Длакон убежал! Больщ пелестал шипеть!

Действительно, борщ больше не булькает. Наверное, проварился.

— Теперь можно ужинать! — объявляет Люся. — В честь победы над драконом!

Садимся за стол. Люся разливает борщ, режет хлеб, а Анютка рассказывает, какие мы молодцы.

— Папа, а тебе понравилось длаконов побеждать? — спрашивает дочь.

— Понравилось, — честно отвечаю я. — Хотя странно немножко.

— Почему стланно?

— Взрослые обычно не играют в такие игры.

— А почему не иглают?

Отличный вопрос. Почему мы, взрослые, перестаем играть? Когда это происходит? И главное — зачем?

— Потому что забывают, как это делается, — отвечает за меня Люся.

— А ты не забыла! — радуется Анютка.

— Я стараюсь помнить, — улыбается няня. — А то скучно жить без игр.

— А папа тоже будет помнить?

Смотрю на них — на рыжеволосую мифутку с серьезными глазами и на пышную фею, которая умеет превращать обычный ужин в праздник.

— Буду стараться, — обещаю я.

— А если забудешь?

— Тогда ты мне напомнишь.

— Обязательно напомню! — клятвенно обещает Анютка.

После ужина мы опять играем. Теперь в дочки-материи. Анютка — мама, кукла — дочка, я... я должен быть папой для куклы!

— Папа, покачай дочку! — командует Анютка, протягивая мне розовую куклу в кружевном платье.

Беру куклу и понимаю, что понятия не имею, как качать детей. В смысле, кукол. В смысле... черт, как это делается?

— Вот так, — показывает Люся, беря другую куклу. — Осторожно, на ручках.

Смотрю, как она укачивает куклу, и пытаюсь повторить. Получается странно, неуклюже, но Анютка довольна:

— Холошо получается! А теперь песенку спой!

— Какую песенку?

— Колыбельную! Для дочки!

— Я не знаю колыбельных, — признаюсь я.

— А я научу! — вызывается Люся и начинает тихонько напевать: — "Баю-баюшки-баю, не ложися на краю..."

Подхватываю мелодию, пою вместе с ней. Голос у меня, конечно, не оперный, но дочь слушает с восторгом.

— Класиво! — хлопает она в ладоши. — А теперь дочку спать укладывать!

Укладываем кукол в коробку, которая изображает кроватку. Накрываем платочками, желаем спокойной ночи.

— А тепель мама и папа должны поцеловаться! — объявляет Анютка.

— Что? — переспрашиваю я.

— Мамы и папы всегда целуются на ночь! В кино показывают!

Смотрю на Люсю — она красная как рак и изучает кукольную коробку с видом ученого, открывшего новый закон физики.

— Анютка, это же игра, — говорю я дипломатично. — В игре можно не все как в жизни.

— Почему? Игла же как настоящая жизнь!

— Не совсем...

— А Люся как думает? — поворачивается дочь к няне.

Люся краснеет еще больше:

— Я думаю... я думаю, что в игре можно... то есть если никто не против... то есть...

Она так мило мямлит, что мне хочется ее обнять. Не поцеловать — обнять. Показать, что все в порядке, что не нужно так волноваться.

— Ладно, — говорю я, — одну минуточку.

Подхожу к Люсе, осторожно беру ее за плечи. Она смотрит на меня снизу вверх широко распахнутыми глазами.

— Это же игра, — шепчу я.

— Игра, — соглашается она еле слышно.

Наклоняюсь и целую ее в щеку. Быстро, легко, как целуют хороших друзей. Но почему-то от этого прикосновения у меня внутри что-то переворачивается.

А Люся стоит и трогает щеку рукой, как будто проверяет — не приснилось ли.

— Улааааа! — кричит Анютка. — Теперь все как в настоящей семье!

Как в настоящей семье. А ведь и правда похоже. Мы играем, ужинаем вместе, укладываем спать кукол... Когда я в последний раз чувствовал себя частью семьи?

— А завтла еще поиграем? — спрашивает Анютка.

— Поиграем, — обещаю я. — Если успею пораньше прийти.

— А во что поиглаем?

— Во что захочешь.

— А в свадьбу можно?

— В свадьбу? — переспрашиваю я.

— Ну да! Ты будешь жених, Люся невеста, а я... а я буду священником!

Смотрю на Люсю — она побледнела, потом покраснела, потом опять побледнела.

— Анютка, — говорю я осторожно, — может, в другую игру?

— Почему? В свадьбу интелесно! Класивые платья, музыка, толт!

— Но это сложная игра...

— А мы умные! Плавда, Люся?

Люся кивает, как китайский болванчик:

— Очень умные. Самые умные.

— Тогда завтла играем в свадьбу! — решает Анютка. — А тепель спать пола!

Укладываем дочь, читаем сказку (теперь это моя обязанность), желаем спокойной ночи.

— Папа, — говорит Анютка, когда я уже выхожу из комнаты, — а тебе нлавится наша семья?

— Нравится, мифутка.

— А мне тоже нлавится. Очень-очень нравится.

Выхожу в коридор, где меня ждет Люся.

— Максим Игоревич, — тихо говорит она, — извините за... за эту игру. Анютка еще маленькая, не понимает...

— Понимает, — прерываю я ее. — Дети понимают больше, чем мы думаем.

— А что она понимает?

— Что мы... — Замолкаю. А что мы? Что между нами происходит? — Что мы хорошо друг с другом уживаемся.

— Ах, — говорит она разочарованно. — Уживаемся.

— А что не так?

— Ничего. Просто... просто мне показалось, что...

— Что?

— Ничего, — повторяет она. — Мне пора спать. Завтра рано вставать.

Смотрю, как она уходит в свою комнату, и понимаю, что что-то упустил. Что-то важное. Но что?

А может быть, и не упустил. Может быть, просто боюсь признать, что пышка-няня стала для меня чем-то большим, чем просто помощницей по дому.