…Стёжка ленивой змеёй струилась вдоль неторопливой реки. Порой она почти приближалась к заросшему осокой берегу, но тут же вновь отворачивала в сторону и петляла в зарослях ивняка. В последнее время путники не часто баловали её своим появлением и, местами, трава почти полностью поглотила неширокую жёлтую полоску. Впереди, на фоне вечернего неба, темнел пригорок с молодым сосняком.

Подъехав ближе, Сотник разглядел пару подходящих стволов. До реки было рукой подать, и он решил обосноваться на ночь. Отвёл коня к воде, вернувшись к пригорку, свалил пару сушин. Сволок к реке и, обрубив сучья с вершиной, уложил брёвна в подобие лавки. Закончив с дровами, оглянулся на Ворона. Тот уже давно напился и стоял у воды, задумчиво глядя на еле различимый в сумерках противоположный берег. На щелчки огнива и ухом не повёл, толи прислушивался к чему-то, толи думал о своём, коняжьем.

Пока пламя разгоралось, Извек развернул бересту с мясом. Глотая слюнки, насадил на прутья и аккуратно повтыкал заострённые комельки вокруг огня. Подкинув пару ветвей потолще, с удовольствием глянул, как яркие язычки жадно завертелись над сухой древесиной. Пока жар набирал силу, успел умыться, а когда над костром заскворчало, вытянул из сумы заветный кувшинчик.

— Коль жизнь пошла вкривь и вкось, — вздохнул он. — Так хоть зеленым вином порадоваться.

Мясо, разогревшись, пустило аппетитный дух. Под громкие завывания в брюхе, Сотник потянулся к крайнему прутику и почувствовал, как затылок обдало воздухом из ноздрей Ворона. Нехотя оглянувшись, Извек скорчил злобную гримасу и, понизив голос до страшного хрипа, грозно прорычал:

— Ты куда лезешь! Кони мясо не едят! А если и едят, то это уже не кони. А если и кони, то…

Ворон отвернулся и, не обращая внимания на жуткость хозяйского голоса, уставился на реку. Сотник проследил за взглядом, но ничего не разглядел и снова нагнулся к прутику. Едва тонкий вертелок с лакомым куском вышел из мягкого дёрна, в затылок вновь дохнуло тёплым. Губы Сотника беззвучно зашептали цветастые откровения о прародителе всех коней, но Ворон вновь выпрямился и уставился в прибрежные кусты. От воды не доносилось ни звука, хотя было ясно, что черноухий дважды понапрасну беспокоить не будет.

Сотник замер, прислушался. Пальцы привычно отыскали родную рукоять, но пока оставили меч в ножнах. Рядом, тихий как ночь, застыл конь. Превратившись в слух, оба косились друг на друга, пока впереди еле слышно не хрустнула ветка. Уши Ворона дрогнули. Дикое око едва не выпрыгнуло из глазницы, таращась на хозяина. Едва пошевелив головой, Извек кивнул, успокаивающе коснулся конской щеки и неслышно подался в темень кустов.

Ноги привычно встречали землю с носка, чутко держа стопу, прежде чем поставить каблук. Кусты медленно проплывали мимо. Сквозь чёрное облако листвы, кое-где пробивались купающиеся в воде блёстки звёзд. Над тёмным окоёмом показался огромный тусклый блин луны. Впереди шелестнуло и лунную дорожку заслонила неясная тень. Сотник, напрягая зрение, двинулся в обход зарослей. Кустарник иссяк, трава под ногами сменилась прибрежным песком, а у самой воды обозначился серебристый девичий силуэт. Сотник замер с раскрытым ртом. Одинокая фигурка стояла спиной к дружиннику и то, что Извек принял за лёгкую накидку, оказалось распущенными волосами ниже колен.

Девчонка не двигалась, задумчиво глядя под ноги. Затем, будто решившись, подняла глаза к звёздам, смахнула с лица прядку волос и медленно шагнула в воду. Извек перевёл дух, закрыл рот: чё ж диковинного — девка купаться пошла. Только почему ночью и одна?

Фигурка тем временем зашла по пояс, по плечи и… скрылась с головой.

— Сдурела!? — пробормотал Извек и бросился к реке.

На бегу, сорвал перевязь с мечом. Под ноги не смотрел, боясь потерять из виду центр расходящихся под луной кругов. Вспенивая сапогами речную гладь, разбежался по мелководью и копьём врезался в воду. Пожалел, что не успел снять доспех. Преодолевая сопротивление отяжелевшей одежды, мощными гребками двигал тело вперёд. Суматошно обшаривая руками толщу воды, чувствовал, как неохотно она пропускает сквозь себя растопыренные пальцы. Только когда в горле начались спазмы, натолкнулся на маленькую ступню, ухватился за лодыжку покрепче и устремился наверх. Уже у поверхности почувствовал, как девчонка задёргалась. Едва успел схватить ртом воздух, как удивительно сильный рывок снова утянул под воду. Озлившись, подтянул ногу к себе, перехватил у колена, отыскивая на ощупь руку или тело. Тут же получил второй ногой в зубы, от неожиданности едва не захлебнулся. Наконец, сграбастав утопленницу за плечи, прижал спиной к себе и вынырнул. Сердце грохотало о рёбра, грудь судорожно гоняла ночной воздух, а свободная рука неуклюже загребала черноту воды, мучительно медленно приближая недалёкий берег.

Утопленница молча, но резво извивалась. Тщетно старалась вырваться из железной хватки но Сотник не отпускал, и девчонка быстро теряла силы. Скоро, одинаково запыхавшись, оба повалились на берег. Чуть отдышавшись, Извек сел, провёл ладонями по лицу. Отбросив назад мокрые волосы, обернулся к спасённой, освещённой холодным светом встающей луны.

— Сдурела, девка!? — выдохнул он. — Молодая, пригожая… вся жизнь впереди… и топиться? Да в такой красивой реке!? Тем более ночью… Одна…

Из под мокрых волос послышались странные всхлипы. Сотник отвёл глаза.

— Поплачь, девка, поплачь. Оно, говорят, всегда легчает, когда поплачешь…

Всхлипы усилились и стали ещё чудней. Заподозрив неладное, Извек развернулся к спасённой. После недолгого замешательства, откинул с её лица пелену волос и остолбенел…

Девчонка сотрясалась от неудержимого хохота. Она почти задыхалась, прижав ладошки ко рту. Извек убрал руку, отвернулся и устало кивнул.

— Так ты не топилась?

Девчонка затрясла головой, не в силах произнести ни слова.

— Просто решила поплавать?

Голова мотнулась утвердительно. Хохот понемногу отпускал её.