— Да, госпожа, — поклонилась служанка и ушла.

Радонежская же осталась одна в комнате, села на кровать и разревелась. Затем хлопнула себя пару раз по щекам и продолжила собираться.

— Госпожа, — постучался в комнату лакей, — Настасья Михайловна прибыла.

Радонежская молча спустилась вниз и, заприметив дочь, твердым шагом ринулась к ней.

— Чемоданы? Странно… — задумчиво Настасья оглядела холл. — О! Маменька, не злись, что так поздно. Сегодня был такой чудесный вечер.

Радонежская, не говоря ни слова, влепила дочери пощёчину, да с такой силой, что та упала на пол.

— За, что? Я ничего не сделала! Напротив, Николай Олегович познакомил меня с друзьями, двое из которых герцоги. Понимаю ночь уже, но папенька…

— Твой драгоценный отец не хочет тебя больше видеть!

— Что? Так это мои чемоданы?

— Не только твои, и мои тоже. Мерзавка! Тебе просто нужно было подчинится отцу! Что ты натворила, — снова залилась слезами мать.

— Тебя он тоже выгоняет⁈ Давай я с ним поговорю… — ринулась к лестнице на второй этаж Настасья.

— Нет их, уехали. В Париж к родственникам. Дом продан.

— А как же мы? — растерянно села Настасья на нижнюю ступеньку. — Не понимаю… Это все из-за меня?

— Я поеду следом… А тебя надо пристроить. Молись богам, чтобы тебя, такую дуреху кто-то в жены согласился взять, иначе в монастырь поедем.

— Маменька, — взмолилась Настасья, — прошу только не в монастырь. Оставьте меня, я пойду к подругам или напрошусь в общежитие!

— Угомонись! — дала еще раз пощечину дочери мать. — Кто тебя возьмет к себе⁈ Не дури! Твой отец перед уездом со всем успел мосты оборвать. Да и за учебу твою больше платить никто не будет. Говоришь связи у тебя появились, так давай попроси у них помощи, посмотришь насколько они порядочные!

Раздался стук в дверь, прервавший беседу матери с дочерью.

— Прошу прошения, — открыл дверь Луцкий, — Настасья оставила накидку…

— Николай Олегович, — кинулась Настасья в ноги Луцкому, отчего тот опешил. — Прошу, прошу, умоляю вас о помощи. Мне не к кому больше обратиться.

— Поднимись, — взял за руки Луцкий Настасью и поставил на ноги. Затем оглядел холл и понял в чем дело. — Из-за одной прогулки дочь выгоняет, — нахмурился Луцкий, — это даже для твоего отца низкий поступок.

Николай ринулся в дом, но ему перегородила дорогу Радонежская.

— Нет его. И больше он здесь не живет, имение продано.

— Что? — сдвинул брови Луцкий.

— Не важно. У моего мужа были свои причины. Он оставил меня здесь, чтобы я… Определила дочь в монастырь и продала его каменоломню, — строго говорила Радонежская.

— Так понимаю наворотил дел и в бега подался, — лукаво улыбнулся Луцкий. — Боюсь вас расстроить, но его каменоломню никто не купит. Большие издержки. Персонала нет. Плюс черная бухгалтерия, с которой не просто разобраться.

— Так если в придачу дочь отдать, она сможет сбережениями управлять по доверенности.

— Это что ж вы дочь продаете? — удивленно поднял брови Луцкий. — Боюсь после сегодняшнего скандала и быстрого побега вашего мужа, цена вашей дочери сильно упала.

— Мне лишь только нужны деньги на билет, — упала на колени Радонежская.

— Вам с дочерью? — уточнил Луцкий.

— Лишь мне. Настасья не поедет со мной.

Луцкий молча вышел из дома Радонежских.

— Вот и твои хваленные друзья. Никому ты не нужна. Не друзьям, не родственникам. А вела бы себя покорно, уже бы ехали заграницу! — завыла Радонежская.

Настасья стаяла около двери и пыталась осознать, что же произошло с ее жизнью за такой мимолетный миг.

— Поехали, — заглянул Луцкий в дверь. — Придется подождать до двух дня. Отец пришлет юриста и нотариуса с документами. Вы тоже все документы возьмите, какие оставил ваш благоверный.

— Ну и тем же днем мы все оформили. Мать Настасьи укатила к мужу, а с дочери взяла слово, что не скажет тебе местонахождение семьи. Лев согласился на проживании с нами Настасьи с условием, что по хозяйству помогать будет. Пока она не выходит в свет. Пусть лучше думают, что в монастыре, чем-то что живет с тремя мужиками в доме. К зиме слухи улягутся, с инвестиций накопятся дивиденды, свадьбу сыграем, да и бизнес в порядок приведу. Но как ты понимаешь сказать тебе где Радонежский я не могу.

— Да мне оно и не сдалось. Но есть информация, которая мне пригодиться.

— А я больше ничего и не знаю, — смутилась Настасья.

— Всего лишь нужны сведения, о фирмах, которые перенаправляют дивиденды твоему отцу. Теперь же тебе.

— Ты думаешь таким образом сможешь искоренить в Новгороде работорговлю? — с усталостью спросил Луцкий.

— Хочу выйти на главного, — уверенно сказал я.

— Высоко метишь! А я понаблюдаю, — зашел в столовую Лев и сел за стол.

— Вы оба, — показал на меня и Льва Луцкий, — психи.

— Только такие и добиваются своего, — закинув в рот виноградину сказал Лев, — а ты не знал? Эх, я думал ты один из нас.

— Отец все бумаги по инвестициям с собой забрал… — сказала Настасья, прервав Льва. — Либо они в поместье остались, либо у него в офисе.

— В офисе точно нет. Я успел все бумаги разобрать, ничего даже отдаленно похожего.

— А есть такой шанс, что их вообще нет? — уточнил Лев.

— Ты о чем? — нахмурился я.

— Сам посуди, допустим ты правильно угадал суть. Радонежский заключал, так скажем, договор, по которому он помогает партнёру, а тот ему некий процент с выручки. Но мы же все прекрасно понимаем, что услуги, которые оказывал Радонежский не вписываются в рамки закона. А те что вписывались, такие как аренда оборудования, было дешевле проводить в обход кассы, дабы избежать лишней уплаты налогов.

— Разве риски в этом случае не выше. Пойди потом докажи, что это его оборудование. Да и проценты платились исправно, — стал опровергать идею Льва Луцкий.

— Шантаж… — сказал я, погруженный в свои мысли.

— Что? — повернулись на меня все.

— У Радонежского был на них компромат, — пояснил я, вливаясь в беседу.

— Очень в его духе, — довольно сощурился Лев. — И здесь тоже очень просто. Заманивает нового бизнесмена в мутные схемы, а потом этим же и шантажирует.

— Какой-то порочный круг получается, — потер переносицу Луцкий. — Поэтому лучше, как отец вести бизнес легально.

— Пока в городе крышуют такой бизнес, легальный будут топить, — сказал я.

— Да, никто не гарантирует, что снова повторится та же ситуация… — лукаво улыбнулся Лев, напоминая Луцкому, о отъёме у его отца фирмы.

— Счета, — вдруг выкрикнула Настасья, будто ее осенило. — В офисе Николай нашел счета. Думаю, там будет зацепка.

— А это идея, — развернулся к ней Луцкий и довольно улыбнулся, — только вот вряд ли он такие переводы хранил в офисе…

— А доверенность распространяется на банковские операции? — спросил я.

— Да… но папины счета пустые… — склонила голову Настасья.

— Не удивительно. Но нам нужны не деньги. А переводы от других частных лиц или предприятий.

— Что ж, ты как раз жаловалась, что не хочешь все лето взаперти сидеть, — улыбнулся Луцкий. — Прогуляемся до банка.

В самый разгар беседы я почувствовал, что со мной хотят связаться. Маг огня. Ольга.

Я вышел из столовой и ответил на коммуникацию.

— Леш, — увидел я в огне лицо Ольги, — а ты скоро?

— К ужину буду, говорил же.

— Просто к тебе тут… — посмотрела Ольга в даль, а затем снова переревела взгляд на меня, — из Москвы приехали.

— Алексей Павлович, — кивнул мне начальник отдела следственного комитета, с которым мы познакомились в Москве после пожара. — Антон Васильевич велел лично вам вручить, — протянул он письмо.