Я встал со стула и направился к выходу. Когда подошел, Вяземский договаривал, а обер-полицмейстер озадачено тер подбородок.

— Именно поэтому я хочу все сделать тихо. Чтобы газетчики не узнали и слухов меньше ходило. Опять же, жена у него, дочери. Понимаете, как это может отразиться на них? — полушепотом говорил Вяземский.

— Понимаю, — кивнул Потапов. — Горе конечно, горе…

— Не помешаю? — выглянул я.

— Алексей Павлович, — кивнул Потапов, — задержали мы вас… понимаю… Вы свободны, не смеем задерживать. И да…- повернулся тот к подчинённому. — Папочка то промокла…

— Да и пусть. Что я, новую не заведу? — махнул Вяземский.

— За ночь все подготовь, завтра утром все сделаем тихо.

Вяземский косился на меня, видимо боясь, что я могу и его заложить. Я же просто стоял.

— Все дежурные на посты, Алина свободна! Марусь, помоги Антону Борисовичу, — заглянул Потопов в комнату. — Лев Дмитриевич рад был вас повидать, передайте отцу, что желаю повидаться. Алексей Павлович, всего доброго, — пожал мне тот руку.

Максим Иванович пошел со всеми сотрудниками в коридор, но его схватил Вяземский.

— Тебе придется остаться, — сказал тот.

— Вас проводит Алина Никитична, — сказал мне Потапов, разворачивая от двери в кабинет.

Я вышел на улицу и вздохнул свежим воздухом.

— Очень рада была с вами познакомиться, — протянула мне руку Алина. Я пожал ее, та посмотрела на мою правую руку и восторг сошел с ее лица.

— И с вами, — снова натянула та улыбку и протянула руку Льву.

— А мне то как приятно, — повернул ладонь и снова поцеловал тыльную ее часть Лев.

Глаза девушки будто помутнели.

Понятно, силу свою применил.

— Приглашаю вас на завтрак, Алина Никитична.

Та лишь кивнула.

— На связи будь, ты можешь мне понадобиться, — сказал я другу.

— Дай мне пол часа.

— Хорошо.

Теперь мне нужно было как-то попасть к Борисычу. Видимо снова через братца.

— Кто это пожаловал? — оскалился Борисыч. — Не уж то, брат, что отказался от меня? — тот плюнул Антону Борисевичу в лицо. — Че те надо, подонок⁈

Антон достал платок и вытер слюни с лица, а затем врезал брату по лицу. Тот упал на пол и застонал.

— Оставьте нас! — приказал он охранникам. Затем он окутал камеру оглушающим заклинанием. — Я с тобой тонуть братец не собираюсь, — поднял за шкирку тот Борисыча. — Я те говорил: либо все делаешь по-тихому, либо завязываешь! Я тебя, паскуду, от тюрьмы пытаюсь отмазать, а ты неблагодарный. О семье подумай, — отпустил он брата и тот упал, снова ударившись о пол головой. — Если ты станешь преступником, то их лишат титула и имения, да вообще всего! А, если на принудительное лечение ляжешь, то все перейдёт жене!

— И эта стерва быстро подсуетится и найдет нового муженька. Хер ей с маслом. Тонуть так всем вместе! И тебя с собой заберу! — довольно улыбнулся тот.

— Я ж могу тебя избить тут до смерти. И уже сам сделаю документы, какие вздумаю!

— А давай! Бей! — пошел в сторону брата Борисыч. — Что? Не можешь? Кишка тонка! Вот в этом мы и различаемся. Я более решительный. Да и без моих денег ты лишишься прежнего образа жизни. Ты ж ни одно дело не провернешь! Ссыкло.

— Ты сказал, что у тебя все под контролем, — пинул в ноги брата Вяземский. — А у тебя филькины грамоты одни! И с кем ты связался? С героем империи! Он демонов победил! Рогачева вывел на чистую воду! Уж с таким как ты! Мелким дилером зверолюдок, уж точно справится! Идиот! — все это время Вяземский пинал брата, выплёскивая всю свою злобу. Затем резко остановился, увидев на сапоге кровь. Он замер на мгновения, сделав глубокий вздох. А с выдохом продолжил: — у тебя время до завтра. Начнешь дурить и действовать не по плану…

— Будет уже поздно, — прохрипел Борисыч! — Я тебя к тому времени заложу с потрохами.

— Ты не оставляешь мне выбора, — достал маленький кристалл Вяземский.

— Смешно, — усмехнулся Борисыч, сев на полу и облокотился на стену. — Это ведь я тебе его подарил… Со словами: примени его в смертельной опасности, на самого злостного врага. И ты его собираешься использовать не на Романове, а на мне. Что ж. Я был не прав. Ты осмелел…

— Алексей Павлович? — округлила глаза секретарша, протирающая столы в комнате для допросов.

— Мария… Простите, не знаю, как по батюшке…

— Просто Маруся, я из простолюдинок, — махнула та тряпкой, а сама засмущалась, аж щеки налились.

— Подскажешь, где Вяземский?

— В камере у брата.

— О! Как удачно. Они получается там вдвоём. Проводишь?

— Так-то не положено… — увела глаза Маруся. Тут бы ментал пригодился…

— Марусь, — прищурился я, взяв ее ладонь приблизил к губам, — не хочу напрягать твое начальство… Давай ты, как хорошая девочка, сама меня отведешь. — Затем я поцеловал тыльную сторону ладони. И увидел, как по руке вверх пробежали мурашки. Ну все, готова девка, по глазам вижу.

— Ой! — взвизгнула та, — Алексей Павлович, и правда! Вы документы свои забыли! Идемте я вам отдам! — подмигнула мне та.

— Спасибо, — лукаво улыбнулся и прошептал ей я.

Мы петляли по коридорам, а затем спустились вниз по лестнице.

— Я сейчас пойду туда… Вам на право, потом через три камеры на лево.

— Благодарю.

Я быстрым шагом направился по проложенному маршруту. На главном посту охранник спал и больше никого. Хороша тюрьма. Ничего не скажешь.

После того, как я повернул налево, увидел всего одну камеру. Видимо «люкс», чтобы подальше от других уголовников.

Дверь быстро и без труда поддалась на мои манипуляции. Хоть бы заглушку какую от магии поставили.

Передо мной застыла картина: Вяземский склонился перед окровавленным братом и тянул к нему руку с чем-то сверкающим.

— Прошу простить! — перехватил я руку Вяземского. — Я еще с ним не закончил.

Вяземские замерли. Видимо не ожидали моего появления.

Я медленно завел руку Андрея Борисовича за спину и оттолкнул его от брата. Камень в его руке я трогать не стал, мало ли, что это. С этим разберусь позже.

— Романов, вы переходите все мыслимые границы дозволенного, — сквозь зубы прорычал Андрей Борисович.

— Вам уже пора определиться на чьей вы стороне… — начал было я.

— Мне казалось я уже вам доказал, — перебил меня Вяземский.

— Вы не разделяете участь своего брата только лишь потому, что я умею молчать. Но ничто мне не может помешать завтра выложить все карты на стол.

— Мой братец, — прохрипел Борисыч, — он такой. Чуть что, может и отца родного предать. И это, отнюдь, не аллегория, да Андрюх?

Вяземский замахиваясь направился к брату, но я образовал стену, перегородившую тому путь. В их семейных разборках участвовать у меня не было ни единого желания.

— Оставьте нас, — сказал я.

Хоть и нехотя, цыкнув от недовольства, Андрей Борисович вышел из камеры.

— Я буду за дверью, — сказал тот и закрыл дверь.

Борисыч сидел на полу, облокотившись на стену. Братец его на славу постарался. Живого места нет. Он даже встать не может и видно дышит через боль. На Борисыче красовался железный обруч, туго опоясывающий шею. Видимо именно он блокировал магические силы.

— Поговорим? — присел я перед ним на корточки.