– Они остались последними в роду. Вернее, каждый из них думает, что он последний. Берельму я обещал встречу с младшей сестрой. И я намерен слово сдержать.

– Да? – Т’Исельн свел брови к переносице, сморщил лоб. – Ладно. Иди. Не тронем. Пока не тронем, а там видно будет.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Мастер, вставая.

В прихожей малоразговорчивый Тер-Ахар восседал на неизменном табурете.

– Скучаешь? – усмехнулся Мастер, собирая оружие с круглого столика. Корд – в ножны, орионы – в кармашки за шиворотом, метательные ножи – в рукава, а тяжелый охотничий – за голенище.

– Служу, – отозвался великан.

– А я скучаю. Скажи, Тер-Ахар, тебя не давит этот город? Эти каменные улицы-ловушки, дома-западни, люди-предатели, норовящие если не клинок тебе меж ребер сунуть, то уж донос написать, святое дело для них.

Охранник глянул на него с интересом. Но промолчал.

– Не хочешь отвечать? Не надо. Но если меня, родившегося и выросшего здесь, Аксамала душит, душит суетой, бессердечием, любовью к деньгам и безразличием к ближнему своему, то как же ты, дитя ледяных пустынь, выдерживаешь?

– Мы очень крепкий народ, – медленно проговорил Тер-Ахар.

– Верно, – кивнул Мастер. – Вы крепкие и сильные. Вы еще помните, что такое честь и долг. А люди… – Он махнул рукой. – Дверь закрой!

И выскользнул в ночную тьму, как всегда, один. Ночной охотник. Словно дикий кот, выслеживающий добычу в лесной чаще. Только скопление дворцов, складов, лавок, казарм и жилых домов в Аксамале страшнее любого, самого дремучего и дикого леса. Каменная чащоба, населенная самыми опасными хищниками – хитрыми, подлыми и изворотливыми.

Этот мансион[14] ничем не отличался от сотен других, разбросанных по дорогам Сасандрийской империи. Чему там отличаться, спрашивается? Самый обычный постоялый двор: конюшня, гостиница и харчевня – неизменное сочетание, иногда дополняемое курятником, свинарником, коптильней или пивоварней.

Денег, подаренных Фланой, хватило т’Кирсьену, чтобы оплатить место в карруке[15] на четыре дня езды. Не так уж мало, если подумать. Изрядная часть серебра осела в карманах владельцев предыдущих мансионов – еда, питье, кровать с чистыми простынями.

Молодой человек задумчиво подбросил на ладони кошелек из коричневой мягкой кожи. Монеты звякнули не сразу. Да и звон получился какой-то жалкий, нищенский, что ли… Кир развязал тесемку, стягивающую горловину, заглянул в кошель. Так и есть – одна серебряная в полскудо и две медных, затертых до неузнаваемости. При каком императоре вас чеканили, друзья? Непонятно? Ну да и ладно. Все равно недолго нам с вами вместе путешествовать…

А до Вельзы, куда советовал добираться Мастер, еще дня три-четыре ходьбы. Может, воспользоваться повозкой была не самая лучшая идея? Ножками, господин делла Тарн, ножками нужно было. Тогда и денег, возможно, хватило бы. А так все равно придется пешком, но теперь уже на голодный желудок. За красивые глаза его кормить никто не будет. Надо бы поесть хорошо напоследок. Побаловать себя мясом, хлебнуть сладкого красного вина с местных виноградников – оно гораздо дешевле каматийского. А потом купить ковригу хлеба и постараться растянуть ее по меньшей мере на три дня. Воду в пути найти легко – колодцы, реки, ручьи и роднички встречаются вблизи Великого озера в изобилии. Спать тоже придется под открытым небом. Что, не нравится, господин делла Тарн? А привыкай! Когда-то же нужно начинать становиться бродягой, отвыкать от благородных ужимок, горячей пищи и вкусного вина?

Т’Кирсьен решительно толкнул двери харчевни.

Оглядел пустой зал.

Чисто, приятно. На полу свежая солома. Столы выскоблены до блеска. Над окнами, закрытыми угловатыми осколками цветного стекла, пучки душистых трав. Пижма, донник, чабрец. Да, в сельской местности продолжают опасаться нечисти, пользуются оберегами, хотя кто слышал хотя бы об одном случае нападения брухи или оборотня?

– Что господину угодно? – Симпатичная подавальщица подбежала и замерла, едва не касаясь Кира грудью. А она очень даже ничего. И спереди, и сзади. Да и мордашка вполне смазливая. Конопатая, правда, как и любая деревенщина. Вот только вряд ли стоит ожидать от служанки из придорожного мансиона бескорыстной любви. Наверняка думает, что у гостя денег куры не клюют. Попробуй только не подарить утром скудо – такой скандал закатит, что в следующем мансионе услышат.

– Вина. Маленький кувшин, – вздохнул Кир, отводя взгляд от распирающих лиф платья полушарий.

– И все? – Служанка игриво стрельнула глазами.

Нет, она в самом деле рассчитывает поживиться, готова прыгнуть в постель по первому знаку. А ведь впервые видит его. Вдруг он заразный или с головой не все в порядке? Или, если маячит на горизонте серебряная монетка, об этом можно не задумываться? Куда катится Сасандра? А ведь назови такую охотницу за денежными гостями шлюхой, раскричится, волосы на себе рвать начнет (и хорошо, если только на себе), будет доказывать, что она честная девушка.

– Что есть из еды?

– Каплуны на вертеле. Баранье жаркое, – затараторила девица, надув губки. Похоже, она сообразила, что гость на ее уловки не повелся, и нешуточно обиделась. – Копченый окорок…

– Довольно. Неси каплуна. Или нет. Половину можно заказать?

Она фыркнула:

– Половину? Не знаю! Нужно фра Морелло спросить.

– Спроси. Можешь так и сказать – гость не при деньгах.

Последние слова Кирсьен произнес нарочно. Пусть не думает, что он бессилием страдает или, того хуже, мужеложец, коль от нее отказывается.

Девчонка опять фыркнула, развернулась на месте, едва не зацепив накрахмаленным чепцом Кира по носу, и убежала.

Молодой человек уселся за дальний стол, у камина, лицом к стене. Положил на скамью весь свой нехитрый скарб, помещающийся в узелке. Почесал отросшую еще больше черную бороду. Скоро он будет точь-в-точь каматийский виноградарь. Или пастух. Нужно хотя бы подравнять ее, что ли, на щеках и на горле подбрить… Все-таки он взялся изображать наемника-воина, а не вонючего селянина.

Протопав деревянными башмаками, вернулась служанка.

– Фра Морелло спрашивает, господин будет ночевать?

– Будет. На это у меня денег хватит.

– Полскудо, – с вызовом произнесла девица.

Вместо ответа Кир запустил пальцы в кошелек и выудил последний серебряный кругляш. Брякнул им о столешницу.

– Тогда каплун и кувшин вина бесплатно, – презрительно бросила подавальщица. И добавила: – Фра Морелло так решил. – Мол, сама она ни за что бы не приняла нищего постояльца. Бродят тут по дорогам всякие!

Кирсьен пожал плечами. Подумаешь… Если он будет переживать из-за косого взгляда каждой служанки, то лучше сразу прыгнуть с обрыва в Арамеллу. Там течение сильное, водовороты и омуты частенько попадаются…

Хлопнула дверь. Кир оглянулся. Когда же он разучится шарахаться от каждого громкого звука? Его и искать в Аксамале уже, наверное, перестали. Решили, что удрал. Или погиб при невыясненных обстоятельствах. А устраивать розыск по всей Сасандре из-за него не станут. Не той важности птица. Так что не стоит продолжать ждать стражников. Тем более что вошедшие люди ну никак не походили на имперских сыщиков. Самые обычные мастеровые. Скорее всего, артель строителей решила подзаработать в столице – и в Вельзе, и в Камате за такой же точно труд заплатят вдвое меньше. А в блистательной Аксамале давно поняли – приезжие работники стараются больше, чем местные, а оплаты меньшей требуют да и жаловаться в магистрат не побегут, если попробуешь их обмануть. На них наживались все: и домовладельцы, и хозяева роскошных дворцов, и городские чиновники, и стража, и содержатели ночлежек… Да всех и не перечислить.

Ремесленники рассаживались за столами под бдительным оком выглянувшего на шум толстяка, голова которого была повязана алым платком. Должно быть того самого фра Морелло, на чьи слова ссылалась служанка. Пожалуй, он тоже рассчитывал недурно подзаработать. А если еще и ночевать останутся…