Заключенные одобрительно зашумели. В самом деле, если тебе дают выбор: отправиться колоть гранитные валуны на щебень в Вельзе, рыть торфяники в болотах Гобланы, таскать железную руду в копальнях Аруна или надеть щегольской мундир, сапоги, начищенный до блеска шлем и взять в руки меч, то совершенно очевидно, что предпочтет всякий здравомыслящий человек.

– Неладно что-то в Империи, – толкнул Антоло в бок Емсиль. – Неужели война?

– С кем?! – Табалец попытался вспомнить последние слухи и сплетни, слышанные на свободе, но не преуспел. О предстоящей войне не говорил никто.

– Айшаса? – пискнул Цыпа.

– Заткнулся бы ты, когда вз’ослые ’азгова’ивают! – оскалился каматиец. – Чуть что, с’азу Айшаса!

– В Тельбии нелады давно, – степенно пояснил переминающийся с ноги на ногу мужчина, стоящий слева от Емсиля. До тюрьмы он работал приказчиком в сапожной лавке, но проиграл в кости не только свои деньги, а и хозяина. – Десять лет, как старый король помер. Наследника половина страны не признает… Незаконнорожденный, говорят. Вот и скубутся меж собой почем зря. И своей державы нету, и под крыло Сасандры не желают. Император терпел, терпел…

– Бароны грызутся, а нам расхлебывать? – пожал плечами Антоло. – Не знаю, как кто, а я воевать не хочу. Не для того учился. – Он с неожиданной злостью сплюнул под ноги. В самом деле! Чего это он должен умирать за императора (пусть даже тот и собирается жить вечно!), за прочих вельмож, пьющих и гуляющих в роскошных дворцах Верхнего города, за вот таких вот толстомордых генералов, наживающих на солдатской крови все новые награды, имения и банковские счета? Кстати, о банкирах… Почему фра Борайн, старинный друг его отца, так до сих пор и не вмешался? Неужели десяток-другой солидов на лапу судье или тому же капитану, с кислой рожей застывшему позади болтуна-генерала, пробьют такую уж брешь в состоянии банка, имеющего отделения во всех провинциях Сасандры? Или дело в чем-то другом, не в природной жадности банкиров?

– А мне н’авится, – заявил Вензольо, с вызовом выпячивая грудь. – Лучше уж в а’мию, чем спину под плети подставлять! За меня платить некому…

Антоло хотел ответить резко. Ведь каматиец сам не из бедняков – это раз. А кроме того, он же хотел, чтобы фра Борайн всех выкупил – и его, и Емсиля, и противного Вензольо, и Гурана, и Бохтана, который, может, уже умер, пока они тут жарятся на солнышке. Но смолчал. Что толку в бессмысленной ругани?

Между тем надсмотрщики принялись делить заключенных на десятки, начиная с правого фланга их строя, выстраивать в колонну. Откуда ни возьмись появились конники, вооруженные длинными бичами, да при седле у каждого висел аркан. Усатые, скуластые лица. Окраинцы. Их часто нанимали для ловли сбежавших арестантов и каторжников, конвоирования осужденных к месту, где предстоит отбывать наказание.

Армейский генерал и начальник тюрьмы оживленно болтали о чем-то, отойдя в сторону. Будущие солдаты Империи волновали их уже мало.

– Ты, ты и ты… того… это… – давнишний надзиратель, который выводил их во двор, ткнул толстым пальцем в грудь Цыпе, Емсилю и Антоло. – Выходи… того… строиться…

– А я?! – возмутился Вензольо. – Я тоже в а’мию хочу!

– И ты… того… пойдешь… Успеется… того…

– Погодите! А как же Бохтан? – Емсиль оттолкнул с дороги покорно выходящего Цыпу, подскочил к надсмотрщику вплотную. – Его нельзя бросать!

– Конечно! – поддержал товарища Антоло. – Нам нельзя! К нам должны прийти!

– А ну молчать! Того… – вызверился надзиратель. – Я вам… это…

– Что такое, Бетек? – подскочил сбоку еще один страж, оскалился гнилыми зубами. – Бунт? Недовольные?

– За нас должны… – начал Антоло, но дубинка, врезавшаяся ему под ложечку, сбила дыхание, заставила согнуться пополам, хватаясь за живот.

– Ты тоже? – Гнилозубый подступил к Емсилю, поигрывая дубинкой. – Ты с ним?

– Я? – опешил барнец. – Ну, собственно…

– Не… того… этот тихий… – вступился за него первый надзиратель.

– В строй! – рявкнул еще один, с нашивками сержанта.

Табалец почувствовал, как его толкают в плечо, а потом тяжелый сапог, врезавшись рядом с копчиком, заставил сделать три быстрых шага.

– Куда прешь! – возмутился заключенный в порванном на животе желто-коричневом камзоле, морщась и потирая бок, куда врезалась голова Антоло.

– Извини! – вмешался Емсиль, подхватывая табальца под локоть. – Тут такое дело…

– Дело у них! – передразнил обладатель желтого камзола и длинно, витиевато выругался.

– Вперед! Шагом! В ногу! – выкрикнул справа надзиратель.

Колонна заключенных нестройно зашагала. По двору, после через ворота, на улицы Аксамалы.

Окраинцы из конвоя хмурились и щелкали бичами. Больше для острастки, но все же кое-кому досталось по плечам.

Боевые коты топорщили усы и шипели.

Солнце палило.

В небе над Аксамалой плыли белые крестики голубей.

Благородный т’Исельн дель Гуэлла, глава Аксамалианского тайного сыска, побарабанил пальцами по столу, потер лоб, откинулся на высокую резную спинку стула.

– Я очень разочарован, – проговорил он, буравя глазами собеседника. – Очень.

Сидевший напротив него Мастер ничуть не смутился, закинул ногу за ногу, покачал носком сапога.

– Я с себя вины не снимаю. Да, пошел по ложному следу…

– Если бы! – Т’Исельн сжал кулак, но тут же расслабил пальцы. – Если бы! Айшасианский шпион найден? Нет! Раскрыто хотя бы одно сообщество вольнодумцев? Нет! Внедрены ли соглядатаи в Аксамалианский университет? А? Не слышу!

– Как обстоят дела с айшасианским шпионом, я уже докладывал. – Мастер почесал колено. – Да еще неизвестно, айшасианский он или, скажем, вельсгундский…

– Ну, тебе виднее, – насмешливо протянул глава сыска.

– К сожалению, мне пока ничего не видно. Было бы видно, он уже сидел бы в нашей пыточной и весело щебетал…

– Меньше болтай! Есть еще что по делу сказать?

– Конечно, есть. Значит, с айшасианским шпионом мы разобрались. Мэтр Носельм оказался невинным и чистым аки агнец…

– А как же твой осведомитель?

– С ним я еще разберусь… Но вернемся к нашим агнцам. Вернее, Носельмам. Он, конечно, неповинен в шпионаже в пользу другого государства, но, как оказалось, входит в секту практикующих чародеев.

– Ну, практикующих – это громко сказано. Если десяток невесть что возомнивших о себе чудаков собираются в заброшенном доме, читают старинные книги, тужатся друг перед другом, что якобы обрели Силу…

Мастер хмыкнул, непочтительно прерывая начальника:

– Прошу прощения, может, я чего-то недопонимаю, но скрывающиеся от властей чародеи сами по себе подозрительны. Насколько я помню, прежние волшебники никогда не таились, а, напротив, сотрудничали и с магистратом, и с армией, и, коль на то пошло, с тайным сыском. А эти прячутся… Вот мой первый вывод – нужно прощупать тайные общества новых колдунов. Важно выяснить – колдуны они или возомнившие о себе прохвосты.

– Выясним. Ты продолжай рассказывать о шпионе. – Дель Гуэлла щелкнул ногтем по столешнице.

– Продолжаю. Мое расследование показало, что наиболее вероятно предположить шпиона, передающего сведения с помощью голубиной почты, в табачнике Корзьело…

– Пропавшем при невыясненных обстоятельствах?

– Ну, обстоятельства довольно прозрачные. Я думаю, кто-то узнал, что я выхожу на его след, и послал наемного убийцу… Кстати, фра Форгейльм и прочие сыщики магистрата его не опознали – или залетная птичка, или раньше убийством за деньги вообще не промышлял. Так вот. Корзьело, по всей видимости, сам не слишком доверял тем, на кого работал. Или просто боялся ограбления. Во всяком случае, каждый вечер клал рядом с собой взведенный и заряженный арбалет. Он услышал, как зарезали экономку, и успел прицелиться и выстрелить. Убийца не ожидал подобной прыти от лавочника и поплатился – болт между ребер и скорое свидание с Триединым.

– Не богохульствуй.

– Хорошо. Не буду. Сам Корзьело удрал и теперь, скорее всего, дрожит от страха в какой-нибудь кошачьей конуре. Думаю, он все еще в Аксамале, но через некоторое время попытается улизнуть. По свидетельству соседей, он родом из Мьелы. Значит, возможны два пути развития событий. Либо он помчится на историческую родину, либо попытается запутать и нас, и возможных убийц, отправившись на север. Например, в Каварелу или Верну. И тут его можно будет взять.