"Тогда умолкло все собрание и слушало Варнаву и Павла, рассказывавших, какие знамения и чудеса сотворил Бог чрез них среди язычников" (ст. 12). Духу Святому не было благоугодно сохранить для нас слова, сказанные Павлом и Варнавою в этот достопамятный день, и нам понятна мудрая причина этого умолчания: Он, очевидно, руководствовался желанием дать в этом деле первое место Апостолам Петру и Иакову, слова которых должны были оказать больше воздействия на приверженцев закона, нежели слова "Апостола язычников" и его соратника. После же того, как они умолкли, начал речь Иаков и сказал: мужи-братия! послушайте меня: Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников", - не для того, чтобы целиком обратить их к Себе, а, - "чтобы составить из них народ во имя Своё; и с сим согласны слова пророка, как написано: Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую, и то, что в ней разрушено, воссоздам; и исправлю её, чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Моё, говорит Господь, творящий все сие. Ведомы Богу от вечности все дела Его. Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников" (ст. 13-19).
Нам приходится удивляться, что в этом внушительном собрании никто не говорит с такою силою и ясностью, как именно Апостолы Пётр и Иаков; первый из них был "Апостолом обрезания"; служение второго относилось преимущественно к двенадцати коленам Израилевым, вследствие чего его положение придавало особый вес его словам в глазах защитников служения закону. Оба этих выдающихся Апостола единодушно утверждали, что новообращённых христиан не следовало "затруднять" или обременять" соблюдением закона. Своими убедительными речами они доказали, что подчинение христиан соблюдению закона совершенно не согласовалось со Словом Божиим и с волею Господа.
Слова Павла и Варнавы не были записаны для нас, и кто будет отрицать поразительную премудрость Божию, сказавшуюся в факте их умолчания? Нам только говорится, что они рассказали о знамениях и чудесах, сотворённых чрез них Богом среди язычников. От них и следовало, конечно, ожидать полного отвержения учения о соблюдении новообращёнными христианами закона: с их стороны это было вполне естественно; напротив, факт, что и Апостолы Пётр и Иаков были того же мнения, должен был удивить каждого.
Если читатель хочет основательно ознакомиться с мыслями Апостола Павла относительно закона, ему следует изучить его Послание к Галатам. Там, под вдохновением Духа Святого, этот ревностный Апостол обращает к новообращённым христианам пламенные и исполненные силы речи. Приходится только удивляться, как можно читать это замечательное Послание и продолжать в то же время утверждать, что христиане под законом в каком бы то ни было отношении. После кратких вступительных слов Апостол с характеризующим его рвением тотчас же погружается в рассмотрение вопроса, непонимание которого преисполняет горечью его горящее любовью к Галатам сердце "Удивляюсь", - говорит он, и действительно было чему удивляться, "что вы от призвавшего вас благодатию Христовою" - а не законом Моисеевым, - "так скоро переходите к иному благовествованию, которое впрочем не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово. Но если бы даже мы, или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема. Как прежде мы сказали, так и теперь ещё говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема" (Гал. 1,6-9).
Пусть все люди, проповедующие закон, задумаются над этими словами. Они кажутся строгими; но будем помнить, что это слово Самого Бога, Духа Святого. Да, Бог, Дух Святой изрекает Свою страшную анафему на каждого, кто дерзает дополнять законом Моисеевым Евангелие Христово, на каждого, кто старается доказать необходимость соблюдения христианами закона.
Некоторые люди думают примирить вещи, говоря, что в законе они ищут не средство для своего оправдания, а руководящие правила жизни. Мы обращаемся к ним с вопросом: на чем они основывают своё решение, чему должен служить закон? Или мы под законом, или мы не служим ему. Если мы под законом, важно не то, как мы на него смотрим, а как он смотрел на нас.
В этом вся разница. Закон не знает придумываемых богословами различий. Если мы под законом, мы под проклятием, потому что написано: "Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона" (Гал. 3,10). Никакой пользы не будет для меня от того, что я скажу, что я христианин, что я рождён свыше, потому что какое закону дело до христианства и до возрождения? Решительно никакого. Закон обращается к грешнику, как к существу, облечённому ответственностью. Он требует полного послушания себе и призывает проклятие на всякого, кто нарушает, или кто ему не следует хотя бы в одном только случае (Гал. 3,10; 5,3; Иак. 2,10.11; Втор. 6,25; 27,26; Лук. 18,10-14).
Также говорят, что если мы не имеем силы соблюсти весь закон, зато Христос исполнил его за нас. Довод, не имеющий значения. Закон не признает за нами права воспользоваться послушанием ему другого лица. Речь его такова: "Кто исполняет его (закон), тот жив будет им" (Гал. 3,12).
И проклятие направлено не только на человека, не выполнившего требований закона, но для вящего подтверждения этого принципа сказано (Гал. 3,10), что и "все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою". Итак, все, стоящие на почве закона, все, служащие закону, одним словом, все берущиеся выполнить дела закона, неизбежно находятся под клятвою. Христианин, благодарение Богу, не находится под клятвою; но почему же это так? Разве закон утратил свою силу, своё величие, своё достоинство, своё святое действие? Нисколько, Мыслить так - значит клеветать на закон. Допускать мысль, что какой-либо человек, будь он христианин, еврей или язычник, - это безразлично, - может утверждаться на делах закона и в то же время не находиться под клятвою, это значит или признавать за ним точное исполнение всего закона, или же говорить, что закон отменён и потерял свою силу. Горе дерзающему утверждать это!
Почему же, однако, христианин не находится под клятвою? Потому что он не под законом. Каким же путём он освободился от проклятия? Потому ли это случилось, что кто-либо иной исполнил закон вместо него? Нет, мы повторяем, что во всей системе подзаконности не существует ни одного указания, что послушание другого лица закону вменяется нам в заслугу. Как же можно объяснить себе этот факт? Вот ответ во всей его нравственной силе, полноте и красоте: "Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога". (Гал. 2,19). [Закон остаётся на своём месте, но верующая душа изъята из-под его власти посредством "смерти". "Так и вы, братия мои, умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мёртвых, да приносим плод Богу", - чего мы не можем сделать, утверждаясь на делах закона. "Ибо, когда мы жили по плоти", - закон же касается только живущих по плоти, - "тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти" Заметьте грустную связь "под законом", - "по плоти", - "страсти греховные", "плод смерти". Но, благодарение Богу, существует и другая сторона вопроса "Но ныне... мы освободились от него (закона)". Каким путём? Исполнил ли его вместо нас кто-либо другой? Нет, но мы "умерли для закона, которым были связаны (αποθαξοξτες εξ η), чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве" (Римл. 7,4-6). Как чудно согласуются слова Римл. 7 с Гал. 2: "Ибо законом я умер для закона, чтобы жить для Бога".]
Но если верно, что, как говорит Апостол, мы "умерли законом", как же закон может руководить нашею жизнью? Закон приносил с собой только смерть, проклятие и осуждение тем, которым он был "преподан чрез Ангелов, рукою посредника" (Гал. 3,19). Может ли он дать что-либо иное и нам? Произвёл ли закон хотя бы одну кисть добрых плодов в сердце сына или дочери Адама? Послушайте, что отвечает Апостол: "Когда мы жили по плоти", т.е. когда в нас действовало наше падшее природное естество, - "тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти".
