Господь царствует - это торжественная и страшная действительность. Человеческое сердце удивляется, быть может, как могли несколько легкомысленно произнесённых слов оказаться достаточным основанием, чтобы лишить возлюбленного Богом Его служителя возможности войти в вожделенную страну. Нам остаётся лишь в смиренном благоговении и святом трепете склониться пред решением Господа; мы не призваны рассуждать и выражать своё мнение в этом случае. "Судия всей земли поступит ли неправосудно?" (Быт. 18,25). Конечно, нет. Он не может ошибиться. "Велики и чудны дела Твои, Господи, Боже, Вседержатель! праведны и истинны пути Твои, Царь святых!" (Откр. 15,3). - "Страшен Бог в великом сонме святых, страшен Он для всех окружающих Его!" "Бог наш есть огнь поядающий" (Евр. 29), и: "Страшно впасть в руки Бога живого!" (Евр. 10,31).
Изменились ли значение и действие владычества Божия потому, что мы, христиане, находимся под благодатью? Нисколько. И сегодня более, чем когда-либо, верно слово: "Что посеет человек, то и пожнёт" (Гал. 6,7) Поэтому мы не имеем оснований рассчитывать на Божественную благодать, ни во что не ставя принципы Божественной власти. Это две совершенно разные области; никогда не следует смешивать их друг с другом Благодать может навеки дать прощение, прощение бесплатное, полное; но колеса колесницы владычества Иеговы продолжают катиться все с тою же, присущею им, всесокрушающею и неумолимою силою. Благодать простила грех Адама, но Божие правосудие изгнало его из рая, чтобы в поте лица своего он получал свой хлеб от произращавшей ему "тернии и волчцы", поражённый из-за человека Божиим проклятием земли. Божие милосердие простило грех Давида, но меч правосудия и воздаяния был до конца его жизни простёрт над его домом; Вирсавия сделалась матерью Соломона, но Авессалом возбудил мятеж против царя.
То же постигло и Моисея: Божия благодать приводит его на вершину горы Фасги и издали показывает ему желанную землю, но правосудие Бога-Иеговы решительно преграждает ему путь в эту землю. Этот важный принцип остаётся неизменным, хотя бы нам возражали на это, что Моисей, уже по своему официальному положению, и не мог, как представитель власти закона, ввести народ в землю. Это совершенно верно, но это нисколько не касается утверждённой нами непреложной истины. Ни в Числ. 20, ни во Втор. 1. ни слова не упоминается об официальном положении Моисея. Мы все время видим пред собою Моисея, как отдельную личность, и, если он не может войти в Обетованную землю, причиною этого является лишь факт, что он "погрешил устами своими".
Для нас очень важно уяснить себе в присутствии Божием великое значение этой истины. Будем уверены, что, чем более мы будем действительно познавать всю силу Божией благодати, тем более мы проникнемся и сознанием всей важности правосудия Божия, тем более мы будем и прославлять суды Господни. Беспечное и легкомысленное отношение к учению о благодати может оказаться для нас опасным, если наше сердце и наша жизнь не находятся под освящающим действием этого учения. Мы должны тщательно заботиться об этом. Ничего в мире нет ужаснее легкомысленного отношения к вопросу о спасении благодатью. Оно открывает двери всякого рода своеволию. Поэтому нам хочется, чтобы совесть читателя глубоко прониклась сознанием жизненной истины владычества Божия. Это сознание полезно; особенно же оно необходимо в наши дни, когда люди так склонны "обращать благодать Бога нашего в повод к распутству" (Иуд. 4). Мы убедимся, что те, которые глубже других оценили великое благословение, даруемое им домостроительством благодати, также окажутся и наиболее ревностными сторонниками проявления Божиих судов.
Из заключительных слов изучаемой нами главы мы узнаем, что народ совершенно не был склонён подчиниться Божию правлению. Он не хотел знать ни Божией милости, ни судов Иеговы. Когда его зовут идти с Божией помощью овладеть землёю Ханаанской, он колеблется, отказывается идти; неверие овладевает им. Напрасно стараются ободрить их своими увещаниями Иисус Навин и Халев; напрасно показывают они Израилю удивительные плоды прекрасной страны; напрасно пытается тронуть их сердце Моисей; Израиль не хочет идти вперёд, согласно повелению Божию. Чем же все это кончается? Бог взял Израиль за слово: Он сотворил ему по неверию его. "Дети ваши, о которых вы говорили, что они достанутся в добычу врагам, и сыновья ваши, которые не знают ныне ни добра, ни зла, они войдут туда, им дам её, и они овладеют ею. А вы обратитесь и отправитесь в пустыню по дороге к Чермному морю" (ст. 39-40).
Как все это грустно! Но другого выхода не оставалось. Если они не хотели с детскою верою войти в землю, им приходилось возвратиться в пустыню. Но и на это израильтяне не соглашались. Они не хотели ни воспользоваться обилием даруемой им Богом милости, ни подчиниться приговору Его суда. "И вы отвечали тогда и сказали мне: согрешили мы пред Господом; пойдём и сразимся, как повелел нам Господь Бог наш" (ст. 41). Это имело вид раскаяния и самоосуждения, но, в сущности, в душе их не было раскаяния. Не трудно сказать: "Мы согрешили". Саул также однажды произнёс это слово, но он говорил это, не вникая в значение слов: "Я согрешил"; это делается очевидным из его последующей речи: "Но почти меня ныне пред старейшинами народа моего и пред Израилем, и воротись со мною" (1 Цар. 15,30). Какое странное противоречие: "Я согрешил", но все таки: "Почти меня". Если бы Саул действительно осознал свой грех, насколько иначе звучала бы его речь, и как иначе затем действовал бы он! Это даже похоже на насмешку с его стороны. Пред нами человек, сердце которого исполнено самомнения и вот он исполняет требуемый законом обряд, но его душа не принимает в этом участия; Саул воздавал внешнее поклонение Богу, чтобы снискать себе этим путём почёт народа. Грустная картина! Как должно подобное отношение к Богу оскорблять Того, Кто ищет искренности сердца и желает, чтобы поклоняющиеся Ему поклонялись Ему в духе и истине! Самые слабые воздыхания сокрушённого и смиренного сердца дороги в Его очах; но Ему ненавистно религиозное тщеславие, стремящееся возвысить человека в собственных глазах и в глазах окружающих Исповедание греха одними устами не имеет никакой цены, если сердце не сознаёт бремени греха. Один современный нам писатель совершенно верно выразил это, говоря: "Сказать: "мы согрешили" - очень легко, но сколько раз нам приходится убеждаться, что поспешное и необдуманное исповедание греха ещё не доказывает, что мы глубоко осознали его. Скорее оно доказывает нечувствительность нашего сердца к греху. Совесть осознает, что исповедание греха необходимо, но ничто, быть может, так не ожесточает сердца, как привычка исповедовать грех, не осознавая всей его глубины. Христиане очень часто попадают в сети врага, повторяя раз навсегда заученном ими порядке свои грехи, как бы бессознательно исповедуя их. Тем или иным путём все мы, конечно, виноваты в этом отношении пред Господом; потому что, и не имея записанного пером перечня своих грехов, невозрожденное человеческое сердце всегда сумеет найти лёгкий для себя способ исповедания Богу грехов". Так было и с Израилем в Кадесе: исповедание греха не имело решительно никакого значения; в их признании искренности не чувствовалось. Если бы они осознавали то, что говорили, они преклонились бы пред Божиим судом и смиренно подчинились бы последствию совершенного ими греха. Спокойная покорность Божиим судам служит лучшим доказательством истинного сокрушения духа. Посмотрите на Моисея. Он смиренно склоняется пред заслуженным им Божиим судом. "И на меня", - говорит он, - "прогневался Господь за вас, говоря: и ты не войдёшь туда. Иисус, сын Навин, который при тебе, он войдёт туда; его утверди, ибо он введёт Израиля во владение ею" (ст. 37-38).
Моисей указывает израильтянам, что они были причиною его изгнания из земли, но ни одного слова ропота не вырывается из его уст; он подчиняется Божию решению, не только соглашаясь уступить своё место другому: он готов в указанную Богом минуту передать своё дело своему преемнику, готов и всячески его ободрять. Ни тени ревности или зависти не было в сердце Моисея. Этому верному Божию служителю нужно было только одно: чтобы Божие имя прославлялось, чтобы Божие общество получало все, ему нужное. Он занят был не самим собою, не своими личными интересами, а Божиею славою и благом своего народа. Народ же обнаруживал совершенно иное настроение "Пойдём и сразимся". Какое безумие! Когда Бог приказывал им идти вперёд, когда верные Его служители увещевали их мужественно вступить в землю, они ответили: "Куда мы пойдём?" Когда же им велено было возвратиться назад в пустыню, они говорят: "Пойдём и сразимся".
