В этом, мы уверены, заключается истинная тайна силы и благословения Божия. Отрицаем ли мы наше падение? Как мы можем это сделать? Увы! Оно слишком осязаемо, слишком явно! Пытаемся ли мы отрицать нашу причастность к падению, наше безумие, наш грех? Да поможет нам Господь как можно глубже сознавать их!
Но мы, однако, усугубим свой грех, утверждая, что благодать и сила нашего Господа не могут достичь нас в безумии и падении нашем. Оставим ли мы Его, Источник воды живой, и создадим ли себе водоёмы разбитые, не могущие держать воды? Отвратимся ли мы от "Скалы Вечной", чтобы опереться на "сломанный тростник" нашего собственного воображения? Да не будет этого, милостью Божией, с нами! Пусть при мысли об имени Господа Иисуса в сердцах наших звучат слова:
"В том Имени чудном обрёл я спасенье,
Обрёл избавленье от тяжких забот;
Отраду в скорбях и душе исцеленье
Все это мне имя Иисуса даёт."
Но да не подумает читатель, что мы считаем себя чего-либо достойными. Мы боимся даже подобной мысли; мы всячески стараемся оберегать себя от духовного превозношения. Трудно найти положение, достаточно скромное для нас. Позор падения и грех наш заставляют нас искать положения самого низкого, смиряют дух наш. Мы утверждаем лишь одно: в имени Господа Иисуса заключено восполнение всех нужд Церкви во все времена и во всех обстоятельствах. В дни апостольские это имя заключало в себе высшую власть; отчего бы не сказаться в нем этой власти и теперь? Произошло ли какое-либо изменение в этом славном имени? Благодарение Богу, нет. Итак, оно всесильно и для нас в данную минуту; нам остаётся только довериться Господу Иисусу и, следовательно, вполне отказаться доверять чему бы то ни было другому, всецело и открыто укрываясь в драгоценном и несравненном Его имени. Господь Иисус благоволит пребывать, - да будет вовеки благословенно имя Его, - в самом малолюдном обществе, потому что сказано: "Где двое или трое собраны во имя Моё, там и Я посреди них." Относится ли ещё это слово и к нам? Сохранило ли оно свою прежнюю силу, своё прежнее действие? Или же слово это было отменено?
Читатель-христианин, всеми доводами, могущими повлиять на твоё сердце, мы просим тебя признать непреложную справедливость вечной истины, утверждающей всеобъемлющую полноту имени Господа Иисуса Христа для Церкви Божией, в каких бы условиях она ни находилась в течение всего своего существования. 1) Умоляем тебя не считать это только правдивой теорией, но и применять это к жизни; тогда ты непременно проникнешься блаженным сознанием близости к тебе Господа Иисуса, сознанием, которое можно оценить, лишь предварительно вкусив его, но которое, будучи раз испытано, не может уже изгладиться из памяти, потому что заменить его не может ничто.
Мы не имели, однако, намерения так долго следовать течению выше изложенных нами мыслей, или написать такое длинное введение к части книги, раскрывающейся пред нами, на которую мы просим читателя обратить особенное внимание.
Рассматривая "собрание в пустыне" (Деян. 7,38), мы различаем в нем три отдельные части: воинов, работников и служителей Божиих. Оно состояло из готовых к войне воинов, из целого колена работников и из семейства служителей Божиих, или священников. Мы уже бросили беглый взгляд на воинов и видели, что всякий из них, согласно личному повелению Иеговы, должен был занимать своё место у "знамени", сообразно со своей "родословной"; остановимся теперь на некоторое время на работниках и проследим их работу и непосредственно возложенное на них Самим Богом служение. Мы уже останавливались на воинах; теперь займёмся работниками.
Левиты имели совершенно отдельное от других колен положение; им отведено было совершенно особенное место и поручено совершенно особое дело. "А Левиты по поколениям отцов их не были исчислены между ними. И сказал Господь Моисею, говоря: Только колена Левиина не вноси в перепись, и не исчисляй их вместе с сынами Израиля. Но поручи Левитам скинию откровения и все принадлежности её и все, что при ней; пусть они носят скинию и все принадлежности её и служат при ней, и около скинии пусть ставят стан свой. И когда надобно переносить скинию, пусть поднимают её Левиты; и когда надобно остановиться скинии, пусть ставят её Левиты; а если приступит кто посторонний, предан будет смерти. Сыны Израилевы должны становиться каждый в стане своём и каждый при своём знамени, по ополчениям своим. А Левиты должны ставить стан около скинии откровения, чтобы не было гнева на общество сынов Израилевых; и будут Левиты стоять на страже у скинии откровения" (гл. 1,47-53). И ещё мы читаем: "А Левиты не вошли в исчисление вместе с сынами Израиля, как повелел Господь Моисею" (гл. 2,33).
Но почему же из исчисления исключались Левиты? Почему колено это было особо отмечено между всеми прочими коленами, и почему на него было возложено служение столь святое и возвышенное? Обусловливалось ли их возвышенное положение их особенной святостью или особенными их заслугами? Нисколько: и по природе, и по жизни своей они стояли не выше других израильтян, в чем мы можем убедиться из следующих слов: "Симеон и Левий, братья, орудия жестокости мечи их. В совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя. Ибо они во гневе своём убили мужа, и по прихоти своей перерезали жилы тельца. Проклят гнев их, ибо жестокость; и ярость их, ибо свирепа; разделю их в Иакове, и рассею их в Израиле" (Быт. 49,5-7).
Таков был Левий по своему природному естеству и по своей жизни - своевольный, буйный и жестокий. Не удивительно ли, что подобный человек был избран из среды всех прочих и был возведён в такое святое и благословенное звание? Здесь все, что называется благодатью, благодать с начала до конца. Возносить людей, поверженных в самую глубину погибели, таков всегда путь благодати Божией. Она нисходит в самые глубокие бездны и там собирает славнейшие трофеи для Господа. "Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришёл в мир спасти грешников, из которых я первый" (1 Тим. 1,15). "Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия - благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово" (Ефес. 3,8).
Прислушаемся к многозначительным словам: "В совет их да не внидет душа Моя, и к собранию их да не приобщится слава Моя." Чистым очам Божиим несвойственно взирать на зло; Бог не может безразлично относиться к беззаконию. Он не мог "войти в совет" Левия, не мог "приобщиться к делам его". Это было немыслимо. У Бога не могло быть ничего общего со своеволием, буйным нравом и с жестокостью. И, однако, Он нашёл возможным ввести Левия в планы Свои и принять его в общение с Собою. Он мог вывести его из жилища, в котором творились дела жестокие и беззаконные, и мог его привести во святилище, где ему поручалось наблюдение над находившимися там священными сосудами. То было действие благодати, свободной и высшей благодати; эта благодать и послужила основанием всего возвышенного и благословенного служения Левия. Пока речь шла лично о Левии, непроходимая пропасть отделяла его от Бога святого, пропасть, перебросить чрез которую мост не властны были ни искусство, ни могущество человека. Бог святой не мог иметь ничего общего со своеволием, насилием и жестокостью; но Бог благодати вступил в отношения с Левием. В несравненном милосердии Своём Он мог посетить погибшую душу, извлечь её из глубины нравственной испорченности и приблизить к Себе.
Как существенно отличалось положение Левия по плоти от его положения по благодати; какая противоположность сказывалась между орудиями жестокости и сосудами святилища, между Левием, о котором повествует Быт. 34, и Левием, представленным в Числ. 3-4!
Но посмотрим, как же поступает Бог с Левием, отметим принцип, благодаря которому Левий получил своё благословенное положение. Для этого нам придётся заглянуть в 8-ю главу нашей книги, которая раскроет нам тайну этого факта. Мы убедимся, что ни один поступок Левия не мог получить и не получил одобрения, что Бог не мог благоволить к путям его; и в то же время пред нами развёртывается картина полного воцарения благодати, - благодати, утвердившейся благодаря праведности (Рим. 5,21). Мы имеем в виду прообраз и его значение, сообразуясь с приведёнными уже нами для подтверждения этой истины словами: "Все это происходило с ними, как образы." До какой степени левиты понимали эти образы - это неважно; дело совсем не в этом. Нам следует спрашивать себя не: "Что видели левиты в Божиих о них намерениях?", а: "Чему это нас научает?"
