Это и есть истинный принцип святости для детей Божиих всех времён. На них должно сказываться действие власти и характера Того, Кто явил им Самого Себя. Их поведение должно зависеть от того, что Он есть, а не от того, что они из себя представляют сами по себе. Это совершенно исключает возможность существования принципа, выраженного словами: "Не подходи ко мне, потому что я свят для тебя" (Ис. 65,5), принципа, столь идущего вразрез с настроением всякой не чуждой духовного чутья души. Бог ожидает от принадлежащих Ему не сравнения их с другими людьми, а проведения ими в жизнь указанных Богом путей. "По делам земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по делам земли Ханаанской, в которую Я веду вас, не поступайте, и по установлениям их не ходите" (ст. 3). Египтяне и хананеи были погружены в делание зла. Как Израиль мог узнать это? Кто им это сказал? И как они могли считать себя правыми, а всех других виноватыми? Все это интересные вопросы; ответы на них столь же просты, сколь важны сами вопросы. Слово Божие имело решающий голос в определении добра и зла для каждого члена Израиля Божия. То не было суждением израильтянина, шедшим вразрез с мнением египтянина или хананея; то было прежде всего суждение Бога. Египет и Ханаан могли руководствоваться своими правилами и мнениями; Израилю надлежало следовать обычаям и мнениям, предписанным Словом Божиим. "Мои законы исполняйте и Мои постановления соблюдайте, поступая по ним. Я Господь Бог ваш. Соблюдайте постановления Мои и законы Мои, которые исполняя, человек будет жив. Я Господь" (ст. 4-5).
Желательно, чтобы мой читатель проникся ясным, полным, глубоким и жизненным пониманием этой истины. Слову Божию дано решать всякий вопрос, относящийся к области нравственности; оно должно управлять всякою совестью. Его решения должны приниматься беспрекословно. Когда Бог говорит, все сердца должны склоняться к Его голосу. Люди могут приходить к тем или иным заключениям, могут защищать свои мнения; могут создавать и соблюдать свои обычаи; но одним из лучших свойств характера "Израиля Божия" является глубокое уважение и беспрекословное повиновение "всякому слову, исходящему из уст Божиих." Проявление этого драгоценного качества навлечёт, быть может, со стороны людей, никогда серьёзно не изучавших этого вопроса, обвинение в догматизме, в превозношении, в самодовольстве; на самом же деле ничто так ни далеко от узкого догматизма, как прямое повиновение очевидной Божией истине; ничто так ни чуждо превозношению ума, как уважение, оказываемое постановлениям Божиим; ничто так ни противно самодовольству, как повиновение Божественной авторитетности Священного Писания.
Надлежит, правда, быть осмотрительными, тщательно следя за нашими выражениями и тоном, когда мы даём кому-либо отчёт в наших убеждениях и в нашем поведении. Надо по возможности сделать очевидным то, что мы руководствуемся во всех случаях не нашими собственными мнениями, а исключительно Словом Божиим. Мы подвергаем себя большой опасности, придавая значение какому-либо мнению лишь потому, что это наше мнение. Надо остерегаться этого. Наше "я" легко может проскользнуть и проявить все своё безобразие как в отстаивании наших мнений, так и во всех других отношениях; но мы должны избегать всякого его проявления, все согласуя со словами: "Так говорит Господь."
Мы не должны, с другой стороны, ожидать, что каждый человек сразу и легко согласится признать всю авторитетность Божественных постановлений и положений. По мере того, как человек научается ходить в чистоте и силе обновлённой Божественной жизни, он проникается сознанием великого значения и безмерной цены Слова Божия, начинает преклоняться пред ним. Египтянин или хананей был совершенно неспособен понять смысл и оценить всю глубину уставов и постановлений, которые должны были управлять поведением обрезанного народа Божия; но это не играло никакой роли в вопросе о послушании Израиля. Израильтяне вступили в известного рода союз с Богом, и это не только влекло за собою многие преимущества для них, но и возлагало на них соответствующую ответственность. "Я Господь, Бог ваш." Вот что лежало в основе их поведения. Они должны были ходить достойно Того, Кто сделался их Богом, и Кто сделал их Своим народом. Это не значило, что они были лучше других народов. Нисколько. Египтяне и хананей могли думать, что израильтяне считали себя лучше их, отказываясь перенимать обычаи того или другого народа. Но нет; причина их поведения и принцип их нравственного уровня заключались только в словах: "Я Господь, Бог ваш."
В этой великой истине, имевшей столь важное значение в жизни, Иегова полагал пред Своим народом непоколебимое основное правило для их поведения и нравственного уровня; правило это было так же возвышенно и прочно, как и вечный престол Божий. С той минуты, как Он вступал в союз со Своим народом, вся жизнь последнего должна была преобразиться, облекаясь в характер и тон, достойные Бога. Вопрос, что они представляли из себя как сами по себе, так и по отношению к прочим народам, теперь терял все своё значение; было важно только то, что представлял Собою Бог по сравнению со всеми. Это заключает в себе великую разницу. Возводить своё "я" в принцип действия, или в правило, руководящее нашим нравственным уровнем, не только безумно, но это непременно понизило бы и нравственный уровень человека. Если я руководствуюсь требованиями моего личного "я", я буду каждый день спускаться все ниже и ниже; если же, с другой стороны, я буду иметь в виду Господа, я, напротив, буду все более и более возноситься духом, по мере того, как силою Духа Святого я буду возрастать, преображаясь в совершенный образ, верою познаваемый мною из священных страниц Писания. Конечно, мне придётся повергнуться в прах, сознаться, что великое расстояние отделяет меня от образа, поставленного мне в пример; но я никогда не соглашусь руководствоваться правилом менее возвышенным, никогда я не получу полного удовлетворения, пока во всем не уподоблюсь Тому, Кто заменил меня на кресте, Кто сделался моим Примером во славе.
Вот мысль, проходящая чрез изучаемые нами главы, мысль, неоценимая для христианина в его повседневной жизни. Бесполезно было бы подробно излагать постановления, ясно выраженные и не требующие никакого пояснения. Замечу только, что эти постановления разделяются на две категории: на такие, которые показывают, до каких постыдных крайностей могут доходить грехи сердца человеческого, и на такие, которые свидетельствуют о невыразимой нежности и предусмотрительной заботливости Бога Израилева.
Что касается первых, никогда, конечно, Дух Божий не издал бы законов с целью предупредить совершение преступлений, в жизни не существующих. Он не строит плотины там, где не приходится опасаться наводнения или бороться с ним. Он имеет дело не с отвлечёнными мыслями, а с действительностью. Человек действительно способен совершить любое из постыдных преступлений, поименованных в этой верной своему назначению части книги Левит. Не будь он способен на это, не пришлось бы и оберегать его от них. Подобный свод законов оказался бы неприменимым для ангелов, потому что они неспособны впадать в подобные грехи; но для человека он вполне подходящ, потому что человек носит в себе зародыш всех этих грехов. Это весьма унизительно. Это новое подтверждение истины, свидетельствующей о полной развращённости человека. От темени головы до подошвы ноги нет в нем в нравственном смысле ни одного здорового места; таким представляется он нам в свете Божественного присутствия. Существо, для которого Господь счёл нужным написать Лев. 18-20., должно быть погибшим грешником; и это существо - человек - и пишущий, и читающий эти строки. Насколько же очевидно, что "живущие по плоти Богу угодить не могут" (Римл. 8,8). Благодарение Богу, верующий живёт "не по плоти, но по духу". Он совершенно оставил образ жизни ветхого человека и соделался новой тварью, для которой уже не могут существовать грехи, о которых говорится в наших главах. Ветхая природа, правда, ещё существует в нем; но он имеет блаженное преимущество почитать её мёртвой и ходить в постоянной силе новой твари, где "все от Бога". Вот истинная христианская свобода - свобода во всех отношениях сообразовываться с чудной, новой природой, не носящей на себе никаких следов зла; священная свобода в святости и чистоте ходить пред Богом и людьми; свобода ходить по возвышенным стезям личной святости, освещаемых блестящим светом лучей, исходящих от лица Божия. Вот, читатель, что такое христианская свобода. Это свобода не творить грех, свобода насыщаться небесною сладостью жизни в истинной святости и нравственной высоте. Да поможет нам Господь более чем когда-либо постичь всю силу драгоценного небесного дара - христианской свободы!
