Испорченное сердце и развращённый вкус человека часто - увы! - не могут перенести вкус посыпанного солью хлебного приношения. Доказательством этому служит, например, происшествие, случившееся в синагоге города Назарета (Лук. 4,16-29). Там "все могли засвидетельствовать Ему, что Писание Божие исполнилось"; могли также "дивиться словам благодати, исходившим из Его уст"; но когда эти слова Господу Иисусу пришлось приправить солью, столь необходимой, чтобы предохранить слушателей от пагубного действия их национальной гордости, слушатели исполнились ярости и хотели свергнуть Его с вершины высокой горы, на которой был построен их город.
Также и в 14-й главе Евангелия от Луки слова благодати собрали вокруг Христа великое множество народа; с святою верностью описывая, что ожидает на земле Его последователей, Господь Иисус приправляет слова Свои "солью": "Идите, ибо уже все готово" - то был голос благодати. Но далее раздаются слова: "Кто приходит ко Мне, и не возненавидит... самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником. - Всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником" (Лук. 14,26.33); это уже была "соль". Благодать привлекательна, но и "соль - добрая вещь" (ст. 34). Речи, изобилующие словами благодати, располагают сердца к говорящему; напротив, речи, приправленные "солью", никогда не сделают популярным произносящего их. В известные времена и при известных обстоятельствах святое учение Евангелия благодати может временно повлиять на толпу; но когда к этому учению прибавляется "соль", как того требует ревность в Боге и верность Ему, толпа редеет, и за Христом решаются идти лишь те, сердца которых были предварительно тронуты могущественным действием Слова Божия.
Рассмотрев составные части жертвы хлебного приношения, мы теперь скажем несколько слов о том, что исключалось из неё.
Прежде всего, в ней не было "закваски". "Никакого приношения хлебного, которое приносите Господу, не делайте квасного" (ст. И). С начала до конца богодухновенной Книги, везде без исключения "закваска" является символом зла. В Лев. 7,13, как мы впоследствии это увидим, квасной хлеб входит в состав приношения, сопровождающего мирную жертву; далее, в Лев. 23, мы опять находим закваску в двух хлебах, приносимых в день Пятидесятницы; что же касается жертвы хлебного приношения, то закваска была тщательно удалена из неё. В ней ничего не должно было быть кислого, ничего, что могло заставить тесто подняться; в том, что иносказательно представляло Человека Христа Иисуса, не было места элементу, олицетворявшему собою зло. В Нем не чувствовалось ни озлобления, ни духовного превозношения; все было чисто, устойчиво, искренне. Его слова могли проникать до глубины души; но они никогда не были ни оскорбительны, ни высокомерны. Печать постоянного общения с Богом лежала на всех Его поступках.
Нам слишком хорошо известно, как часто - увы! - обнаруживается закваска со всеми присущими ей свойствами и действиями в душах, принадлежащих верою Христу. Жертва хлебного приношения без закваски нашла своё полное олицетворение только в Одном Человеке; и, благодарение Богу, осуществивший эту жертву Христос принадлежит нам; нам дано питаться Им в святилище присутствия Божия и в общении с Богом. Ничто так не назидает и не освежает обновлённого духа, как созерцание совершенной человеческой природы Христа, как созерцание жизни и служения Того, Чьи мысли, чувства и желания были безусловно чисты от всякой примеси закваски. Он всегда был совершенным Человеком, Человеком без пятна и порока. И чем более Дух Святой учит нас понимать это, тем с большим благословением мы углубимся в созерцание послушания Христа Отцу, побудившему Его понести на Себе все последствия грехов народа Его; все это Он совершил на кресте. Эта сторона дела Христова открывается нам в прообразной жертве за грех. В жертве хлебного приношения о грехе речь не идёт. Она является прообразом не жертвы за грех, а прообразом истинного Человека, совершенного, непорочного, зачатого и помазанного Духом Святым; Ему была присуща природа без закваски; Его жизнь также была чужда закваски; от Него постоянно возносилось к Богу благоухание Его совершенства; путь Его среди людей был запечатлён благодатью, приправленной солью.
Было и ещё одно вещество, которое никоим образом не могло входить в состав хлебного приношения: то был мёд. "Ни квасного, ни меду не должны вы сожигать в жертву Господу" (ст. 11). Мы только что видели, что квасное олицетворяет собою, несомненно, злое начало; мёд же является явным символом всего внешне привлекательного и сладкого. Оба этих вещества не были благоугодны в глазах Божиих; оба они исключались из составных частей хлебного приношения, оба были несовместимы с жертвенником Божиим. Подобно Саулу (1 Цар. 15,9), люди способны заблуждаться в оценке вещей, считая некоторые из них "маловажными и худыми", другие же, напротив, драгоценными; но Бог не делает разницы между привлекательным и вкрадчивым царём Агагом и последним из его подданных. Нельзя, конечно, не считаться с хорошими нравственными качествами человека и не ценить их по достоинству. "Нашёл ты мёд? ешь, сколько тебе потребно" (Пр. 25,16); но помни, что меду не было места ни в хлебном приношении, ни в Том, Кого оно собою прообразно представляло. Там была полнота Духа Святого, было благоухание Ливана, было предохраняющее от порчи действие "соли завета". Все это в Личности истинного "хлебного приношения" присоединялось не к "меду", а к лучшей "пшеничной муке".
Какой урок для нас! Целый ряд поучительных истин развёртывается пред нашим духовным взором, господь Иисус умел держать в подчинении Своего душевного человека и отводил душевным привязанностям место, им подобающее. Он узнал, сколько "меду было потребно". Он мог сказать Своей матери: "Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" (Лук. 2,49). Но Он мог также сказать и Своему возлюбленному ученику: "Се, матерь твоя!" (Иоан. 19,27). Притязания родства, другими словами, теряли для Господа Иисуса значение, когда речь шла о посвящении Богу всех Его способностей, всей Его жизни. Мать Его и близкие Его могли, казалось, думать, что их человеческие отношения давали им некоторое право на особое расположение Спасителя, давали им возможность влиять на Него; это вполне согласовывалось с их человеческими соображениями. "И пришли матерь и братья Его (по плоти) и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его. Около Него сидел народ. И сказали Ему: Вот, матерь Твоя и братья Твои, и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя" (Марк. 3,31-32). Какой ответ дал Тот, прообразом Которого было хлебное приношение? Жертвует ли Он, повинуясь голосу природы, Своим делом ради Своих личных привязанностей? Конечно, нет. Поступить так - значило бы примешать "меду" к жертве; Он не мог сделать этого. Господь Иисус всегда оставался верным Богу, - меду нигде не было места: как в этом, так и во всех остальных случаях Его жизни, на первом плане всегда стояло соблюдение прав Божиих; во всех Его поступках сказывалась сила Духа Святого; благоухание Ливана и оздоравливающее действие соли занимали отведённое им место в Его жизни. "И отвечал им: Кто матерь Моя и братья Мои? И, обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат и сестра и матерь" (Марк. 3,33-35).
[Это чудное изречение показывает нам, что Бог привлекает душу и вводит её в общение с Христом: этого не испытали на себе Его братья по плоти; их влекло к Нему чисто родственное расположение. К ним, как и ко всем прочим людям, относилось слово: "Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия" (Иоан. 3,3). Его мать нуждалась в личной вере в Христа наравне со всеми потомками согрешившего Адама. Возрождение должно было обновить ветхого человека. "Слагая в сердце слова Божий", она обрела спасительную Божию благодать. Конечно велико было Божие благоволение к ней - иначе "Сильный не сотворил бы ей величия" (Лук. 1,49); это не мешает ей, однако, "в духе радоваться о Боге, Спасителе своём" (Лук. 1,47). Вместе со всеми искупленными Божиими "блаженная между жёнами" (Лук. 1,42) омыта святою кровью Христа, облечена в Его праведность и возносит хвалебную песнь Богу.
