«Жаль тебя нельзя носить с собой», — говорю я про себя, притягивая для объятий Дашу.

— Спасибо большое, очень приятно.

— Правда? — спрашивает она, обнимая меня руками сзади.

— Правда, — я отстраняюсь. — Поможешь?

— Ты наденешь его прямо сейчас? — она удивленно смотрит на меня своими темно-карими глазами.

— Да, почему нет? — я отдаю браслет ей, а сам расстегиваю пуговицу на правой руке и закатываю рукав. — Я один не справлюсь.

Я протягиваю руку, и Даша с легкостью застегивает браслет. Он идеально садится на запястье, не болтается и не жмет.

— Реально, спасибо, — я еще раз обнимаю девушку, но в этот раз не отстраняюсь так быстро.

— Пожалуйста, — прижавшись щекой к моей груди, отвечает она.

— Знаешь, а я ведь не далеко от тебя ушел, — нарушаю молчание.

— Да? — она разрывает объятия.

— Да, — достаю из кармана маленьких бордовый мешочек и протягиваю ей.

— Если это предложение, то я согласна, — парирует Даша моими же словами.

— Правда? — приподнимаю бровь.

— Шучу, — улыбается она.

Я знал, но стоило попробовать.

Она двумя руками открывает мешок и достает из него содержимое. На ее ладонь ложится тонкая серебряная цепочка с небольшой подвеской в виде сердца, внутри которого запечатана книга.

— Я просто заметил, у тебя много книг и когда увидел эту цепочку, решил купить, — объясняю я выбор подарка. — Тебе нравится?

— Марк, ты шутишь? Это изумительно! — восторгается она. — Поможешь надеть?

— Конечно, — довольный ее реакцией, я помогаю с цепочкой.

— Спасибо большое, — Даша встает на носочки и целует меня в щеку.

— Я рад, что тебе понравилось, — я не сдерживаю глупую улыбку на своем лице. — Пусть до праздника еще два часа, но с Новым годом, Даш.

— С Новым годом, Марк, — отвечает она, и между нами возникает взаимное притяжение. Я медленно подхожу ближе к Даше, желая дотронутся до нее. На удивление она не делает шаг назад, а стоит на месте. Ненавязчивый аромат вишни сразу проникает в голову. Я едва касаюсь пальцами ее лица, заправляю прядь волос за ухо. Я собираюсь поцеловать ее, и судя по учащенному дыханию и закрытым глазам, девушка не собирается сопротивляться. Я слегка наклоняюсь и когда уже почти чувствую ее губы на своих, громкий голос мамы останавливает меня.

— Всем за стол.

Я возвращаюсь в прежнее положение и глубоко вздыхаю, глядя на Дашу. Она открывает глаза и без сожаления смотрит на меня.

— Идем? — спрашиваю я.

— Идем, — отвечает она, и мы оба спускаемся вниз.

До Нового года остается чуть больше часа. За столом происходит обычная болтовня. Говорят: про работу, учебу, планы на праздничные выходные. Когда не обсуждают хоккей и меня, мне даже нравится находится в кругу семьи. А рядом сидящая Даша улучшает настроение. Мы периодически обмениваемся фразочками и улыбаемся друг другу. На фоне негромко работает телевизор. Я молча уплетаю еду, наслаждаясь очередными кулинарными шедеврами своей матери.

— Уснул? — спрашивает Андрей Владимирович, когда его жена возвращается за стол.

— Уснул, — кивает она, а затем обращается ко мне, — Марк, спасибо, что уступил комнату.

— Никаких проблем, — я пожимаю плечами. — Я все равно не собирался оставаться на ночь.

Я отвожу взгляд и натыкаюсь на прищуренные глаза отца, смотрящего на меня.

— Марк, как проходят игры? — Андрей Владимирович задает вопрос, закидывая в рот картошку. — Твой папа сказал, вы делаете успехи.

Я очень надеялся, что речь о хоккее не зайдет сегодня вообще, но я ошибся.

— Интересно откуда он знает? — бормочу себе под нос, но отец все равно это слышит. — Да, стараемся. Делаем все возможное, чтобы выйти в плей — офф и выиграть кубок.

— Молодцы. Я в тебя и команду верю.

— Спасибо, — вот почему мой отец так не может? Просто радоваться за меня?

— Но тебе, сынок, нужно поменьше удаляться, — произносит мой родитель, и еда встает в горле. — Твои ошибки дорого обходятся команде.

— Я не единственный игрок в команде, который ошибается, — холодным тоном отвечаю я, встречаясь с отцом взглядами.

— Но последние игры показывают обратное.

— Откуда ты знаешь? Ты даже не ходишь на них, — резко бросаю я, и за столом воцаряется тишина. Я чувствую, как мягкая рука сжимает мою ладонь. Даша. Она не смотрит на меня, но поддерживает. От ее прикосновения мой пыл слегка остужается.

— Но это не значит, что я не слежу за твоими играми, — парирует отец, откладывая столовые принадлежности в сторону. — И у тебя большие проблемы с самодисциплиной.

— Ты сейчас как тренер говоришь или как отец? — злость почему-то подступает к горлу.

— Это вообще какое имеет отношение? — он вскидывает бровью.

— Прямое.

— Я говорю свое мнение, и ты сам знаешь свои ошибки.

— Ну, конечно, тебе легко говорить, ты же у нас самый крутой и всезнающий, Дмитрий Белов, звезда хоккея, — бросаю я, чувствую под столом легкое поглаживание руки.

— Так, мальчики, давайте только не за праздничным столом, — просит мама, обращаясь к нам.

— Нет, Соня, — отец говорит негромко, но тоном, не потерпевшим вмешательства. — Марк, продолжай.

— Мне нечего тебе ответить, — решаю закончить этот разговор. Не хочу ничего говорить. Точно не здесь и не сейчас.

— Что, сказать нечего? — я удивлен от напора родителя.

— Есть, но не про твою честь.

— Как по-взрослому, сын, — он усмехается, складывая руки на груди. — Так хоккеисты себя не ведут.

— За то сыновья ведут, — я направляю решительный взгляд на него. — Вот скажи, когда ты был последний раз на моих играх?

— Не думаю, что это имеет значение.

— Может для тебя и нет, но для меня, имеет, — его брови сходятся на переносице, и я продолжаю. — А я тебе скажу, как только я перешел в молодежку. Больше тебя я не видел на трибунах. А знаешь, почему?

— Я работал, — в глазах отца замечаю волнение.

— Работал? Ха. Не поверю.

— Марк, прошу, — вмешивается Мишель, но меня уже не остановить.

— Потому что именно в молодежке я впервые стал проигрывать. Не знаю, как так получилось, но правда такова. И вместо того, чтобы поддерживать меня, что сделал ты? Ты перестал ходить на матчи. Знаешь, что говорили за спиной? — я яростно смотрю на родителя. — Что великий Дмитрий Белов разочаровался в сыне и ему стыдно смотреть на него. И это преследовало меня повсюду, куда бы я не шел. На сборах, на тренировках, на играх, да даже дома. Ты никогда не говорил со мной как с сыном, я для тебя всегда был хоккеистом, — не выдержав, я резко встаю. Отец, Андрей Владимирович и Макс встают следом. — Да даже сейчас, когда я уже два года нахожусь в профессиональной лиге, ты смотришь на меня до сих пор с разочарованием. Тебе стыдно, что я не могу привести команду к кубку, что я не лучший, что я не капитан.

Все слова вырываюсь у меня с такой легкость, что я не успеваю следить за ними. Я перевожу дыхание, останавливаясь взглядом на взволнованных глазах Даши. Это девушка за последний месяц изменила меня и мои мысли. Я знаю, она поддерживает меня, поэтому единственная не вмешивается.

— Прости, что я не ты. Прости, что порчу твою репутацию, — его лицо не выражает ни одной эмоции. Что и требовалась доказать. — Вот такой вот у тебя непутевый сын.

Я продолжаю смотреть на отца, ожидая ответа от него, но он открывает рот и снова закрывает, так и не решается что-то сказать.

— Все понятно с тобой, — я бросаю салфетку и выхожу из-за стола. — Простите, что испортил праздник. Мам, все было вкусно. Всех с Новым годом. Я поехал.

— Марк, — мама останавливает меня. — Куда ты?

Я молча иду в прихожую, нехотя увлекая всех за собой.

Вижу, что и отец молча идет следом, глядя на меня. Не ужели ему совершенно нечего мне сказать? Да и что он может ответить? Что я прав?

— Твое молчание, еще раз все подтверждает, — раздраженно произношу я. — Тебе всегда будет мало, чтобы я не делал.

Он продолжает молчать.