— Да, пойдем, я только сейчас ключи от домофона найду, — поспешно открываю молнию сумки.

— Дашка, — на лице Марка появляется улыбка. — Сейчас включи не к чему.

— Почему? — я несколько раз быстро моргаю.

— Если ты не заметила, то электричества нет, а это значит домофон не работает, — в доказательство он подходит к двери, ведущей в подъезд, и без труда открывает ее. — Вот смотри.

— Я плохо соображаю в стрессовых ситуациях, — оправдываюсь я, делая вперед несколько стремительных шагов. — Прости.

— Тебе не за что извинятся, — он мягко смотрит на меня. — Какой этаж.

— Пятый.

— Не так уж и плохо. — Я останавливаюсь и с опаской оглядываюсь, сделав не решительный шаг в подъезд. — Дашка, включи фонарик.

— Да…да, конечно, — я торопливо достаю телефон. Свет озаряет путь на несколько метров, что, если честно, успокаивает.

— Я вот на восьмом этаже живу, — рассказывает парень, не отставая от меня ни на шаг. — Если бы у меня отключили электричество и мне предстояло бы подняться на свой этаж после игры или изнурительной тренировки, я остался бы спать в машине или в фае на диванчике, пока не заработал лифт.

Марк болтовней отвлекает меня всю дорогу на нужный этаж, и я не успею опомниться, как мы стоим у моей входной двери.

— Вот теперь тебе понадобятся ключи. Давай я посвечу тебе? — я передаю ему телефон в свободную руку. Через несколько секунд я открываю дверь, решительно делая шаг в квартиру.

— Проходи, — приглашаю я, рефлекторно нажимая на сенсорный включатель света и снимаю шапку с головы.

— Эх, Дашка, он тоже пока не включится, — смеясь, Марк проходит в прихожую. Мы оказываемся в темной квартире с единственным источником света — мой беспроводной светильник с осьминогом внутри. Глаза потихоньку привыкают к темноте, и до моего подсознания доходит, что я в безопасности, мне больше ничего не может угрожать.

— Спасибо большое, что проводил, — я поворачиваюсь лицом к Марку. Не смотря на отсутствие света мне удается увидеть его светящиеся глаза, направленные на меня.

— Пожалуйста, Дашка, — он улыбается, и я делаю тоже самое.

Взгляд Марка такой добрый и мягкий, но в то же время такой проницательный и манящий, что внутри меня образовывается неконтролируемое желание дотронутся до него. В его присутствии я немного расслабляюсь и чувствую, как спадает возникшее напряжение во мне.

— Даш, — в темноте разносится хрипловатый голос Марка.

— Да? — произношу я почему-то шепотом.

Он ничего не отвечает и молча сокращает расстояние между нами, останавливаясь в полуметре от меня. Барьером между нашими телами выступает коробка с новогодними игрушками, которую он до сих пор держит в одной руке. Свободной рукой Марк заправляет прядь моих волос за ухо, заставляя мое сердце забиться в сладком предвкушении, а ладошки слегка вспотеть. Что со мной такое?

Мы стоим настолько близко, что я отчетливо чувствую аромат духов Марка. В его взгляде мелькает нехарактерная для него нерешимость, но он не делает шаг назад, продолжает стоять напротив меня. Во мне не возникает желания убежать или оттолкнуть парня, поэтому я тоже продолжаю стоять рядом. Не знаю сколько бы мы так простояли, просто молча смотря друг на друга, если бы не неожиданное включение света. Вмонтированная в потолок подсветка озаряет всю прихожую, заставляя закрыть глаза и поморщится.

— Да, будет свет, — говорю я, стараясь привыкнуть к свету.

— Да, будет свет, — повторяет мои слова Марк, потирая глаза. Между нами возникает короткая пауза, пока мы адаптируемся.

— Давай я у тебя заберу коробку? — протягиваю обе руки. Марк смотрит на меня взглядом, в котором читается недосказанность, но через пару секунд он молча протягивает мне коробку, так ничего и не сказав. — Спасибо большое.

— Пожалуйста. Я, наверное, пойду, а то уже поздно.

— Спасибо большое, что подвез и проводил, — искренне улыбаюсь я.

— Всегда к твоим услугам, — он улыбается в ответ, делая небольшой шаг назад.

— Даже не знаю, как тебя отблагодарить?

— «Спасибо» будет достаточно.

— Спасибо, Марк.

— Пожалуйста, Даша, — мы снова улыбаемся друг другу, продолжая стоять на месте. — Обнимашки?

— Думаю вот с этим, — я слегка приподнимаю коробку с новогодними игрушками и чизкейком, — будет сложновато сделать.

— Да, наверное, — он пожимает плечами.

— Но можно сделать по-другому, — Марк вопросительно смотрит на меня. Я делаю шаг к нему, даже будучи в ботинках на небольшой платформе, я не достаю ему и до подбородка, поэтому мне приходится встать на носочки, чтобы поцеловать его в щеку. — Еще раз спасибо.

— Еще раз пожалуйста, Дашка, — он не сдерживает широкой улыбки. — А можно еще раз? Один раз на то, что подвез, а второй за то, что проводил?

— Конечно, — я снова встаю на носочки и целую его в другую щеку. — Хорошей игры в понедельник.

— Спасибо, — он открывает входную дверь и выходит из квартиры, напоследок сказав, — мы должны выиграть.

Марк

Мы проиграли.

Снова.

Два периода мы шли ровно и без забитых шайб, но за три минуты до конца матча, нападающий противоположной команды вывел из себя Хруста — нашего второго защитника. Завязалось драка. Решением судей был удален только наш игрок. Николаич пытался оспорить момент, но ничего не вышло. В результате этого нечестного удаления, нам залетела шайба и за оставшееся время мы не смогли сравнять счет.

— Вы молодцы, ребята. Играли хорошо, — подбадривает нас тренер. — Остальной разбор завтра в девять утра.

— Простите, тренер, — нарушает тишину Хрусталев Костя. — Я виноват.

— Хоккей — командный вид спорта, Хрусталев, проигрывает и выигрывает не один человек, а команда, — строго отвечает он, — значит и виноваты все. Один не справился с эмоциями, второй — с поставленной задачей, а третий вовремя не перестроился.

Я смотрю на свои коньки, опустив голову. Проигрыш одного матча в регулярке не самое паршивое чувство, однако первые минуты наваливаются тяжелым грузом.

— За вечер проанализируете свои ошибки, — продолжает Николаич. — Завтра разберем их и будет работать над тем, чтобы в будущем они не повторялись. Все услышали?

— Да, тренер, — оживаем мы.

— Вот и отлично, — перед тем как уйти, он добавляет, — Не давайте этому проигрышу потушить огонь желаний для дальнейших побед.

Он молча выходит из раздевалки, оставив после себя целый вагон размышлений. Я встаю и начинаю снимать с себя хоккейную форму, подготавливаясь к горячему душу.

— Вот почему ты мне не дал пас, когда я был открыт? Я бы точно забил! — слышу я голос крайнего нападающего Орлова Виталия, обращенный к Денису Моисееву.

— Ты не можешь этого знать, — отвечает он, расстегивая свой шлем, из-под которого торчат темные волосы.

— Я тебе отвечаю, забил бы.

— Парни! — вмешиваюсь я, не желая слышать пререкания. — Вы слышали Николаича, все завтра.

— Кто бы говорил, — недовольно произносит Орлов.

— Что ты хочешь этим сказать? — я смотрю прямо на него.

— Ничего, — я улавливаю на его лице нотки презрения.

— Нет, сказал А, говорил и Б.

— А что сказать? Ты с твоей фамилией должен каждый матч забивать шайбы.

Бам. Бам. Бам.

— Что ты сказал? — стиснув зубы, я сжимаю кулаки.

— Виталь, ты не прав, — поспешно комментирует Денис.

— Почему не прав-то? Его отец был отличным хоккеистом, и Марк обязан делать то, что делал он, если не хочет опозорить его, — гневно произносит Орлов.

— Чтобы ты знал! — я делаю шаг к парню, гневно сканируя его. — Я никому ничем не обязан. Тем более тебе.

— Обязан, иначе зачем ты нужен команде? — эти слова звучат как удар под дых и попадают точно в цель. С чем я боролся и отчего бежал, настигает меня прямо сейчас. Одно дело, когда это говорят за спиной, но другое — в лице.

— Хочешь сказать меня держат в команде, только потому что я сын Дмитрия Белова? — я делаю еще один мощный шаг к нему, Орлов пятится назад, не отвечая, но по его лицу я вижу, он именно так и думает. Мне осталось сделать всего один шаг, и я без всякого труда нависну над ним, с моим ростом в сто восемьдесят восемь сантиметров против его ста семидесяти пяти.