— Ничего, — вру я. — Я просто вырос.

— Я знаю, что ты меня обманываешь и будет лучше, если ты скажешь правду, — произносит сестра тоном, от которого в детстве у меня бегали мурашки, но сейчас я, действительно, вырос и на меня это больше не действует.

— Ничего я и не обманываю, — спокойно отвечаю я.

— Ты просто боишься не оправдать его ожидания, — констатирует Мишель, скрещивая руки на груди, как обиженный ребенок. — Можешь долго строить из себя крутого, но я-то знаю, чего ты боишься.

— И чего же? — нехотя задаю вопрос я.

— Что ты вылетишь из команды и подведешь отца, ведь он крутой хоккеист и тренер и все такое. Я права? — она смотрит на меня с вызовом.

Конечно, она права. Это невыносимое давление быть сыном не только выдающегося игрока, но и отличного тренера. Мне приходится работать усерднее, чтобы доказать всем, что я не зря занимаю свое место в команде. От меня ожидают, что я буду играть на его уровне, но я хочу быть еще лучше, сильнее и опаснее. Для меня чертовски трудно признать, что сейчас я не в самой лучше форме и подойти к отцу и сказать, что я не контролирую ситуацию, будет тоже самое, что сказать: «Прости, пап, я облажался». Посмотреть в его разочарованное своим сыном лицо и выслушать монолог на тему, какой я жалкий.

Вся тяжесть обстоятельств и внимание сказывается на мне не лучшим образом. Когда команда проигрывает, я ощущаю давление. Как будто болельщики и пару парней из команды говорят мне: «А твой отец такого бы не допустил».

— Может все же стоит поговорить? — с надеждой в голосе откликается сестра.

— Ты знаешь, что это не мой случай, — отрезаю я, когда мы останавливаемся у ворот родительского дома. — Я больше не хочу об этом говорить.

— Как скажешь.

— Марк! — разносится радостный голос мамы. — Я тебя уже давно жду. Открываю.

— Тебя? Почему ты не сказал, что мы приедем вместе? — шепотом спрашивает сестра.

— Подумал, что ты тоже захочешь сделать им сюрприз, — так же тихо отвечаю я. — Ты же не сообщила им, что приезжаешь?

— Не сообщила. Я предвкушаю, как обрадуются родители, — она улыбается и потирает ладони. — Спасибо, что не сказал.

— Пожалуйста.

Мы въезжаем на территорию дома, и я встаю за серебристым внедорожником отца.

— Давай сначала ты пойдешь, а потом я зайду? — воодушевленно предлагает Мишель.

— Как скажешь, — я улыбаюсь и выхожу из машины.

В доме приятно пахнет курицей и специями, на что мой желудок требовательно урчит и напоминает, что я ел в последний раз только утром.

— Сынок, привет, — мама подбегает ко мне и обнимает. Она одета в атласный зеленый костюм, поверх которого надет фартук с лилиями. — Ты как раз вовремя, все уже готово.

— Сын, — отец приподнимается со стула и протягивает руку. Надетый на нем черный брючный костюм с белой рубашкой говорит о том, что он только недавно вернулся.

— Отец, — я пожимаю руку в ответ.

— Как хоккей? — он буднично задает вопрос, а мой желудок сворачивается в узел.

— Да, нормально. Все, как всегда.

— Я надеюсь, что увижу вас в плей-офф, а затем и в финале чемпионата?

— Сезон только набирает обороты, и еще до финала далеко, нужно еще очки набрать, — я беру горсть винограда со стола, — чтобы выйти в плей-офф.

— Вы обязательно наберете. В тебе мои гены. — Вот снова эти слова, которые он говорит каждый раз, когда дело касается хоккея.

— Ага, — только и отвечаю я.

— Ты должен показать себя. Ты ведь это знаешь? — я хочу проигнорировать этот вопрос, но не могу.

— Ага.

— Так, никакого хоккея, пока мы не поедим, — вмешивается мама, за что я ей очень благодарен. — Дима, иди переодевайся.

— Хорошо, Соня, — он целует ее в щеку и уходит наверх.

Краем глаза замечаю какое-то движение в прихожей взбили огромного шкафа и вспоминаю о сестре. Теперь она вряд ли выйдет, пока отец не спустится.

— Как дела на учебе, сынок? — ласково спрашивает мама.

— Да, нормально, ма. Осталось парочку зачетов получить и сессию сдать. В этом году она до нового года.

— Задолженностей нет? — с недоверием интересуется она.

— Нет, честно.

— Это хорошо. Ты же знаешь учеба превыше всего.

— Я уже почти три года как в профессиональном хоккее, зачем мне учеба? — я пытаюсь украсть кусочек огурца с тарелки, но мать успевать стукнут мне по руке лопаткой. — Ай!

— А нечего есть, не помыв руки, — с наигранной серьезностью подмечает мама. — А что мне хоккей?

— Ты же знаешь, я только ради тебя получаю высшее образование? Я не брошу хоккей

— Знаю, но, сынок, хоккей рано или поздно закончится, а образование останется, — она садится на высокий стул рядом со мной. — Твой отец тоже в хоккее души не чаял, а сейчас, что?

— А что сейчас?

— Да, ничего и не поменялось, — она искренне улыбается, — он продолжает любить хоккей, но теперь, работая в федерации, его образовании ему пригодилось.

— Понятно. Образование — это сила.

— То-то же. — Не замечая моего сарказма, мама продолжает накрывать на стол.

Отец спускается через несколько минут, в свободных серых шортах и черной футболке с логотипов одной из хоккейных команд.

«Хоккеист до мозга костей» — говорит мне мой внутренний голос, и я мысленно киваю ему.

— Марк, помоги мне разложить еду по тарелкам, — просит мать, когда отец садится за обеденный стол.

— А почему я? — по-детски спрашиваю я.

— А кто? Не Диму же мне просить? — негромко вздыхает она. — Твоя сестра сейчас в Германии, остаешься только ты.

— А вот и не в Германии! — почти влетая в кухню, радостно кричит Мишель. — Сюрпри-и-и-и-и-и-из.

— Дочка! — из руки мамы падает лопатка и она подбегает к сестре.

— Дочка! — отец направляется к ней для приветственных объятий. — Какой приятный сюрприз.

— Ты почему не сказала, что приедешь раньше? — мать выпускает сестру из объятий, пропуская отца вперед. — Вы же хотели приехать ближе к Новому году? Что-то случилось? А где Максим?

— Мама, успокойся, — Мишель смеется. — Ничего не случилось. Максиму отменили отпуск, поэтому он прилетит ближе к концу месяца. И видя, как я по вам скучаю, предложил полететь раньше и я согласилась. Вы же с папой не против?

— Что за глупые вопросы? После ужина я постелю тебе кровать в твоей комнате.

— Не нужно, мам, — сестра направляется к раковине, чтобы помыть руки. — Я сама справлюсь, ты мне только постельное выдай, а заправить я сама заправлю.

— Хорошо, дочка, — мать улыбается, — как скажешь.

— Да, Мишель, ты же знаешь, мы всегда рады тебе и Максиму, — присоединяется отец, возвращаясь за обеденный стол.

— А мне что, вы не всегда рады? — вмешиваюсь я.

— Не говори ерунды, сынок, — первой отзывается мама. — Ты же не уехал в другу страну, и мы видим тебя чаще, чем твою сестру.

— Не уехал, но, чтобы вы были мне также рады, думаю, стоит переехать, — я быстро смеюсь.

— Нужно больше тренироваться и показывать себя с лучшей стороны, чтобы уехать жить и играть в хоккей за границу, — твердо говорит отец. Я сглатываю.

— А если я не хочу играть в другой стороне? — ядовито спрашиваю я.

— Любой хоккеист стремится играть в национальной лиге, — сухо отвечает отец, развалившись на стуле во главе стола. — На данный момент она является сильнейшей в мире.

— Да, но…, — мать громко стукает лопаткой по столу, останавливая меня.

— Стоп, — подходя к нам ближе, она наводит свой инструмент сначала на отца, зачем на меня. — Ничего не хочу слушать о хоккее, пока мы не поедим. Обоим понятно?

Хоть главный в семье считается папа, но никто из нас троих не пойдет против слов матери. Так что мы охотно соглашаемся.

— Да, ма, — я киваю.

— Хорошо, Соня.

— Вот и прекрасно, — она мило улыбается, и они с сестрой подают на стол.

К концу ужина мама разрезает любимый ягодный пирог, приготовленный по рецепту бабушки. Каждый раз, когда она его печет, мой желудок делает тройное сальто от радости. Я обожаю все, что готовит мама, ее блюда просто невероятные, мне не описать другим словом. Она рассказывала, что научилась готовить, когда ушла с работы учителя и вышла замуж за отца. В то время, пока он усердно трудился и зарабатывал деньги за наше сестрой будущее, мама оттачивала свое мастерство.