<p>
– Все сделаю, мой кхан.</p>
<p>
– Тогда иди. И еще передай Тиргену, пусть распорядится насчет завтрашних казней.</p>
<p>
Варда ушел, а Элимер откинулся на спинку кресла и по привычке прикрыл глаза ребром ладони. Все-таки нужно было сделать перерыв. Он с самого утра не выходил из своих покоев, говоря то с одним, то с другим приближенным, а время уже перевалило далеко за полдень. Немного подумав, Элимер решил прогуляться по саду камней, который так любила его Шейра.</p>
<p>
Первый летний месяц выдался погожим, нестерпимый дневной зной еще не завладел Отерхейном, и в каменном саду, где из земли выступали высокие глыбы и валуны поменьше, образуя проходы и спирали лабиринта, находиться было приятно. Здесь всегда возникало чувство, будто время замедлилось. Неспроста, должно быть, именно сюда издавна приходили правители в надежде получить доброе знамение.</p>
<p>
Вот и Элимер, хоть и не привык полагаться на богов и знаки, невольно поднял взгляд на небо и поймал себя на том, что уже довольно долго всматривается в немую и пустую синеву. Добрым знаком стал бы пролетающий в вышине коршун – символ рода Кханейри – или другая хищная птица, но небо оставалось неподвижным и мертвым.</p>
<p>
Да и какое знамение Элимер рассчитывал получить, в чем убедиться? Что ему удастся покорить Иллирин и одолеть брата? Что с Шейрой и Таерисом будет все хорошо? Он ведь даже не загадал вопрос, а шея уже затекла и глаза от яркого света заболели. Элимер обругал себя за глупое суеверие, опустил взгляд и потер, разминая, заднюю часть шеи. Не было смысла и дальше волноваться о неясных знаках, можно и без них все решить. Сейчас главное дождаться возвращения Шейры и по-прежнему заниматься восстановлением провинции и подготовкой к большой войне.</p>
<p>
Он мог приказать. Мог начать. Но медлил. Лучше к концу осени, когда окончательно спадет летняя жара, а дожди в Иллирине еще не начнутся.</p>
<p>
Элимер опустился на землю, прислонился к обсидиановой глыбе. Обычно в каменном саду им овладевало умиротворение, но не сегодня. Голова опять болела. Эта боль вообще посещала его все чаще, особенно при мыслях об Иллирине и Аданэе.</p>
<p>
Аданэй… Имя прожигало виски, как соль — рану.</p>
<p>
Элимер вспомнил ритуал – жестокий, древний, справедливый. В нем он победил. И одновременно проиграл, когда не добил Аданэя и тем самым нарушил порядок. Изменил мир. Ведь иногда и песчинка на чаше весов способна поколебать равновесие, а тут все-таки живой кханади. Не будь Аданэя, иллиринским заговорщикам вряд ли удалось бы устроить дворцовый переворот в своей стране. На трон уселась бы дурочка Латтора, а тамошние вельможи тянули бы ее в разные стороны, желая ухватить кусочек власти.</p>
<p>
— Чего же ты ждешь от меня теперь? — спросил Элимер вполголоса, не зная кого — бога ли, брата или самого себя.</p>
<p>
Ответа не было. Только стук сердца и биение боли в висках, только гул ветра между камней. Казалось, он нес с собой чужие голоса: не слова – тени слов, шепоты и отголоски.</p>
<p>
Элимер сидел, не шевелясь, смотрел сквозь спираль лабиринта, и все казалось неправильным: угол падения света, очертания камня напротив, тень, которую он отбрасывал. Что-то было рядом. Или приближалось. Что-то опасное и враждебное. Он закрыл глаза — на миг, чтобы отогнать наваждение, но когда открыл их вновь, ощущение неправильности только усилилось. Он встал, встряхнулся: довольно прохлаждаться, его ждут в замке, ждут дела. Он, впрочем, не помнил, с кем собирался поговорить, слишком уж много этих разговоров было за последнее время, но точно знал, что ему нужно в тронную залу и что это важно.</p>
<p>
Он даже не заметил, как добрался до нее, как распахнулись двери, и он вошел — гордо, с прямой спиной, как подобает властителю, готовому отдавать приказы.</p>
<p>
Но в зале тоже было что-то не так.</p>
<p>
Толстые колонны сузились и вытянулись, уходя вверх, в бесконечность. Стены гнулись, искажаясь, лица приближенных расплывались. И только трон оставался четким, резким — и неизменным. Он не был пуст. Но сидел на нем не Элимер – там восседал Аданэй.</p>
<p>
Шелковые одежды. Тревожное мерцание рубинов в венце в золотых волосах. И лицо — красивое, спокойное, горделивое.</p>
<p>
— Поздно ты пришел, брат, — со снисходительной усмешкой сказал Аданэй. — Все уже решено. Лучшие люди Отерхейна выбрали меня.</p>
<p>
Элимер ступнями ощутил холод камня, опустил голову и увидел, что бос. И понял, что на нем только грубая шерстяная туника и поношенные штаны, как у рабов. Он не отдавал приказов — он их ждал.</p>
<p>
И он поклонился. Протянул кубок, который откуда-то взялся в руках.</p>
<p>
— Вино, повелитель.</p>
<p>
Аданэй сделал глоток, поморщился. И выплеснул темную жидкость в лицо Элимеру .</p>
<p>
— Это не вино, это дрянь! — фыркнул он. — Десять ударов. Плетью.</p>
<p>
Стража возникла, будто из дыма, а Элимер пал на колени. Опять. Как тогда, в юности… Но тут все снова изменилось. Стражники исчезли, а у трона, как если бы вынырнули из воздуха, появились женщины — красивые, смеющиеся, полуголые. Они целовали руки Аданэя, и среди них была Шейра. Его Шейра. Его жена. Но ласкала она другого.</p>
<p>
— Ты же сам отдал ее мне, — тихо сказал Аданэй. — Ты проиграл.</p>
<p>
Элимер хотел закричать: «Нет, это не так, ты лжешь!» – но почему-то не мог извлечь из себя ни звука, словно онемел. Он напрягал горло, пытаясь выдавить хотя бы шепот, но не получалось даже это.</p>
<p>
Все задрожало. Стены замка зашатались и исчезли, все вокруг потемнело, а потом в этой темноте проступили выщербленные колонны в заброшенном святилище Многоликих Безымянных — место ритуального поединка.</p>
