<p>
Аданэй и сам шел нетвердо, шатаясь после выпивки в очередной таверне. Мир стал мягким и размытым, а воздух – густым, как недавно выпитое сладкое вино. Он зацепился ногой за выбоину, выругался и тут же рассмеялся: пьяный дурак в переулке для пьяных дураков. Утром будет стыдно. А сейчас грязно, громко, вонюче — и почему-то прекрасно.</p>
<p>
Сквозь винный дурман до него донесся слащавый женский голос:</p>
<p>
– Господин, а я давненько тебя углядела. Ты тут бродишь да пьешь совсем один. Может, уже утех захотел? Я стану крепко тебя любить. Всего за десятку медяков.</p>
<p>
– Да? Ну, люби меня… – язык Аданэя заплетался. – Почему нет? Ты – шлюха, моя жена – шлюха… да и я сам, если подумать...</p>
<p>
Она хихикнула, потянула его за руку и повела куда-то в темноту поздних сумерек. Скоро они оказались внутри старой покосившейся хижины, в которой запахи пыли и пота смешивались с ядреным ароматом дешевых благовоний. Женщина протянула ему маленькую кожаную флягу с дурным вином, и Аданэй выпил не задумываясь.</p>
<p>
– Красавчик… – мурлыкала блудница, шаря рукой у него между ног.</p>
<p>
Он пытался разглядеть ее лицо, но при свете единственной свечи оно расплывалось.</p>
<p>
– О, слишком пьян… – в разочаровании протянула блудница. – Жаль. Но может, хотя бы поцелуешь?</p>
<p>
Он впился в большие мягкие губы, а затем понес разную околесицу. Женщина слушала, иногда глупо хихикала, но не прогоняла и не уходила сама. О деньгах больше не спрашивала. Впрочем, денег у него уже и не было: на поясе болтался только кожаный шнурок от кошелька. «Меня обокрали, – без всякого интереса подумал Аданэй. – Наверное, она и обокрала».</p>
<p>
– Какой ты… – щебетала женщина. – Никого красивше в жизни не видела!</p>
<p>
– Куда уж тебе, в этом захолустье.</p>
<p>
– Хотела бы я встретить тебя трезвым!</p>
<p>
– А ты в Эртину приезжай, в царский дворец. Останешься там со мной.</p>
<p>
– Служишь во дворце?</p>
<p>
– Дура! Я не служу! Я царь! Ты запомни. Спросишь меня, как будешь там.</p>
<p>
Женщина снова засмеялась, и Аданэй сквозь пьяный угар понял: ему не верят.</p>
<p>
– Слушай, женщина, не знаю, как тебя там...</p>
<p>
– Уилейла.</p>
<p>
– Уиле... как? А, Ханке с тобой! Не смей не верить, ясно?</p>
<p>
– Ясно. Но ты мне даже вруном нравишься…</p>
<p>
– Не влюбись только… опасно…</p>
<p>
– О, я уже влюблена! – она по-прежнему смеялась.</p>
<p>
Аданэй посмотрел на нее с укором.</p>
<p>
– Слушай, Уиле… неважно… Если влюбишься, тебе не хихикать захочется, а сдохнуть, поняла?</p>
<p>
– Поняла, – опять смех.</p>
<p>
– Хи-хи-хи, – передразнил ее Аданэй и разозлился. – Дура! Целуй меня лучше! Давай целоваться всю ночь!</p>
<p>
Женщина припала к его губам, а у него все завертелось перед глазами. Заплясал потолок, зашатались стены, а потом и он сам куда-то полетел. Уносясь, еще слышал слова блудницы, хотя не улавливал их смысла. Дальше началась полная несуразица. Он видел, как Вильдэрин – прежний, не уродливый и не злой, – сидит у ног Аззиры, а она гладит его по голове. Еще видел дикарку. Она сказала: «Тело твое будут жрать черви», – а потом родила червя. Аданэй подумал: «И как он будет сражаться без рук?» А потом от мыслей остались одни осколки, но вскоре разлетелись и они.</p>
<p>
</p>
<p align="center">
***</p>
<p>
</p>
<p>
Аданэй очнулся оттого, что сверху лилась вода, и ему показалось, будто он тонет. Сильный дождь смывал грязь с каменных плит амфитеатра и образовывал глубокие лужи. «Амфитеатр? – толкнулся в голове вопрос. – Какой еще, в бездну, амфитеатр?» Аданэй помнил хижину и блудницу, да и то смутно. В мыслях вместо воспоминаний растекалась противная склизкая каша.</p>
<p>
Он с трудом поднялся, и его тут же вырвало. Тело, словно опутанное сетью, отказывалось двигаться, но все-таки он доковылял до окружающих арену скамей, тяжело опустился на нижнюю, испещренную трещинами, и склонил голову. Обуви не было. Пояса с кинжалом тоже. Исчезли и украшения. Он прикоснулся к мочке уха – на кончиках пальцев остались следы спекшейся крови: серьгу выдернули. Он отметил, что хорошо не догадался взять с собой меч. То-то был бы позор, если б украли и его. И ладно, что Аданэй все-таки попался грабителям, а не убийцам. И правильно, что надел не самую роскошную свою одежду, а то его б еще и похитили ради выкупа, а не только ограбили. Как вообще он мог быть настолько бестолковым, чтобы так рисковать, отправляясь в одиночку непонятно куда и напиваясь среди сброда?</p>
<p>
Болели глаза, двигать ими было жесточайшей пыткой, и до сих пор он старался смотреть только прямо. Но все-таки пришлось оглядеться, чтобы лучше понять, где находится. Какой-то старый, а может быть, даже заброшенный амфитеатр: трава пробивается между камней, скамьи в трещинах, местами и вовсе разрушены. Поодаль, затуманенная пеленой дождя, сереет роща. Миртовая? Аданэй пошел в ту сторону и, приблизившись, убедился: да, миртовая. Значит, он на западной окраине, недалеко от того постоялого двора. Но туда он не вернется, а чтобы добраться до центра города, где стоит особняк Милладорина, надо пройти рощу насквозь и дальше двигаться на восток.</p>
