<p>
– О, Великий, это Реммиена Тирри, жена градоначальника Милладорина, – ответил мужчина, назвавшийся Ровваном Саттерисом, и явно решил воспользоваться случаем и подозвал невольника со складным бронзовым стулом. Тот разложил его, и Ровван, испросив позволения, присел и доверительно наклонился к уху Аданэя. – Наш досточтимый градоначальник взял ее в жены всего несколько месяцев назад, а до этого никто о ней ничего не слышал. Зато сейчас… – он понизил голос, – мало что решается без ее участия. И даже дети великолепного Милладорина от его покойной жены к ней прислушиваются.</p>
<p>
– Вот как? Хотелось бы пообщаться с этой удивительной женщиной. Позови их, пусть подойдут. Заодно поздравлю вашего градоначальника с недавней свадьбой.</p>
<p>
Ровван кивнул и отправился к Милладорину, раб быстро и почти незаметно убрал складной стульчик, но спустя минуту ему пришлось ставить еще два, уже для градоначальника и его супруги. Теперь Аданэй хорошо разглядел женщину и едва не поперхнулся вином. Ибо настоящим ее именем было вовсе не Реммиена, а Рэме. Служанка Лиммены, отосланная наряду с другими рабами из царского дворца, умудрилась стать госпожой!</p>
<p>
Он едва удержался от изумленного возгласа, настолько невероятной показалась встреча. Хотя, если подумать, ничего невозможного тут не было. По просьбе Аданэя Рэме продали Линнету Друкконену вместе с Вильдэрином, чтобы она присмотрела за своим несчастным другом. А Линнет Друкконен собирался отправить – и, насколько Аданэй знал, отправил – Вильдэрина в имение своей дочери где-то под Тиртисом. То есть как раз в эти края. Не так уж удивительно, что красивая, образованная и хитрая Рэме, воспитанная во дворце, каким-то образом заполучила себе свободу, а потом соблазнила старого провинциального градоначальника. Но как она сумела стать не наложницей, а женой? Любопытно… Позднее он обязательно ее расспросит. А заодно справится о Вильдэрине, она должна знать, как он там. Сам Аданэй в последний раз видел юношу в начале осени, больше полугода назад. Тогда Линнет Друкконен с дочерью привезли его с собой на пир, и он прислуживал им за столом. Видимо, они полагали, что царь будет рад увидеть невольника, о котором просил позаботиться, в добром здравии. Он и был рад, хотя и раздосадован тоже. За весь пир Вильдэрин так ни разу и не посмотрел ему в глаза, хотя Аданэй не раз и не два пытался поймать его взгляд. Но ресницы юноши всегда были слегка опущены, а на губах играла приятная и ничего не значащая полуулыбка, за которой могло скрываться все что угодно. Оттого Аданэй терпеть ее не мог. Ну хотя бы выглядел парень вполне здоровым, и то ладно.</p>
<p>
– Рэммиена, – улыбнулся Аданэй, – рад нашему знакомству.</p>
<p>
– Благодарю, Великий, – сказала Рэме и настороженно посмотрела ему в глаза. – Благословенны дни, в которые ты и твои воины остановились в нашем городе.</p>
<p>
– Твоя жена прекрасна, поздравляю, – обратился Аданэй к Милладорину и принялся расспрашивать о городских делах, совершенно, впрочем, для него неинтересных. Главное он уже узнал. И узнает еще больше. Для этого только нужно поймать Рэме наедине.</p>
<p>
Пир продолжался и после заката. Вино и изысканная еда, музыка и смех, искусные танцы невольников, которым, впрочем, было далеко до столичных и тем более царских, тешили слух, вкус, взгляд, но в то же время и утомляли. Аданэй все равно не спешил уходить: ждал, пока соберется Рэме. Он не сомневался, что она постарается улизнуть незаметно, а потому тщательно следил за ней. То, что она уйдет без мужа, тоже было понятно, ведь Милладорин как градоначальник и устроитель пира не мог покинуть эту залу раньше царя.</p>
<p>
Как он и думал, Рэме выскользнула через боковой проход, когда большая часть гостей опьянела, а церемонные разговоры сменились откровенным гвалтом, заглушившим даже музыку. Аданэй велел Хаттейтину и Ниррасу оставаться здесь и заодно проследить, чтобы никто не отправился за ним. Сам вышел вслед за Рэме и вскоре нагнал ее, хотя бывшая рабыня шла быстро и старалась держаться ближе к затемненным стенам.</p>
<p>
Любопытно, как она себя поведет? Нацепит маску вежливого безразличия, как Вильдэрин, будет дрожать от страха или станет льстить и угождать?</p>
<p>
Аданэй перехватил ее как раз перед ведущей вверх лестницей.</p>
<p>
– Великолепная Реммиена, будь добра, покажи здешний сад. Мне так его нахваливали, что я не дотерплю до завтра.</p>
<p>
– Боюсь, сейчас слишком темно, Великий, – пропела Рэме, – и ты ничего не разглядишь.</p>
<p>
– И все-таки я настаиваю. Да и рабы на что? Пусть идут вокруг с факелами, освещают путь.</p>
<p>
Деваться Рэме было некуда, и она, бросив: «Как скажешь, Великий», – развернулась в другую сторону и двинулась из особняка к выходу на террасу, по пути махнув рукой двум невольникам, чтобы шли за ней.</p>
<p>
В саду и правда ничего не было видно, и даже факелы лишь слегка разгоняли тьму. Ночь выдалась черной – новолуние, еще и звезды скрылись за набежавшими под вечер облаками. Хотя для того, чтобы рассмотреть выражение лица Рэме, света хватило. В ее взгляде злость смешивалась со страхом.</p>
<p>
Рабы, повинуясь приказу царя, немного отстали и теперь не могли их слышать. Тем не менее Рэме продолжила игру: встала у балюстрады и указала рукой куда-то влево.</p>
<p>
– Там редкое дерево. Росток привезли из Зура. Вообще-то оно растет в холодных землях, но здесь тоже прижилось. Называется…</p>
<p>
Аданэй поднял брови и проронил с насмешкой:</p>
<p>
– Ты что, правда собралась говорить о деревьях?</p>
<p>
– Я думала, Великий хотел посмотреть…</p>
<p>
– Ничего такого ты не думала, к чему притворство? Мы ведь можем поболтать просто, по-дружески, а? Такая негаданная встреча и… такая приятная.</p>
<p>
– Несомненно, – в ее голосе послышался лед.</p>
<p>
– Хочу сказать, что я восхищен! Из рабыни ты превратилась в госпожу Рэммиену! Как тебе удалось?</p>
