– А меня многие называли негодяем. И я тоже редко с этим спорил… – рассмеялся Аданэй. – Еще что-нибудь?</p>
<p>
– Да. Военачальник Ниррас сюда приехал. Якобы доложить о разгроме Аррити и поздравить тебя с победой.</p>
<p>
– Якобы?</p>
<p>
– Я думаю, это повод. Он был против того, чтобы идти на Антурин, и считал, что ничего не выйдет. Но все вышло даже лучше, чем мы могли рассчитывать. Он же остался вроде как ни при чем. Наверняка опасается утратить влияние и поэтому хочет ощутить сопричастность.</p>
<p>
– Хм… Надо будет как следует похвалить его за разгром Аррити. И чтобы все чествовали его за это как победителя. Мне ни к чему обижать собственного военачальника.</p>
<p>
– Полагаю, это верное решение, Великий.</p>
<p>
– Надеюсь, – зевнул Аданэй. – А теперь оставь меня. Я здоров, но мне нужно еще поспать. Только этого… как его… Каррика сюда не впускай. А Милладорину скажи: пусть устраивает пир хоть сегодня вечером.</p>
<p>
– Как будет угодно, Великий.</p>
<p>
</p>
<p align="center">
***</p>
<p>
</p>
<p>
– Владыка Иллирина Аданэй I Кханейри, властный над днями минувшими, сегодняшними и грядущими! – объявил глашатай, и Аданэй вошел через распахнутые резные двери в пиршественную залу.</p>
<p>
Позади него шли военачальник Ниррас, кайнис Хаттейтин и тысячник Аххарит, их имена глашатай объявил тоже. Местные вельможи склонились в поклонах, а невольники, выбранные прислуживать на пиру, опустились на колени.</p>
<p>
Аданэй огляделся. Колонны были украшены цветущими ветвями розмарина и олив, у стены с барельефом замерли коленопреклоненные музыканты с кифарами и флейтами в руках, на низких бронзовых столиках возле обитых парчой кушеток и диванов уже ждали расписные керамические кувшины с винами и блюда с закусками. Одна из кушеток выделялась среди прочих особенно богатой златотканой парчой и украшениями из черепаховой кости и серебра. Она стояла в противоположном от двери конце залы, и Аданэй не раздумывая двинулся к ней. За ним последовали и приближенные.</p>
<p>
– Как замечательно, правда, Хаттейтин? – негромко спросил он, как только опустился на кушетку, а кайнис занял соседнюю. – Почти как в Эртине. Красота и роскошь после дикого Антурина… Потрясающе.</p>
<p>
– Нет ничего лучше, – откликнулся военачальник, не заметив в голосе Аданэя насмешки.</p>
<p>
Следуя примеру царя, остальные вельможи также заняли места на кушетках и диванах, невольники поднялись с колен и теперь проворно и тихо сновали, разнося еду и меняя блюда. Музыканты негромко заиграли приятную мелодию, зажурчали разговоры, а Аданэй снова обратился к Хаттейтину:</p>
<p>
– Интересно, и как за счет красоты мы справимся с Отерхейном? Если в оружии ценим не смертоносность, а изящную гравировку на рукояти, если наши придворные художники владеют большими богатствами, чем иные тысячники, а у красавцев-рабов жизнь сытнее, чем у простых воинов.</p>
<p>
– Прошу простить, повелитель, но ты преувеличиваешь. Гравировке придается значение лишь на парадном оружии, а рабы...</p>
<p>
– Знаю, что преувеличиваю, – оборвал его Аданэй. – Я намеренно преувеличиваю. Чтобы показать, чем чревата вся эта одержимость красотой. Иллирин закупает за морями бесценные статуи, а надо закупать руду, оружие и лошадей.</p>
<p>
– Полностью согласен с Великим, – встрял Ниррас.</p>
<p>
Аданэй и не сомневался, что военачальник его поддержит. Он прекрасно помнил скупую обстановку в его столичном доме, не говоря уже о простоте его дворцовых покоев и непритязательности в одежде. В таких же условиях, как поговаривали, он держал жену и детей-отроков где-то в укрепленном провинциальном имении.</p>
<p>
– Золото надо тратить не на изнеженных рабов, – продолжил военачальник, – а на коней и наемников. Я говорил об этом еще прежним царям.</p>
<p>
– И что они? – с интересом спросил Аданэй. – Отказывались?</p>
<p>
– Нет. Отвечали, что Иллирин достаточно богат, чтобы денег хватило и на рабов с драгоценностями, и на наемников с оружием. – Он повел плечами и поджал губы. – А потом продолжали содержать слащавых дармоедов, одаривать их драгоценностями и свозить во дворец картины с дорогими скульптурами.</p>
<p>
– Не слишком-то разумно, да? – кивнул Аданэй, поднося ко рту кусочек фаршированной сыром куропатки. – Но о наемниках я уже позаботился. Должны приехать люди из Сайхратхи и Сиадана.</p>
<p>
– Я знаю об этом, Великий. Хорошее решение.</p>
<p>
– И надо бы увеличить воинское жалованье. – Тут Аданэй увидел, что вельможи как-то примолкли и ждут, пока он закончит беседовать с военачальником. Благо разговор шел вполголоса и лиасская знать вряд ли его слышала. Он поднял кубок с вином и возгласил: – Эта чудесная встреча, которую устроили нам лучшие люди города Лиас и досточтимый градоначальник, наполняет мое сердце радостью.</p>
<p>
Милладорин ответил долгой речью, на все лады восхваляя храбрость и силу правителя и воинов. Когда же замолчал, внимание Аданэя привлекла сидящая подле седого градоначальника изящная молодая женщина. До сих пор она молчала и, в отличие от других, совсем не перемещалась по зале. Ее лицо скрывалось под тончайшей полупрозрачной накидкой из лилового шелка – не самое распространенное в Иллирине облачение – и казалось тревожно знакомым.</p>
<p>
– Кто это? – спросил Аданэй у важного и по виду очень богатого лиасского вельможи, который как раз подошел к нему представиться и выразить почтение.</p>
