<p>
– Да, это похоже на правду, – кивнул Элимер. – Но завтра повторишь мне эту историю еще раз, хорошо? А то вдруг мы что-то упустили. А сейчас хватит об этом. – Элимер слегка надавил Шейре на плечи, укладывая на кровать, и поцеловал в лоб, как маленькую. – Не вини себя, моя айсадка. Ты не могла спасти принцессу.</p>
<p>
</p>
<p align="center">
II</p>
<p>
</p>
<p>
Загрохотали и закрылись ворота, отрезав Аданэя с воинами от преследователей, даже если бы те вздумали сунуться глубже на иллиринскую землю. Аданэй был уверен, что не сунутся. И уж конечно Элимер не пойдет на Тиртис. Чтобы добраться до него, нужно сначала преодолеть укрепления и воинские заставы. Да и стены города относительно надежны, а у Элимера нет огня, способного пожирать камни. И хотя город не так далеко от границы, но стоит на земле Иллирина, и чтобы взять его в осаду, сначала надо захватить окрестные поселения и провести по ним обозы и осадные орудия. Сейчас это невозможно. Значит, брат самое большее побесчинствует в приграничных деревнях и вернется к Антурину. Там его встретят разрушенные дома и напуганные люди. На восстановление провинции уйдет не один месяц, а потому в ближайшее время Иллирину вряд ли стоит опасаться вторжения. Аданэй дал стране отсрочку. Правда, если бы враги опомнились чуть позже и не пустились в погоню, было бы еще лучше.</p>
<p>
Хаттейтин, впрочем, придумал еще одну предосторожность: пусть, мол, основная часть войска встанет в Тиртисе, немного отдохнет и возвращается к границе на случай прорыва. Царь же с высшей воинской знатью и охранным отрядом по-тихому, негласно отправится в ближайший от Тиртиса и ничем не примечательный городок Лиас. Это всего пару часов верхом, и там можно остановиться, не опасаясь лазутчиков, желающих мести, – в таком захолустье они попросту не водятся. А когда слухи о царе разнесутся окрест, будет уже поздно, к тому времени правитель со свитой выдвинутся к столице.</p>
<p>
Аданэя в Лиасе не ждали, но тамошний градоначальник, седовласый Милладорин, расстарался, и, хотя в запасе было всего лишь несколько часов, встретил его со всей возможной для такой глубинки пышностью. Его можно было понять: наверняка прикинул, что хоть из-за пиров и развлечений для высшей знати городская казна ненадолго обеднеет, но скоро деньги вернутся: обычные воины станут гулять и пить каждый день, а как только разнесутся слухи, из соседних поселений съедутся зеваки поглазеть на царя. Им тоже придется где-то спать и чем-то питаться, а нажившимся на них трактирщикам и лавочникам платить повышенный налог. К тому же Милладорин мог рассчитывать, что за достойный прием царь отблагодарит Лиас золотом.</p>
<p>
Городская стража облачилась в парадные доспехи, люди размахивали ветвями олив, на которых уже распустились невзрачные светло-желтые цветочки, рабы-музыканты сопровождали процессию до самого дома градоначальника, где спешно готовился пир.</p>
<p>
На Аданэя все это не произвело впечатления. Он хотел спать, а из-за чествований сон откладывался, так что, завидев впереди принадлежащий Милладорину изысканный особняк из розового гранита, велел перенести приветственный пир на завтра, а ему предоставить комнату. Возражать никто не посмел, и хозяин особняка лично проводил царя к приготовленным покоям и распахнул перед ним дверь.</p>
<p>
Первое и самое важное, что бросилось Аданэю в глаза во внутренней комнате – кровать: широкая, покрытая синим шелковым покрывалом, по которому были разбросаны золотистые подушечки. Она призывно маячила у окна и казалась пределом мечтаний. Наскоро распрощавшись с Милладорином, Аданэй упал на вожделенное ложе и мгновенно уснул.</p>
<p>
Когда он открыл глаза, солнце уже зашло, комната тонула во тьме. Значит, Аданэй проспал не меньше пяти часов, а может, и больше, но отдохнувшим себя не чувствовал. Он повернулся на другой бок, чтобы снова уснуть, но тут увидел мерцающий у двери огонек и вздрогнул, приподнялся на ложе, одновременно пытаясь нащупать меч. И вообще, где стража?</p>
<p>
Огонек приблизился, его сопровождал шорох шагов. Отскочив к окну, Аданэй снова попытался нащупать меч, оставленный рядом с кроватью, но пальцы поймали пустоту. Болезненно-желтый свет моргнул и подкрался ближе. Ржавые отблески упали на лицо человека с крошечной лампой в руках, подсветили его. Элимер!</p>
<p>
Гадать, как брат сюда пробрался, было некогда, а вот меч наконец удалось нащупать. Аданэй почувствовал себя увереннее: Элимер сейчас на чужой земле и неспроста ведет себя так тихо. Стражу у входа наверняка убил, но боится привлечь внимание других воинов. Если что-то пойдет не так, Аданэю достаточно всего лишь поднять шум.</p>
<p>
– Не терпится умереть? – спросил он брата, вкладывая в эти слова как можно больше презрения.</p>
<p>
– Это ты умрешь, – ответил Элимер, и его голос прозвучал равнодушно. – А потом я заберу твое царство, а твоя жена станет моей наложницей.</p>
<p>
– Ты просчитался. Тебе даже из этого города не уйти.</p>
<p>
– Это ты просчитался. В этот раз Шаазар выбрала меня. Город мертв. А ты почти мертв. – Элимер шагнул вперед, в его руке сверкнул меч. – То, что началось, должно завершиться. Боги злятся, они хотят поединка. И я хочу.</p>
<p>
Имя Шаазар заставило Аданэя передернуться от страха. Уж он-то знал, на что способна древняя тварь. Потому решил напасть первым.</p>
<p>
Бросок, размах, рубящий удар. Но лезвие отчего-то изогнулось и повисло веревкой, а потом оказалось, что это не лезвие вовсе, а змея, и она извернулась, дотянулась своей плоской головой до руки Аданэя и лизнула. Он вскрикнул, разжал пальцы и отпустил рукоять. Змея исчезла, а меч – это снова был меч! – глухо стукнул о покрытый ковром пол. Элимер расхохотался. Аданэй хотел чем-то ответить, но не смог – захлебнулся горячей, густой, солоноватой жижей. Она заполняла рот, стекала по подбородку. Аданэй опустил взгляд и увидел, что на его груди зияет алой лентой рана. Кровь въедалась в одежду и с чавканьем впитывалась в ковер.</p>
<p>
– Правильно, – сказал Элимер. – Ты должен быть мертвым, и ты мертв.</p>
<p>
Аданэй прижал руки к груди в напрасной попытке остановить кровотечение. За окном злорадствовала ночь, ухмылялся огонек в руке брата, содрогались от хохота стены. В висках билось: «Мертв, я мертв...»</p>
