<p>
Радость оказалась недолгой. Сначала иллиринцы услышали, а потом и увидели вдалеке вражеские этельды. Они неслись с двух сторон, постепенно сокращая расстояние – с отерхейнскими скакунами другим коням было не сравниться. Но на стороне иллиринцев все еще было время и близость границы – той самой, где успели возвести кое-какие укрепления.</p>
<p>
Большей части иллиринского войска удалось добраться до них, а после и до Тиртиса – ближайшего крупного города, защищенного крепкими стенами.</p>
<p>
Меньшую часть, оставленную возле границы для отражения атаки, ждала куда более печальная участь. Отерхейнцы расправлялись с ними с остервенением и по израненным телам пускали коней гарцевать. На приграничные укрепления и защищенный город кхан не пошел: штурмовать стены без должных приготовлений глупо и безнадежно, а огнем, способным плавить стены, он не обладал.</p>
<p>
Но прежде чем возвратиться в Отерхейн и в свою разрушенную провинцию, Элимер отправил несколько этельдов в прилегающие к границе иллиринские поселения – грабить, жечь посевы с плодовыми деревьями и убивать. Воины восприняли приказ со свирепой радостью – они ехали мстить за покалеченный город и погибших товарищей. Правда, пограничные деревни и поселения, в отличие от Антурина, не могли рассчитывать, что родная страна защитит или хотя бы отомстит за них. Они были столь малы и далеки, что Иллирин Великий едва ли сам о них помнил.</p>
<p>
От поселений остался дымящийся остов, пепел, застилающий небо, и обугленные человеческие тела. Скоту повезло больше, чем людям – отерхейнцы угнали его с собой.</p>
<p>
</p>
ГЛАВА 11. Некоторые битвы не приносят ни поражения, ни победы. Только запах тлена
<p align="center">
</p>
<p align="center">
</p>
<p align="center">
I</p>
<p>
</p>
<p>
Кхан с войском вернулся к Антурину на рассвете. Часть воинов осталась у южных стен, собирать тела павших товарищей, остальные отправились в полупустой лагерь неподалеку. Элимер взял с собой отряд телохранителей, один этельд и двинулся через распахнутые ворота вглубь провинции.</p>
<p>
Стражи у входа не оказалось – сейчас она была и не нужна, – и потому Элимера никто не встречал. Восходящее солнце озаряло обезображенный город. Обугленные дома и деревья и почернелая мостовая в свете золотых лучей выглядели ненастоящими, словно кто-то нарисовал их углем на холсте. Из-под лошадиных копыт летел пепел, поднимался в воздух и оседал. Противно и страшно пахло гарью и смертью.</p>
<p>
Некоторые улицы выгорели почти дотла, другие от огня почти не пострадали, и на них было больше людей. Вялые, будто заспанные лица, опухшие глаза, а слез не видно – отчаяние уже сменилось отупением. Равнодушными взглядами антуринцы скользили по кхану и его воинам и плелись дальше – без цели и смысла.</p>
<p>
Из почернелой лавки на развилке между торговыми рядами и площадью выскочила растрепанная тетка с искаженным от ярости и горя лицом, что-то прокричала, указывая на кхана пальцем. Среди стука копыт и других голосов до него донеслось только окончание ее фразы:</p>
<p>
– …а зачем вернулись?! Уже не нужно! Уже поздно!</p>
<p>
Женщину оттеснили, а потом она и вовсе осталась позади, но легче от этого не стало. От бессилия Элимер так крепко сжал узду, что мелко задрожали пальцы. Тошнотворное чувство бесчестья и бесславия сдавило грудь. Он ведь не так давно захватил город-крепость и убедил антуринцев, что под владычеством Отерхейна их жизнь станет лучше, чем при бывших правителях. Но когда пришла беда, не смог защитить провинцию.</p>
<p>
В голове, споря друг с другом, толкались ненависть к Аданэю, боль за покалеченный Антурин и страх за жену. Хотелось тотчас же помчаться к замку, где, как ему доносили, иллиринцы оставили Шейру. Но Элимер не помчался. Сейчас он в первую очередь был правителем, а не супругом. Ему нужно было проехать по основным улицам и оценить, как сильно пострадала провинция, даже если по пути он столкнется с проклятиями матерей и вдов. Люди все равно должны увидеть, что он не бросил их окончательно. А еще надо поручить приближенным, чтобы позаботились о похоронных обрядах. И решить, где разместить выживших. Чем кормить в ближайшее время. Скота, уведенного из Иллирина, надолго не хватит…</p>
<p>
В ворота замка Элимер въехал только спустя три часа. У главного входа передал коня перепуганному прислужнику и, сопровождаемый телохранителями, взбежал по лестнице и ворвался внутрь. Первым на пути попался здоровенный детина – выживший, но изрядно потрепанный воин гарнизона. Кхан ухватил его за предплечье, толком не давая опомниться.</p>
<p>
– Где кханне?</p>
<p>
Детина зашипел и поморщился от боли, а до Элимера дошло, что только что он сжал его левую, покалеченную, руку. Тут же отпустил и повторил вопрос:</p>
<p>
– Где она? Здесь? Отвечай!</p>
<p>
Воин мотнул головой вверх и в сторону, промычал:</p>
<p>
– Мой кхан… там она… на втором этаже. В спальных покоях с…</p>
<p>
Дальше Элимер не слушал. Бросился к лестнице, взлетел по ступеням и вывалился в опустевший коридор. Там распахнул дверь первой комнаты – никого. Во второй тоже. И в третьей. Следующая оказалась заперта. Он толкнулся в нее и выкрикнул:</p>
<p>
– Открывай! Сейчас же! Приказ Великого кхана.</p>
<p>
Изнутри послышались голоса, шаги, возня. Заскрипела задвижка, дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула дородная, в возрасте женщина.</p>
<p>
– Где она? – прохрипел Элимер и толчком распахнул дверь настежь. – Где моя кханне?</p>
