<p>
Аданэя охватил истерический не то хохот, не то вопль.</p>
<p>
– Вы... да вы... Блудливые больные выродки!</p>
<p>
Наскоро поправив одежду, он выскочил из залы и даже не заметил, как долетел до своих покоев. Там раздраженно махнул рукой Парфису, чтоб оставил в покое, и рухнул на кровать, сжимая пальцами виски. Будь все проклято! И переговоры эти, и Иллирин с его царицей! Он хотел домой, где все просто и понятно. Хотел в Отерхейн, в котором не будет Элимера.</p>
<p>
Элимер…</p>
<p>
Его мысли тут же устремились в другое русло.</p>
<p>
Брат не шутил, угрожая войной, но что если Иллирин начнет первый? Что если сосредоточить войска на границе с Антурином под предлогом защиты от возможного вторжения кхана? Ускорить так постройку укреплений. Для отвода глаз. А самим напасть на провинцию. Только вот как преодолеть его непреодолимые, если верить легендам, стены? Надо обсудить это с Ниррасом. Вместе они обязательно что-нибудь да придумают. Элимер даже опомниться не успеет.</p>
<p>
</p>
ГЛАВА 8. Иногда люди крепче стен, но огонь сильнее и тех, и других
<p>
</p>
<p align="center">
I</p>
<p>
</p>
<p>
Элимер не хотел задерживаться в Иллирине. Невыносимо было еще один день видеть брата на вершине власти. Будь его воля, он бы уехал без всякого прощального пира, но Иллирин – это не только Аданэй. Раз уж Элимеру нужно ненадолго улучшить отношения между странами и выиграть время, чтобы окончательно разобраться с мятежниками, то ему следует соблюсти приличия.</p>
<p>
Ну, хотя бы не пришлось снова говорить с Аданэем напрямую. Он и так-то еле сохранял спокойствие при взгляде на него. Как только увидел и убедился, что это действительно проклятый брат – живой, здоровый и как прежде выхоленный и самодовольный, хотел рычать и выть от бессильной злобы. Сдержался. Конечно, сдержался. Но в груди полыхал пожар.</p>
<p>
Весь пир он старался как можно реже смотреть на Аданэя, а обращался к нему, только чтобы произнести обязательные вежливые фразы. Кажется, брат делал то же самое: лишь изредка поворачивался в сторону Элимера, а разговаривал в основном с кайнисом Хаттейтином и женщиной по имени Маллекша. Ее роли при дворе Элимер так и не понял. Сам он больше всего беседовал с собственной женой и с сидящей рядом Гилларой, и та сказала, что Маллекша – одна из высших служительниц богини-матери. Это не слишком-то пролило свет на ее положение при царях, ведь других жриц или жрецов из иных культов здесь не было.</p>
<p>
Странная иллиринская царица на пир не явилась, сославшись на беременность. Точнее, на это сослался Аданэй и наверняка солгал. Скорее уж, Аззире Уллейте попросту не было дела до условностей, приличий и светских ритуалов, хоть это и странно для правительницы. По крайней мере у Элимера сложилось именно такое впечатление после разговора с ней. И хотя растерянность и смущение на лице Аданэя во время той встречи доставили кхану немалое удовольствие, сейчас он, пожалуй, был рад, что Аззира
не пришла. Слишком уж неясными и волнующими были ее слова, как, впрочем, и она сама. Неспроста одни говорили, что царица безумна, вторые утверждали, что она ведьма, а третьи – что опасна для мужчин и приносит им горе. Вполне вероятно, что все эти сплетни правдивы…</p>
<p>
Элимер с женой и свитой покинул царский дворец ранним утром следующего дня и старался как можно реже задерживаться в пути. Не терпелось покинуть это надменное государство и очутиться на родной земле, пусть даже ненадолго. Отдохнуть пару дней в Антурине и оставить там Шейру: все-таки нельзя забывать, что жена ждет ребенка. Сам же Элимер вместе с антуринским дейларом Аристом и его женой принцессой Отрейей собирался через Ничейные земли добраться до Эхаскии, навестить Иэхтриха Эхаскийского – освежить союзнические связи. Заодно регис повидается с дочерью и зятем, это должно привести его в благодушное настроение и, как знать, возможно, Иэхтрих согласится в будущем пропустить часть кханова войска на свою землю. Тогда можно будет напасть на Иллирин сразу с двух сторон. Элимер рассчитывал сделать это ранней осенью, месяцев через девять. Как раз уйдет летний зной, а ветра и дожди еще не обретут полную силу.</p>
<p>
</p>
<p>
Антурин встречал кхана угрюмо. Крепостные стены хмурились под лиловым зимним небом, и все вокруг выглядело так, будто сейчас поздние сумерки, а не утро. Возничие и воины подгоняли лошадей, почуявших близость грозы и оттого неспокойных.</p>
<p>
Сильные зимние ливни в Отерхейне и окрестностях шли редко, зато могли убить, если застанут путников в открытой степи. Вода собиралась в ручьи с холмов и предгорий низвергалась на иссушенную летним зноем и осенними ветрами землю, которая не успевала впитывать влагу – и вот уже грязный бурный поток устремлялся по равнине, волоча с собой камни, кусты и мелкий сор. Несчастного, не успевшего убраться с его пути, поток подхватывал и уносил с собой.</p>
<p>
Но жителей Антурина оберегали крепостные стены и стены домов, и кхан с женой и подданными тоже торопился под их защиту.</p>
<p>
До замка дейлара Ариста, расположенного в сердце города, Элимеру удалось добраться прежде, чем прорвалось небо и освободились Отцы ветров. Наместник со свитой встретил правителя и его людей у главных ворот.</p>
<p>
– Хвала богам, успели! – воскликнул кхан вместо приветствия, и в этот миг грянул ливень.</p>
<p>
– Хвала богам, мой кхан, – вторил дейлар, неловко прикрывая рукой макушку от бьющих по голове тяжелых капель. – Покои для тебя с кханне и твоих приближенных уже готовы. Где разместить воинов, тоже найдем.</p>
<p>
– Благодарю, Арист. Приходи на закате, поговорим, – на ходу бросил Элимер. – А сейчас пусть нас проведут в покои и подготовят купальню. И до вечера не беспокойте.</p>
<p>
Две смежные комнаты, приготовленные для кхана и его жены, оказались просторными и, должно быть, в хорошую погоду светлыми. Сейчас же широкие окна были закрыты ставнями, по которым яростно барабанил дождь. Над широкой кроватью, застеленной синим шерстяным покрывалом, висел гобелен, изображающий одну из битв с дикарями, случившуюся около полувека назад.</p>
