<p>
– Но Элимер зовет меня! Я не могу просто смотреть, слушать и ничего не делать!</p>
<p>
– Тогда не смотри и не слушай.</p>
<p>
– Этого я тоже не могу…</p>
<p>
– Ты боишься не за него, а за себя. Жалеешь свою жизнь, в которой его не будет. А он… у него впереди еще много, очень много жизней.</p>
<p>
– Я знаю. Но не могу иначе… Я должен…</p>
<p>
Таркхин снова открыл тропу – а Калкэ снова закрыл ее: она на глазах затянулась плотным туманом и слилась с красной равниной, стелющейся до горизонта. Такое противостояние между двумя чародеями могло продолжаться, пока силы Таркхина не иссякнут настолько, что на сам путь их уже не останется.</p>
<p>
– Пусти… – прохрипел Таркхин, чувствуя, как в груди закипает гнев, как ему на смену приходит горечь оттого, что он вынужден бороться с собственным наставником, и как затем горечь опять сменяется гневом, а после – отчаянием.</p>
<p>
Таркхин понял, что у него уже не осталось сил, чтобы в очередной раз открыть тропу полностью. От бессилия он ударил ногой о глиняную стену дома, выбивая мелкое красное крошево.</p>
<p>
В тот же миг в глаза ударила жгучая белая вспышка – вырвалась, выплеснулась из приоткрытой сумеречной тропы в явный мир с такой мощью, что глазам стало больно. Калкэ покачнулся, прижав руки к векам, Таркхин привалился спиной к стене. Оба замерли, а придя в себя, ошеломленно переглянулись.</p>
<p>
– Видишь, Таркхин, – прохрипел наставник, – его спасли и без тебя... Ей не удалось поквитаться… Кто-то выжег, испепелил ту болезнь… Кто-то куда могущественнее нас, раз ему это оказалось под силу. И мне бы очень хотелось знать кто.</p>
<p>
– А мне бы очень хотелось знать, так ли случайно эта болезнь вспыхнула в окрестностях именно Орлиного замка и именно тогда, когда Элимер туда приехал, – с подозрением прищурился Таркхин. – Так кому там не удалось с ним поквитаться?</p>
<p>
– У твоего воспитанника немало врагов… – уклончиво ответил чародей.</p>
<p>
Таркхин только укрепился в мысли, что без Калкэ тут не обошлось: пусть он не мог убить никого из братьев своими руками – вмешательство чародея тут же почувствовали бы те страшные силы, что их охраняют, – но вот помочь кому-то из недоброжелателей Элимера или Аданэя он вполне мог. И возможно, именно это и сделал.</p>
<p>
Калкэ словно догадался о его мыслях.</p>
<p>
– Она сама придумала пустить эту заразу, – усмехнулся он. – Женщина, жаждущая мести... Я только не стал мешать ей и самую малость подсказал... во сне… где легче всего к нему подобраться.</p>
<p>
– К нему – и еще десяткам или сотням людей? – в негодовании процедил Таркхин.</p>
<p>
– Она хотела идти в столицу, – пожал Калкэ плечами. – Тогда были бы не сотни, а тысячи. Конечно, шанс, что хворь доберется до Элимера и убьет его незаметно для тех сил был невелик… но все-таки он был. А нам необходима даже самая призрачная возможность. Даже ценой жизни многих.</p>
<p>
Таркхин слушал своего наставника и не узнавал его. Когда, в какой день этого века Калкэ из добросердечного чародея, готового прийти на помощь другим, превратился в того, кто не поморщившись намерен жертвовать множеством чужих жизней ради неверной, хлипкой возможности убить единственного человека?</p>
<p>
Таркхин вдруг ощутил себя немыслимо одиноким: до сих пор он думал, что лишился только воспитанника, а оказалось, что и наставника он лишился тоже.</p>
<p>
</p>
<p align="center">
***</p>
<p>
</p>
<p>
Все-таки боги сжалились над Отерхейном: новых заболевших не появлялось вот уже неделю, а из тех, кто заразился до этого, двое выжили и пошли на поправку, остальные погибли, а тела их вывезли подальше от замка и селений – в открытую степь – и там предали огню. Ради этого пришлось срубить не одно дерево в окрестностях, и без того-то небогатых рощами, но иначе было нельзя.</p>
<p>
Летний зной уже сменился порывистым осенним ветром, а кхан со своими людьми, и опальные вельможи, невольно задержавшиеся в плену крепостных стен, наконец-то смогли выйти из покоев и из самого замка. И хоть общая беседа с этими вельможами так и не состоялась, Элимер надеялся, что они все-таки проявят благоразумие и примут его более чем щедрое предложение. Пока же он позволил им уехать и не чинил преград. Он и сам собирался отбыть в столицу уже на следующий день.</p>
<p>
Но на следующий день в его покои привели Зарину. Ту самую Зарину, с которой он не один год делил ложе, но о которой и думать забыл, стоило только ей исчезнуть из столичного замка и из его жизни. А вот она, к всеобщему несчастью, не забыла ни о кхане, ни о своей обиде.</p>
<p>
«Ее допросили, прежде чем сообщить тебе, – вспоминал Элимер слова смотрителя замка. – Она переболела сизой скверной в раннем детстве, для нее самой хворь была неопасна».</p>
<p>
«Она намеренно спуталась с Мисом, тем стражником, – говорил начальник гарнизона. – Она откуда-то принесла эту заразу с собой, на какой-то тряпице».</p>
<p>
Элимер спрашивал их, как такое вообще можно было выяснить и тем более выражать в том уверенность. Подданные утверждали, что кое-что заподозрил сам тот стражник незадолго до смерти и поделился своими мыслями с другими обреченными. Да и девушку, мол, здесь прежде не видели, она появилась почти одновременно с кханом, за пару дней до него. И потом, при ней нашли какую-то тряпицу, пропитанную кровью и спрятанную в провощенный мешочек из плотной кожи. Его тут же сожгли. А уж когда выяснилось, что прежде она была наложницей повелителя, когда ее узнали телохранители кхана, то все стало ясно окончательно…</p>
