<p>
Сам Элимер со своими людьми теперь тоже оказался заперт в Орлином замке, и это было хуже всего и, конечно же, не вовремя. Само собой, реши кхан тотчас же уехать отсюда, никто не посмел бы ни задерживать его, ни даже отговаривать. Но если вдруг он или кто-то из его телохранителей успел подхватить заразу, то вместе с ними она проникла бы и в густонаселенный Инзар. Этого нельзя было допустить. Нельзя было привезти ее с собой. К своим приближенным. К Шейре…</p>
<p>
Элимер скрипел зубами в бессильной злости: сначала Аданэй на Иллиринском престоле и предательство Таркхина, а теперь – вот это! Будто боги за что-то на него обозлились. Он проклинал тот день, когда решил отправиться в Орлиный замок, но уже ничего не мог изменить, оставалось только ждать и надеяться, что хворь не успела слишком распространиться, что ее удастся остановить здесь и тем самым избежать повального мора.</p>
<p>
Тот стражник умер спустя два дня, его кожа пошла струпьями и посерела, и больше не оставалось сомнений, что на земли Отерхейна пришла сизая скверна. Еще несколько человек из тех, кого отселили подальше, заболели. Значит, слягут и остальные, кого отселили с ними вместе. Их заперли вне замка, снаружи крепостных стен, в одной из примыкавших хозяйственных построек, и отныне они были обречены. Большинство из них погибнут. Все это понимали, в том числе и сами обреченные, и потому иные из них в ужасе пытались выбраться и бежать, но лучникам на крепостных стенах приказано было стрелять по беглецам без жалости. И они стреляли, зная: если болезнь проникнет вглубь замка или, напротив, в окрестные поселения, то обречены будут и многие другие, и они сами. И даже великого кхана не защитит его власть.</p>
<p>
– Надо Таркхина позвать, – протянул Видальд. – Ну, ты же можешь… ну там… подумать как-то по-особенному, чтоб он услышал. Он все ж колдун.</p>
<p>
Воин сидел на сундуке, привалившись к стене и лениво затачивая меч. Явно скучал. Элимер лежал на широкой скамье напротив, закинув руки за голову и глядя в потолок. В этих покоях, не в пример более скромных, чем в столичном замке, они жили вдвоем, а скорее – пережидали. Вхожи сюда были только двое: слуга, оставлявший еду на пороге, и замковый смотритель, передававший последние известия, которые обнадеживали: в самом замке пока что не было заболевших. Пока. Все могло измениться в любую минуту.</p>
<p>
– Да я бы позвал… – откликнулся Элимер. – Даже несмотря на его предательство и мою гордость. Позвал бы, будь в этом смысл. Чародеи способны исцелить одного или нескольких человек, но я еще ни разу не слышал, чтобы хоть кто-то из них, хоть в одной части света остановил бы мор, когда тот уже начался. И Таркхин тоже никогда этого не делал. Я по крайней мере о таком не знаю. Может, это им и вовсе не подвластно.</p>
<p>
– Может… А может, раньше их об этом никто не просил. Или они даже не пытались, не хотели вмешиваться в этот… как его… естественный порядок... Да и вообще, их же мало, колдунов этих, вот, может, ты и не слышал.</p>
<p>
Элимер порывисто сел на скамье, взлохматил волосы, вздохнул, но ничего не ответил, размышляя. Воину, конечно, просто-напросто было тяжко сидеть взаперти, вот он и надеялся, что чародей остановит начинающийся мор, и тогда все они выйдут на свободу. Элимеру и самому-то невмоготу было безвылазно сидеть в покоях вдали от столицы, вдали от Шейры, по которой он уже безумно соскучился. И не просто невмоготу – жаль было терять время, которое иначе он использовал бы с гораздо большей пользой и для себя, и для страны. И хотя в Инзар с посланием отправили гонца – нашли человека, уже переболевшего сизой скверной в детстве, – а из Инзара в Орлиный замок пришли доклады и донесения, все это не могло заменить личного участия кхана и в управлении страной, и в подготовке к войне.</p>
<p>
Но что если Таркхин и правда захочет и сумеет помочь? И почему Элимер все еще сомневается и раздумывает, обращаться ли к нему? Из-за самих ли сомнений, что чародею под силу остановить болезнь – или из-за обиды и гнева на него? Если дело в последнем, то сейчас Элимер не имеет права придавать этому слишком много значения. Обижаться и гневаться будет после. После того, как хотя бы попробует получить от Таркхина какую-нибудь помощь.</p>
<p>
Элимер закрыл глаза, опустил голову и устремился мыслями к бывшему наставнику. Это всегда требовало времени, глубокого сосредоточения, чтобы ничто не отвлекало. Словно понимая это, Видальд прекратил свою болтовню с вечными прибаутками, и теперь только мерные звуки точильного камня по лезвию и стук мелкой букашки по оконной слюде разрывали тишину.</p>
<p>
Чародей не отзывался. Элимер снова и снова взывал к нему, но тщетно.</p>
<p>
– Я его не слышу, – наконец признался он, с разочарованием взглянув на воина. – Может быть, он отрекся от меня так же, как и я от него…</p>
<p>
Видальд вложил меч в ножны, простонал что-то нечленораздельное и медленно поднялся со скамьи.</p>
<p>
– Вот что, кхан, тогда я выйду из замка и проверю, как там и что. Тут от меня все равно прока нет, а там, глядишь, помогу чем. Иначе раньше чем от мора, сдохну здесь от скуки. Нет-нет, не страшись! – вскинул он руки, опережая любые возражения и запреты Элимера. – Я не вернусь сюда, пока все не закончится, никого не заражу. А покои пусть Гоменху охраняет, снаружи. Дозволишь мне? – все же соблаговолил спросить воин.</p>
<p>
– Только будь осторожен, – вздохнул Элимер, не желая ни отчитывать его, ни запрещать покинуть комнату. Отчего-то ему казалось, что ничего дурного с Видальдом не случится.</p>
<p>
</p>
<p align="center">
***</p>
<p align="center">
</p>
<p>
Таркхин и Калкэ бок о бок стояли посреди красной пустоши и вглядывались в даль, открытую лишь наделенным силой. Таркхин неоднократно порывался сплести чары и ступить на сумеречную тропу, которая приведет его к Орлиному замку. И всякий раз наставник останавливал его.</p>
<p>
– Нет, – говорил он. – Не надо. Мор тебе все равно не остановить… Ты можешь только защитить от него своего воспитанника, но не стоит этого делать. Может быть, та хворь послана непознаваемыми хранителями мира, чтобы уберечь сущее от исчезновения. Если она доберется до кхана раньше, чем кхан до своего брата...</p>