— От чего?</p>
<p>
Он отступил на шаг, прошелся, сцепив руки за спиной, потом обернулся.</p>
<p>
— От людей Аданэя… Или Иэхтриха. От твоей порывистости, в конце концов! Вдруг бы тебя как-то выманили. Ты все-таки до сих пор не искушена во всех этих… играх. И ты снова заговорила о поездке к айсадам, а враги знают о твоей с ними связи. В прошлый раз ты уехала — и больше месяца тебя не было, я понятия не имел, что с тобой.</p>
<p>
— И поэтому ты запер меня и даже не сказал? Будто я снова пленница?! — Шейра повысила голос и чуть не задохнулась от негодования, но взяла себя в руки и дальше говорила спокойно — и холодно: — Я никогда бы не уехала и не увезла Ирэйху без твоего ведома. Так почему ты молча решаешь за меня? Я кое-как смирилась с тем… соглядатаем, но это? Это — уже слишком, Элимер.</p>
<p>
— Я вовсе не… — он осекся, потом заговорил еще тише: — Только ради твоей безопасности.</p>
<p>
— Безопасность, которую ты мне предлагаешь — клетка! — выпалила Шейра, все-таки потеряв терпение. — Не смей! Больше никогда не смей меня запирать!</p>
<p>
Он смолчал, но почти что придавил ее к месту тяжелым взглядом. Некоторое время они смотрели друг на друга, и в комнате было тихо, как будто даже в замке все на миг замерло. Потом Элимер выдавил:</p>
<p>
— С тех пор, как ты стала кханне и матерью кханади, твоя безопасность, Шейра, уже не может быть только твоим делом и твоим личным выбором. Это дело государственной важности. Государственной — понимаешь? — Он говорил сдержанно, но с тем напором, за которым угадывалась привычка отдавать приказы. — Я — кхан. И я обязан принимать решения, даже если они кому-то не нравятся. Даже если тебе. — Он помолчал и добавил уже тише и мягче: — Но в следующий раз я обязательно предупрежу. Обещаю.</p>
<p>
Шейра опустила взгляд. В ней бушевало столько чувств, что она едва могла их все осознать: гнев, страх, боль, неверие — и одновременно страшная усталость. Она слабо кивнула.</p>
<p>
— Хорошо. Тогда хотя бы предупреждай.</p>
<p>
Она направилась к двери, не дожидаясь, пока он скажет еще что-то. Спину жгло ощущение, будто за ней смотрят — и не просто смотрят, а целятся, как в мишень. Только оказавшись в коридоре, она по-настоящему осознала: ей стало легче дышать на расстоянии. Элимер сказал, что хочет защитить ее — а она впервые почувствовала себя беззащитной.</p>
<p>
Эта мысль пришла просто, без надрыва — как данность. Шейра больше не чувствовала себя в безопасности, потому что безопасность — это не только отсутствие явной угрозы. Это еще и уверенность, что можешь уйти, если захочешь. Что замок, где все подчиняются кхану, — не темница, а она в нем — не пленница. Когда-то это казалось ей очевидным. Сейчас уже нет. И запертая дверь пугала сильнее, чем опасности снаружи.</p>
<p>
</p>
<p>
Элимер слышал, как за ней закрылась дверь. Немного постоял, глядя в пустоту, затем вернулся к донесению из провинции Райхан, но читать уже не смог, мысли разбегались. Сдавшись, он отложил свиток на потом и рухнул в кресло. Голова снова разболелась, и он прижал к вискам пальцы. Прохладные. Хорошо…</p>
<p>
Голос Шейры все еще звучал в ушах — и его ответы ей: сухие, отстраненные, как будто он снова был айсадке не мужем, а великим кханом. Хотя он и есть великий кхан… И он не мог иначе. Не имел права. Он не только супруг и возлюбленный, он в первую очередь правитель.</p>
<p>
Да, он мог бы сказать заранее, мог бы объяснить. Мог бы… Но объяснять — значит вступать в спор. А она точно стала бы спорить и, скорее всего, переспорила бы и уговорила, как бывало уже не раз до этого. Но сейчас он не мог позволить себе снова идти у нее на поводу. Сейчас не время для сомнений и уступок. И вот поэтому он не сказал.</p>
<p>
В виски с новой силой толкнулось боль, и Элимер со свистом втянул в себя воздух. Еле поднялся, закрыл ставни и вернулся в кресло. Комната теперь погрузилась в полумрак, и глазам стало немного легче: яркий свет их раздражал. Если бы еще и разум можно было закрыть от раздражающих мыслей… Но нет, мысли не уходили. Крутились и крутились: Шейра, Иллирин, Аданэй, политические игры и союзы, Антурин, война, Эхаския, снова Шейра — и так по кругу.</p>
<p>
Хоть Антурин уже почти восстановили, это ничего не значило. Полные склады, отстроенные башни и стены, даже вновь заселенные кварталы — все это останется хрупким и ненадежным, пока Отерхейн не вступит в войну и не победит в ней.</p>
<p>
Проклятый Аданэй добился своего, причем дважды: сначала война отодвинулась из-за разрушенной провинции, потом — из-за неясности с Иэхтрихом.</p>
<p>
Регис выжидал. С тех пор, как получил тот ответ — мягкий, уклончивый, но отказ, — больше не упоминал ни свою дочь, ни Шейру. Ни упрека, ни угрозы, ни знака примирения. Его письма не содержали ничего, кроме расплывчатых заверений в том, что Эхаския, конечно, ценит в Отерхейне союзника, но поддержка в войне зависит от столь многих обстоятельств, которые нельзя предугадать, — и дальше шел длинный перечень этих обстоятельств. Иэхтрих всеми силами увиливал от прямого ответа, и эта неопределенность была хуже любых обвинений.</p>
<p>
Элимер уже понял, что союзника у него больше нет. Но стал ли Иэхтрих врагом? Или просто ждал, что кто-то ударит первым, и тогда он присоединится к победителю?</p>
<p>
Настоящий же враг — Аданэй — тем временем не дремал и отсрочку в войне, выбитую подлостью, использовал по полной. Разведка доносила, что в Иллирине скупают и куют новое оружие, что золото из царской казны оседает в карманах наемников. Что через порты заходят корабли с людьми — «ремесленники», «торговцы», «странники», но все они — мужчины крепкого телосложения и с воинской выправкой. Хуже того — мелькали слухи о союзах то с Зуром, то с Сиаданом. То были не оформленные союзы, не заверенные пером и печатью, зато скрепленные где нуждой, где выгодой.</p>
<p>
И в этих условиях Шейра собралась снова отправиться в лес! К айсадам! Где не действуют его, кхана, приказы, где нет ни стен, ни дозора, где ее будут охранять две дюжины воинов. Что они против войска? А это только на первый взгляд кажется, что войску там неоткуда взяться. Аданэй однажды уже воспользовался какой-то страшной магией, кто-то ему помог. Элимер же так и не смог дозваться Таркхина, хотя уже много раз переступал ради этого через свою гордость. Он не мог поверить до конца, что бывший наставник и советник, хоть они и расстались недобро, просто отрекся от него. Это было непохоже на Таркхина. Может быть, что-то случилось… Что-то плохое. Может, и в этом замешан Аданэй? Тогда кто знает, на что еще он способен?</p>
