<p>
Вошел слуга с донесением, встал, переминаясь на пороге. Элимер едва на него глянул.</p>
<p>
— Ничего? — бросил он на ходу.</p>
<p>
— Пока нет, мой кхан. Но вчерашний посланник утверждает, что они вроде бы точно уже должны были сесть на корабль.</p>
<p>
Элимер сначала ничего не сказал. Глядел в пол, на серую плитку, которую только что мерил шагами, — будто искал там ответ. Потом медленно поднял взгляд и выплюнул:</p>
<p>
— Так «вроде бы» или «точно»?</p>
<p>
Слуга растерялся, и Элимер махнул ему рукой.</p>
<p>
— Ступай.</p>
<p>
С тех пор, как айсадка увезла сына к шаманке за защитным амулетом, прошло больше двух недель. И еще столько же минуло с того дня, когда Элимер впервые отправил Видальду поручение вернуть ее в Инзар. Но от телохранителя примчался гонец и сообщил: кханне отказывается, говорит, что амулет еще не готов и нельзя прерывать обряды. Элимер тогда чуть не набросился на посланца с бранью, но все-таки сдержался: в конце концов, тот был ни при чем. Это ему раньше надо было думать, а не идти на поводу у айсадки. Это он сам распорядился, чтобы Шейре передали его послание как просьбу, а не как приказ. Сам дал ей волю решать. Дурак! Вот она и воспользовалась. Мать его сына. Кханне. А повела себя, как своевольная девчонка.</p>
<p>
Элимер пнул стоящую на пути скамью. Неудачно. Ушиб большой палец, взвыл, а злость стала только гуще и крепче, пропитанная глухой тревогой.</p>
<p>
Что, если кто-то из его врагов одолел охранный отряд и перехватил айсадку? Что, если этот выродок, его брат, узнал, где она? У него ведь есть какая-то неведомая сила. Магия. Пламя, пожирающее стены. И боги знают что еще!</p>
<p>
Элимер провел рукой по лицу. Он устал и был растерян, несмотря на злость. Он хотел видеть жену, видеть сына, убедиться, что с ними все в порядке, что они по-прежнему — его, что никто не отнял их и не причинил вреда.</p>
<p>
— Где ты, Шейра?.. — пробормотал он, стиснув челюсти.</p>
<p>
Раздался стук в дверь, и появился все тот же слуга, но теперь он выглядел оживленным и даже радостным.</p>
<p>
— Мой кхан. Ладья причалила к восточной бухте. Это они.</p>
<p>
— Восточная бухта? Почему не порт в Инзаре? — спросил Элимер слугу, и без того зная, что ответа у него нет. Хотя в восточной бухте Элайету сильно замедляла течение, причал был удобен, и до столицы от него всего-то с полчаса верхом. — Ладно, иди, спасибо за добрую весть.</p>
<p>
Отпустив слугу, Элимер упал в кресло. Сердце вдруг сжалось — сначала от облегчения, а потом от негодования. Почему он должен так волноваться? Почему она не могла пойти ему навстречу и вернуться раньше? Ей что, совсем дела не было до его беспокойства?</p>
<p>
Элимер побарабанил пальцами по подлокотнику, постучал ногой по полу, но наконец успокоил мысли и, поднявшись, шагнул к выходу. Надо встретить Шейру, как полагается встречать жену и кханне, и посмотреть ей в глаза. Убедиться, что она по-прежнему его любит.</p>
<p>
</p>
<p>
Парадные ворота открылись тяжело, неспешно. По обе стороны от них, на вычищенной до матового блеска дороге выстроились воины гарнизона. Элимер проехал вперед по этому проходу, сверкающему доспехами и остриями копий. Следом потянулась избранная свита, еще дальше толпились жители столицы. Элимер не смотрел на них — он смотрел на горизонт. Там, в его дымчатой полосе проступали темные точки и, кажется, приближались. Но слишком медленно. Это ведь точно они?</p>
<p>
Он сидел в седле очень прямо, хмурился и ждал. Челюсти сводило от напряжения, а сердце билось тяжело, и его стук отзывался в гортани.</p>
<p>
Но вот точки на горизонте выросли, обретая очертания. Еще немного, и стали различимы фигуры, а затем и лица. Впереди Видальд и еще два всадника, но скоро их обогнал еще один. Одна. В знакомой полумужской одежде — что-то среднее между кафтаном и платьем. Блеснули в солнечных лучах подвески на широком поясе, золотом запылали волосы, собранные в хвост. Она ехала спокойно, уверенно держала поводья одной рукой, а другой прижимала к груди сверток — несомненно, то был Таерис.</p>
<p>
Увидев ее такой: живой, невредимой — вернувшейся к нему, Элимер ощутил, как злость и напряжение отпускают, словно разжимаются тиски, которые сдавливали грудь, и теперь он может вдохнуть свободно. Вместо беспокойства и досады на несколько мгновений пришло чувство облегчения и тихой, смутившей его самого радости.</p>
<p>
Взметнулись церемониальные копья, разнеслись в воздухе приветственные восклицания, им отвечали возгласы воинов из охранного отряда. Но Элимер как будто не слышал ничего, все вокруг исчезло: воины, жители, крики. Он видел только Шейру — и ребенка. Хотел что-нибудь сказать, когда они приблизились, но не нашел слов и только дотронулся до плеча айсадки, потом пальцами коснулся лба мальчика и вдруг ощутил себя слабым. Рядом с ними он таковым и становился — слабым. К своему стыду. К радости врагов. И ему совсем не нравилось это состояние.</p>
<p>
Шейра улыбнулась и ничего не сказала, а на ее лице радость смешалась с растерянностью, будто айсадка тоже не знала, что и как говорить. Но вот, поймала взгляд Элимера на младенце и произнесла:</p>
<p>
— Он спал всю дорогу. Сначала испугался реки, потом привык. Он очень спокойный.</p>
<p>
— Главное… — Элимер запнулся и выдавил со слабой улыбкой: — Главное, что вы живы… и в порядке. Оба. Поехали домой. Там все готово. Для пира и отдыха.</p>
<p>
Она кивнула и, удобнее перехватив поводья, первая тронула коня. Элимер верил, что ей, как и ему, хотелось скорее остаться вместе и наедине. Тогда все сразу станет легче. Проще. Понятнее. И он наконец узнает, как так вышло, что она не вернулась сразу же, как только он попросил.</p>
