Аданэй не заставил себя долго ждать и тут же шагнул внутрь, столкнувшись у входа с Шелепом — тот вновь стал прежним: сутулые плечи, пустые глаза, тонкие обескровленные губы. Словно и не было недавнего преображения. Аданэю оставалось только гадать, что с ним случилось там, внутри, что он там делал.</p>
<p>
Проводив выродка взглядом, он наконец прошел в спальные покои жены. В них особенно остро пахло кровью, потом, лекарственными травами и дымом курений. Жрицы, увидев царя, удалились, позабирав с собой какие-то тазы и склянки.</p>
<p>
Аззира лежала на кровати, безвольно раскинув руки, неестественно бледная. Она походила на мертвую, и в груди Аданэя екнуло. Он в ужасе бросился к ней — неужели все-таки умерла? — и едва не расплакался от облегчения, когда она открыла глаза и повернула к нему посеревшее лицо. Именно в это мгновение Аданэй понял, что чувство, которое он к ней испытывает — нечто большее, чем болезненная страсть.</p>
<p>
— Аданэй, — произнесла Аззира слабым голосом. — Мой бог… я так боялась. Почему ты не возвращался так долго? Я думала, что ты разозлился и навсегда меня покинул...</p>
<p>
— Разве могу я тебя покинуть? Ты же меня словно цепями приковала... Я как тот ребенок, что сбегает из дома, но стоит проголодаться или замерзнуть, возвращается. Ты меня никогда не отпустишь, ведьма...</p>
<p>
Она улыбнулась, и в этой улыбке промелькнуло знакомое хищное выражение.</p>
<p>
— Не отпущу. Не теперь.</p>
<p>
Аданэй промолчал и провел рукой по ее волосам.</p>
<p>
— Чем же ты привязала меня к себе?.. — в задумчивости пробормотал он и перевел взгляд на занавешенное шторами окно.</p>
<p>
Когда снова посмотрел на жену, то обнаружил, что она заснула. Аданэй еще раз пригладил ее волосы и вышел из комнаты.</p>
<p>
</p>
<p align="center">
***</p>
<p>
</p>
<p>
По иллиринским традициям мужчинам показывали ребенка только на четвертый день, когда заканчивались женские родильные обряды. Даже царь не стал исключением.</p>
<p>
Когда Аданэю наконец позволили войти в детские покои, устроенные в одной из комнат материнских, он сразу убедился, ощутил до самых костей: она была его. Его дитя. Его дочь. У девочки золотые волосы и серые глаза с темно-синим ободком. У черноволосой матери вряд ли бы появился такой ребенок, если бы не кровь элайету в жилах отца.</p>
<p>
— Ты моя, — прошептал Аданэй, с трепетом взяв новорожденную на руки. — Моя царевна... Ты вырастешь настоящей красавицей! — он рассмеялся. — Вся в отца.</p>
<p>
Он держал ее на вытянутых руках, но она не надрывалась в плаче и смотрела не рассеянным взглядом младенца. Глаза у нее были… как у взрослой. Слишком осмысленные. Слишком древние. На миг ему показалось, что не он смотрит на нее, а через нее — кто-то другой. Аданэю стало не по себе.</p>
<p>
— И в мать тоже… Такая же странная… — пробормотал он, возвращая дочку в стоящую у окна колыбель.</p>
<p>
Он еще долго сидел рядом, смотрел на девочку и скорее чувствовал, чем понимал, что ее рождение что-то перевернуло в сознании. Неожиданно для самого Аданэя, она оказалась той нитью, что связала его с Иллирином. Именно она, а не Аззира и трон. Только сейчас Иллирин перестал быть чужим и из средства войны с Элимером превратился в землю, за которую Аданэй хотел и будет бороться.</p>
<p>
Открылась дверь, подошла Аззира, все еще слабая, и через его плечо посмотрела на девочку. Аданэй обернулся, аккуратно подхватил жену на руки и, не скрывая радости, закружил с ней по комнате.</p>
<p>
— Родная! — кричал он, как в день их коронации. — Мы должны быть счастливы! Мы цари, мы молоды, богаты, красивы, и у нас дочка!</p>
<p>
— Я всегда поражалась, как мужчины гордятся появлением детей, — откликнулась Аззира. — Можно подумать, они приложили к этому хоть какое-то усилие.</p>
<p>
У Аданэя было слишком хорошее настроение, чтобы обращать внимания на ее насмешку.</p>
<p>
— Как ее назовем? — спросил он, опуская Аззиру на пол.</p>
<p>
Та пожала плечами, а у Аданэя возникло ощущение, будто она вовсе не рада рождению ребенка. Впрочем, он тут же объяснил это тем, что сейчас жена в своем «рыбьем» состоянии, и ее мутный отстраненный взгляд это подтверждал.</p>
<p>
— Назовем ее… Серрела? — предложил Аданэй.</p>
<p>
— Зачем? — этот странный вопрос она задала совсем тихо и как будто слегка охрипшим голосом.</p>
<p>
— Тебе не нравится?</p>
<p>
— Почему не нравится? Нравится. Пусть будет Серрела. Какая разница? Имя ничего не изменит. Все давно предрешено… Пока круг не замкнется.</p>
<p>
Аданэй не ответил. Он снова взглянул на девочку и улыбнулся. Замкнется круг, не замкнется... Главное, что теперь в этом круге есть она. Его дочь. Его свет. Его родина.</p>
<p>
</p>
ГЛАВА 15. Стены защищают, пока не начинают давить
<p>
</p>
<p>
Элимер рассекал покои тяжелым шагом, сцепив руки за спиной и поворачиваясь так резко, что пятки проскальзывали по каменным плитам. Из-за приоткрытых ставней на пол и стол со свитками падала широкая солнечная полоса, с подворья доносились звуки обычной замковой жизни: скрипели телеги, приглушенно бил кузнечный молот, ржали кони, десятники отдавали распоряжения страже. Все это было привычно — и все раздражало.</p>
