В зале вспыхнул шум: люди оживлённо обсуждали слова Агаты. Александр подмигнул жене: держись, мол, я с тобой! Агата тепло улыбнулась в ответ. Они искренне гордились сыном, а Александр, знакомый с рекламными и информационными технологиями будущего, был уверен в успехе задумки Юры. Теперь бы придумать, как сделать из предстоящей суеты с листовками нечто достойное, а в идеале — полезное для страны.
— Клаус Ремке, «Берлинер моргенпост». Меня безмерно огорчило то обстоятельство, что вы не пролетите над Берлином и не приветствуете немцев. Однако мой вопрос, адресованный как его сиятельству, так и её сиятельству, о другом. Появились странные слухи, что вы сворачиваете отношения с германскими авиастроительными компаниями и авиаперевозчиками. Наши читатели хотят знать: так ли это?
Агата подняла руку:
— Вы позволите ответить мне одной? Уверяю, я озвучу нашу общую семейную позицию, подкреплённую всей мощью Российской империи.
Она посмотрела на журналиста и на гостей в зале и продолжила:
— Господа и дамы, решительно и однозначно утверждаю, что любые слухи о сворачивании наших отношений со Вторым Рейхом и шире — с Германией, являются злонамеренной ложью. Кто бы ни распространял такие слухи, они являются лжецами, какие бы цели они ни преследовали. Одновременно я хочу обнадёжить наших германских друзей. Каким бы мы ни полетели маршрутом, мы непременно посетим Берлин.
Вопросы следовали один за другим и на все давался обстоятельный ответ. Кое в чём пришлось слукавить, но в целом ответы были честными.
— Гуго Карпентер, специальный корреспондент «Нью-Йорк Таймс». Мистер Павич, что вы скажете о перспективах русско-американских отношений? Я имею в виду большую статью лорда Уинстона Черчилля о том, что равноправные отношения между Россией и САСШ являются чем-то противоестественным и незаметные пока противоречия непременно выльются в виде войны.
— Да, я читал эту статью, написана она остроумно, даже с блеском, за что автору моё искреннее восхищение. Но мысли высказанные в статье более чем спорны. Главный тезис статьи уже вызывает недоумение. Я говорю об утверждении, что англосаксы являются солью земли и самим господом предназначены управлять миром. Но возникает вопрос: кто нашептал мистеру Черчиллю эту мысль, уж не Сатана ли? Или англосаксы, вернее их элита настолько слилась с евреями, что вообразила себя ими?
— Что вы имеете в виду?
— Тот непреложный факт, что богоизбранным народом в Ветхом Завете назван только один. Более из существующих ныне этносов, кроме евреев, нет ни одного народа, упомянутого в Библии.
— Ха-ха-ха! Это верно замечено, мистер Павич.
— То есть мы выяснили, что мистер Черчилль является пошлейшим самозванцем. Смотрим далее: именно этот человек вверг свою Родину, Великобританию, в тяжелейший кризис и безнадёжную войну. Британия уже потеряла половину колоний, Австралия, Канада и Новая Зеландия уже объявили о курсе на независимость. Полагаю, что мистер Черчилль затаил лютую ненависть к Североамериканским Штатам и желает вам военного положения, развала, экономической депрессии и обнищания населения, то есть всего того во что он вверг прежде великую империю. Я, так уж сложилось, по личным причинам не люблю Великобританию. Но я никогда не желал ей того позора и поругания, в которые она впала трудами мистера Черчилля и его безумных соратников.
— Но что вы скажете о перспективах американо-русских отношений?
— Скажу, что они имеют самые блестящие перспективы. Да, у нас возможны размолвки и ссоры. Более того: они будут непременно, как бывают размолвки даже между кровными родственниками. Это жизнь. Значит, нам следует быть терпимыми, предупредительными друг к другу — как и положено воспитанным людям, умеющим глядеть далеко вдаль. И всегда нужно помнить, что от нашей вражды выиграют совсем другие люди.
— Андрей Порфирьевич Судаков, «Вестник Верхнеправоторского Колодезя». Александр Вениаминович, планируемый вами перелёт, никак не связан с идущей в Европе войной. Если можно так выразиться, этот полёт совершается во славу и на благо всего человечества. Вопрос мой таков: Вы не пытались испросить разрешения французских властей с тем, чтобы они разрешили пролёт над своей территорией?
— Увы и ах! На запрос нашего МИД, переданный через посла Португальской республики, последовал прямой и недвусмысленный ответ. Его смысл таков: Франция запрещает нам таковой пролёт, а в случае нарушения запрета, их вооружённые силы применят все имеющиеся силы и доступные средства, чтобы прервать наш, а далее цитирую дословно: «незаконный и агрессивный полёт». Конец цитаты.
— Возмутительно! На вашем месте я бы сделал нечто такое… В общем, выразил всю меру негодования наглостью лягушатников.
— Ничего, господин Судаков. Жернова господа мелют медленно, но очень мелко. Франция, по привычке считает себя великой державой, не замечая, что больше так не считает никто или почти никто. Поверьте, рано или поздно мы сделаем нечто, указывающее истинное положение этой страны в системе мировых отношений.
— Клара фон дер Кроннберг, берлинский журнал «Дамские сплетни». Между прочим, тираж руководимого мною журнала составляет пятьдесят две тысячи экземпляров! Ваше сиятельство, дамы всего мира знают, что вы назвали серию рекордных самолётов в честь своей супруги. В честь приёмных дочерей названы великолепные автобусы. Поведайте нам, что вы намереваетесь назвать в честь своего сына?
— Для начала, как консультант с правом решающего голоса в международном издательском консорциуме «Стильные вещи двадцатого века», предлагаю вам деловой и творческий союз.
— С радостью его принимаю!!! — у осчастливленной журналистки даже голос взвился на немыслимую высоту — Но не будет ли возражать её сиятельство?
— Подтверждаю приглашение нашего консультанта, а заодно проинформирую всех присутствующих: на самом деле мой супруг и повелитель является главным генератором идей в этом издании. — Агата величественно склонила голову — Однако вы ещё не ответили, Александр Вениаминович. Прошу вас, продолжайте.
— Действительно. Мы хотели объявить об этом после кругосветного перелёта, но коли так сложилось, сообщаю сейчас. В честь моего сына уже назван проектируемый, но ещё не построенный ракетоплан, на котором, первый раз в истории, в космос поднимется человек.
— Ах! Как это романтично!
— Видите ли, Клара, неловко в том признаваться, но я, пользуясь служебным положением, составляю протекцию своим родственникам.
В зале грохнул смех — присутствующие оценили шутку Александра. Смеялась и журналистка, влюблёнными глазами глядя на него.
«Ещё одна жертва обаяния моего верного и преданного мужчины. — не без самодовольства подумала Агата — Но к колбасникам он попадёт только под ручку со мной, и никак иначе. Впрочем, будет лучше, если он будет прикован ко мне цепями».
Между прочим, германская контрразведка отыскала того «лишнего» фотографа, что присутствовал на «фотосессии» в Сан-Суси, когда Александр там гостил, возвращаясь из кратковременного британского плена. Контрразведчики отыскали и фотоплёнки, правда операция по их поиску и доставке с территории Швейцарии обернулась каскадом необыкновенных приключений, в духе ещё не написанных романов про неуловимого и всепобеждающего Джеймса Бонда. Хотя… Может они, и будут написаны, во всяком случае, Агата не раз прикидывала, кому можно поручить такой литературный и кинематографический проект, и какую долю приближения к истинным событиям можно разрешить исполнителям.
Ещё одной, те сказать, заключительной тайной в этой шпионской истории стала судьба пяти катушек плёнки, переданных лично Александру Вальтером Николаи, руководителя спецслужб Второго Рейха. Александр отдал их Агате для уничтожения, да и забыл об этой суете, занятый, на его взгляд, действительно серьёзными делами. А вот Агата не забыла, потому что на целом свете не было для неё дела важнее и серьёзнее. Фотоплёнки, после длительных размышлений и метаний она уничтожать не стала, хотя первый порыв был именно таким. Напротив, плёнки были переделаны в диафильмы, и она иногда их пересматривала. Нечасто, зато все подряд. И, надо признать, кое-что из увиденного Агата почерпнула для себя. Результат применения новых навыков оказался выше всяких похвал, но благодарности за науку она отнюдь не испытывала.
