Ворча и злобно сверкая глазами Гарри принялся за дело: в углу были сложены разнокалиберные палки, явно выловленные из моря, из них он стал выбирать те что поровней и покрепче.

— Гарри, вот возьми нож.

И Александр протянул матросу свой нож вместе с ножнами.

— Ну, с таким орудием ты быстро справишься. — утешительно сказал Эндрю и повернулся к Александру — Ваше сиятельство, не желаете чаю? То есть, чаю у нас нет, но мы нашли здешнюю траву, её завариваем.

— С огромным удовольствием.

Эндрю подал ему странную деревянную плошку с тёмным травяным настоем.

— Сами делали? — удивился Александр.

— Я и делал. — кивнул Эндрю. Раскалял камни в костре, клал на деревяшку и выскребал своим ножиком.

И Эндрю показал маленький ножик с деревянной рукояткой.

— А как воду греете?

— Тоже камнями. Греем в костре и бросаем в воду.

— Ясно. Теперь станет полегче. Вот котелок и стакан. — и Александр вынул из-за пазухи такие необходимые вещи.

Гарри, набравший уже достаточное количество деревяшек для лежанки, чуть не заплакал от избытка чувств:

— Васьсиясь, вы уж простите за моё ворчание! Я-то думал, что вы как высокородный, а вы вон какой! Сколько полезных вещей! Мы же тута без котелка как есть пропадали! И нож-то, какой хороший! Даже с пилкой!

Александр не слушая его причитания, повернулся к Эндрю:

— А теперь расскажи мне, как вы тут оказались.

— Почти пять недель назад наша эскадра рейдировала здесь вдоль берега. Германская субмарина торпедировала крейсер «Улисс» и тот быстро ушел на дно. Нас послали собирать утопающих, а тут подошло эскадра Кайзерлихмарине и начала обстрел с дальней дистанции. Нашу шлюпку посекло осколками и перевернуло, в живых остались только мы с Гарри. Благодаря божьему соизволению и приказу мичмана Пратчета, приказавшего облачиться в спасательные жилеты, мы выплыли, а мистер Пратчет нет. Ему осколком снесло половину головы.

— Светлая память мичману Пратчету. — искренне сказал Александр — Ему многое простится за спасение ваших жизней. А на каком корабле вы служили?

— Линейный крейсер «Инвинсибл».

Александр тут же вспомнил тесную пещеру в береговом откосе острова Корву, а на сине-зелёных покатых волнах гигантские туши тяжёлых крейсеров. И голоса, доносящиеся с обрыва, тоже вспомнил:

— Господи, вы же… Да-да! Вы Эндрю Дулиттл!

— Совершенно верно! Но откуда вы знаете мою фамилию?

— На острове Корву вы спасли мне жизнь, уговорив своих товарищей не спускаться вниз. Как раз под вашими ногами, в пещере сидели мы с супругой.

Гарри, слышавший разговор аж уронил очередную палку:

— Дак, эта… васьсиясь, вы ж тогда были почти в наших руках!

— Не огорчайся Гарри, как только выберемся к цивилизации, я выплачу вам обоим по десять тысяч фунтов за Корву и ещё по столько же за этот остров. Не откажешься?

— Не! Не откажуся, васьсиясь!

— А ты, Эндрю?

— А я откажусь.

— Почему? — спокойно спросил Александр, боковым зрением отслеживая реакцию Гарри, а там было на что посмотреть. Гарри остолбенел, побледнел как полотно и только переводил взгляд с одного на другого.

— Я бы хотел другую награду, ваше сиятельство.

— Назови её.

— Примите меня на службу.

— Да-да, ты говорил об идеях по совершенствованию котлов. Хорошо. Ты бы хотел под свою руку специализированный завод?

— Больше. Я хочу конструкторское бюро и завод при нём. Маленький заводик.

И Эндрю пальцами показал, какого размера он бы желал производство.

— И КБ и завод ты получишь. Более того: персонал ты будешь набирать сам, а объём финансирования ограничится только твоей фантазией. Согласен?

— Разумеется. Впрочем фантазия у меня слабая, в первый год я попрошу не более полутора миллионов фунтов.

— Эти детали мы обсудим по ходу дела, а пока я разденусь и просушу одежду.

— Вот и правильно. У нас даже есть во что вам переодеться. Только оно всё ношеное. Не побрезгаете?

— Конечно же нет.

Александр понимал, что предложенная ему одежда снята с трупов, но тут уж ничего не поделаешь. Логика и мораль мирного и сытого времени не очень подходяща для ситуации выживания.

Кабинет высокого военного начальника, но за столом сидит человек в цивильной одежде. Вдоль стены стоят по стойке смирно шесть пилотов, что перехватили и конвоировали гидросамолёт, пытавшийся перелететь из Великобритании в Германию. Они уже написали рапорта с подробнейшим — поминутно — описанием полёта, от получения приказа до посадки на свой аэродром. Эти листы сейчас лежали перед гражданским, сидевшим за столом. Там же лежали другие листы — со стенограммами допросов, проведённых настойчивыми, въедливыми и абсолютно недоверчивыми контрразведчиками.

— Ещё раз, не торопясь и ничего не упуская доложите мне всё течение полёта! — скрипучим голосом потребовал гражданский, с ненавистью гладя на потного капитана.

— Сэр есть сэр! В четырнадцать пятнадцать вчерашнего дня, я получил по внутреннему телефону от руководителя полётов коммандера О’Рейлиса устный приказ вылететь на перехват одиночного гидросамолёта. В четырнадцать срок моя группа заняла места в самолётах и в течение пяти минут мы стартовали с авианосца «Ифигения» посредством катапульты. Построившись двумя тройками мы выдвинулись к рубежу ожидания, указанном нам в полётном задании. Спустя двадцать три минуты появилась цель перехвата — гражданская модификация гидросамолёта «Фрегат» с опознавательными знаками и номером частного аэродрома на Западном побережье острова Великобритания. Мои подчинённые заняли позиции вокруг гидросамолёта и уравняли с ним скорости, а я приблизился и знаками дал понять пилоту «Фрегата», что ему следует поворачивать обратно и следовать туда, куда мы укажем. Пилот, не проявляя никаких признаков недовольства или агрессии, повернул свой гидроплан на обратный курс. Полёт проходил на средней для гидроплана скорости и высоте. Отмечу, что не было никаких признаков указывающих на возможность сопротивления или саботажа со стороны задержанного.

— Что вы имеете в виду под признаками, указывающими на возможность саботажа? — резко спросил гражданский.

— Таковыми признаками я бы посчитал суетливые движения, гримасы, выражающие растерянность, злобу или чрезмерное возбуждение. Также я бы насторожился при попытке резко изменить курс самолёта, но ничего подобного не происходило.

— Не было ли каких-то странностей в поведении объекта?

— Была единственная. В какой-то момент он задёрнул полупрозрачные противосолнечные шторки, но на просвет силуэт пилота был виден.

— Когда это произошло?

— Примерно на траверзе Фризских островов.

— Была ли в этот момент облачность?

— Во время полёта мы трижды пересекали плотные полосы облачности. Но визуальный контакт с гидросамолётом мы не теряли никогда.

— Продолжайте.

— Когда мы достигли точки визуального контакта со своей эскадрой, я стал подавать знаки задержанному пилоту, чтобы он совершил посадку рядом с нашим авианосцем, но он никак не реагировал. Посчитав, что он впал в ступор, я совершил несколько маневров перед носом гидроплана, но случилось неожиданное. Конвоируемый нами самолёт вдруг вошел в пике, и нацелившись на линкор «Колоссус» направился на него. По счастью команда линкора отреагировала правильно и сумела уклониться от удара. Самолёт тут же ушёл в воду, и насколько я знаю, выловлены только незначительные обломки. Мы же со своей стороны не могли сделать решительно ничего.

— После пересечения облаков вы замечали парашют?

— Никак нет сэр, такого не было. На траверзе Фризских островов мы отметили рыбачью шхуну с ярким парусом, а подозрительного ни видели решительно ничего.

— Будьте вы прокляты, ублюдки портовых проституток! — яростно возопил гражданский — Вы, так вас перетак и разэдак видели не яркий мать вашу парус, а парашют!!! Этот сучий потрох Павич обвёл вас как сопляков! Он прикинулся послушным, а вы, пассивные гомосексуалисты, сыновья убеждённых педиков и золотушных ослиц ему поверили. А он в туче выпрыгнул и снизу вам показывал фак!