— Ваше императорское величество позволит участие германских учёных и инженеров в космическом проекте?

— Да, дорогой граф, наше приглашение остаётся в силе. Но прошу снова и снова употребить ваше влияние, чтобы ответственные лица потребовали от имперской контрразведки, чтобы агентов Антанты в число учёных, инженеров, техников и иных специалистов не включали. В идеале таковые агенты должны быть отсеяны ещё на этапе рассмотрения документов. Наша контрразведка тоже будет работать: как говорится, «доверяй, но проверяй», и возможно вы будете удивлены результатами её работы.

— Сколько человек можно прислать, и какие специалисты потребны?

— Технические детали пусть согласовывают специально назначенные люди. Думаю, что следует сформировать совместную комиссию, дабы она решала текущие вопросы.

— Разумно. Я чрезвычайно признателен вашему императорскому величеству за добрую волю, но откройте, почему вы допускаете Германию в святая святых создания новейшего оружия? Простите великодушно, но я назову вещи своими именами: ракетопланы в первую очередь являются сверхмощным оружием.

— Всё довольно просто. Давно известно, что сокровищами в одиночку не владеют. Глупцы, пытающиеся пользоваться чем-то сверхценным, по меткому выражению нашего общего знакомого «в одно лицо», скорее рано, чем поздно приходят к необходимости делиться. Причём делиться не с улыбчивыми друзьями, а с хмурыми завистниками и неприятелями. Замечу, что многие из неприятелей ещё вчера были вполне дружелюбно настроены. Так зачем нам лишние заботы? Гораздо умнее разделить немалые расходы первоначального периода исследований и строительства с партнёрами. Но это мнимые, кажущиеся потери. В самом деле, куш настолько велик, что каждый из участников концессии получит настолько большой кусок пирога, что не вдруг сможет его освоить. А оставшуюся добычу мы продадим на сторону к взаимной и очень весомой выгоде. Есть ли возражения на это рассуждение?

— Нет, ваше императорское величество. Нам действительно следует стремиться взаимной выгоде. Но вернёмся к вопросу об оружии.

— Здесь также всё достаточно просто, хотя и в некоторой мере страшно. Поясню. Довольно скоро, в горизонте не более десяти лет, появятся пилотируемые корабли, и многие из них будут иметь возможность опускаться в верхние слои атмосферы и возвращаться на орбиту. С такой высоты уже можно попасть в крупный город или крупное корабельное соединение. При этом не потребуется разрывных зарядов — достаточно накопить на орбите массивный объект, например, собранный из стальных шаров, каждый весом в двадцать-тридцать килограммов. Эдакой картечью, набравшей чудовищную скорость и температуру, любой город будет физически уничтожен. Просто полюбопытствуйте результатами падения метеоритов и представьте, что на город упадёт не один, а может быть десяток тысяч тяжёлых раскалённых болванок, причём упавших в пределах относительно небольшого пятна. Другой пример: если такой массивный объект уже одним куском, упадёт в море неподалёку от города, военно-морской базы или прибрежного промышленного района, возникшей волной цунами будут причинены страшные разрушения, сопоставимые с результатами целой военной кампании.

— Кажется, я вас понимаю. Если Российская империя не сблокируется со Вторым Рейхом, то против неё соберётся международная коалиция.

— Именно. Пример такого объединения — Крымская война, когда Великобритания сумела объединить против нас практически всю Европу. Но я скажу вам ещё одну вещь, которая может показаться странной: мы не станем искусственно тормозить технологическое и даже военное развитие наших конкурентов. Помогать не будем, это да. Но и препятствовать не станем. Человек существо крайне любопытное, склонное к соперничеству и достижению первенства, он лучше развивается в условиях конкуренции. И общества, кстати, тоже.

— Нынче же сяду за составление всеподданнейшего доклада его императорскому величеству кайзеру, в котором я передам содержание нашего разговора и мои мысли по его поводу. Но у меня остался последний вопрос: где вы планируете строительство большого рельсотрона?

— Мои учёные называют его космодромом. Место для него выбрано такое, чтобы быть как можно ближе к космосу. На Памире и Тянь-Шане средняя высота над уровнем моря пять километров. Это очень много, хотя бы потому, что ниже располагаются самые плотные, наиболее трудно преодолимые слои атмосферы. Там есть пики высотой по семь километров, и разгонную дорожку можно проложить на один из них. Задача неимоверно сложна, это следует признать прямо и откровенно. Расходы предстоят не просто чудовищные, а непредставимых прежде масштабов. Есть масса проблем научного, технологического и просто бытового свойства. Скажем, на такой высоте недостаточно воздуха для дыхания, там царит страшный холод, часты снегопады и сильные ветра. Кроме того, в горах нередки землетрясения, и нужно научиться, если не бороться, это невозможно, то уживаться с ними.

— Да! Это работа для настоящих мужчин и для настоящих романтиков. Когда начнутся работы, непременно возьму долгосрочный отпуск, и наймусь на строительство.

— Прекрасный порыв, любезный граф фон Мирбах! Я бы желал составить вам компанию, но, увы, дела и должность не позволят сделать это.

«Агата Четвёртая» оказалась мало похожа на своих предшественниц. Во-первых, на ней было четыре мотора, которые вращали винты большого диаметра. Во-вторых, самолёт был построен в виде летающего крыла. У самолёта не было привычного фюзеляжа, не было даже выступающего фонаря, прикрывающего голову пилота и позволяющего оглянуться назад. Все выступающие части были убраны, и даже головки заклёпок были плоскими, что породило массу технологических проблем и даже заставило создать несколько узкоспециализированных машин для сверления бесчисленных отверстий конусообразных в плане. Не забудем и машины для установки тех самых заклёпок и для шлифовки малейших заусенцев и выступающих кромок, что почти неизбежны при клёпке.

Моторы были тоже совершенно необычными для этого времени: газотурбинными. Александр ещё в тысяча девятьсот тринадцатом году отыскал в Московском Императорском техническом училище студента-старшекурсника Бориса Сергеевича Стечкина и предложил ему собрать команду студентов для проектирования принципиально нового двигателя для самолёта.

На встречу пришел сам Стечкин и пятеро его соратников по авиационному кружку, возглавляемого профессором Николаем Егоровичем Жуковским. Разговор происходил в отдельном кабинете ресторана, впрочем, на угощение никто из присутствующих почти не обращал. Автоматически, не чувствуя вкуса, что-то жевали, запивали в основном соками, морсами и чаем — уж очень интересным оказался разговор.

— Борис Сергеевич, господа, вы знаете о работах Павла Дмитриевича Кузьминского?

— Разумеется, знаем. Двигатель его конструкции обещал быть крайне интересным, мощным и при этом относительно экономичным. Очень жаль, что безвременная кончина прервала его труды. И ещё более жаль, что работа не получила достойного продолжения.

— Я хочу вам предложить неограниченное финансирование в случае, если вы возьмётесь продолжить работы Кузьминского. Результатом вашей работы должен стать газотурбинный двигатель. Впоследствии на основе вашей машины будет создана плеяда двигателей различной мощности и назначения.

— Очень интересно. Господин Павич, могу ли я задать несколько уточняющих вопросов?

— Разумеется, я отвечу на все ваши вопросы.

— Где вы определите нам помещение для работы и откуда брать оборудование и расходные материалы?

— Этот вопрос непростой, но решаемый. Я уже имел беседу с группой преподавателей вашего училища, они окажут вам помощь в организационном плане. Финансовый директор, которого я вам назначу, будет закупать всё оборудование потребное вам. Если чего-то в этом мире не существует, будет заказано на лучших предприятиях России, Европы и Североамериканских Штатов.

— Что вы подразумеваете под словами «неограниченное финансирование»?