– Ну давай посмотрим, чего вы там нахимичили, – сказал Семен Игнатьевич, с кряхтением усаживаясь в кресло перед телевизором.

Олег Андреевич Маслов вставил в видеомагнитофон кассету, нажал кнопку воспроизведения записи и сел на соседнее кресло.

Они находились в огромной пустынной квартире Семена Игнатьевича. Старик, лет десять назад схоронив супругу, жил в этих хоромах один – за исключением приходящей домохозяйки Ангелины Андреевны. Дети давно предлагали ему поменять эту громадину на что-нибудь поменьше и поуютнее, но Семен Игнатьевич и слышать не хотел о переезде. Привык – вот главный его аргумент, с которым спорить было бесполезно.

Олег Андреевич, женатый на Людмиле, младшей дочери Семена Игнатьевича, сам был бы не прочь здесь поселиться. Не то чтобы его прельщал метраж – своих метров у него было в избытке. Но дом, в котором находилась квартира, – вот что вызывало его зависть. Это же не дом, а настоящий памятник историческим личностям. Какие люди здесь жили! Скалы. Весь мир знал их фамилии. В таком доме жить – уже чувствовать себя большо-ой фигурой. Но суровый тесть жить Олегу Андреевичу – как и кому бы то ни было другому – здесь не предлагал, а купить в этом доме квартиру Олег Андреевич из соображений конспирации не мог, поэтому свои заветные желания он предпочитал держать глубоко при себе.

Изображение на экране дергалось и мельтешило. Ничего нельзя было разобрать.

– Что за хреновина? – пробурчал Семен Игнатьевич.

– Ну, у террористов же нет монтажной студии, запись подпольная. Вот изображение сначала и нечеткое, – торопливо пояснил Олег Андреевич.

– А-а, верно, – кивнул Семен Игнатьевич, увидев теперь на экране вполне различимых людей. – Молодцы, сообразили…

– Сейчас главарь начнет говорить… – прошептал почему-то Олег Андреевич, хотя звук был включен достаточно громко.

На фоне развернутого зеленого знамени сидели за столом три человека. Лица их были открыты и хорошо различимы. Физиономии северокавказские, взгляды – колючие, беспощадные. Одеты они были в защитную форму, из отличительных знаков имели только зеленые ленты на рукавах.

Главарь, сидевший в центре, был молодой плечистый мужчина лет тридцати пяти. Покатый лоб, сильные челюсти, наголо бритая голова, черная бородка. Как есть, «злой чеченец». Он положил обе мускулистые ручищи на стол перед собой. На правой руке отчетливо виднелась татуировка: полумесяц и два скрещенных кинжала под ним. Камера как бы случайно приблизила изображение, отчего татуировка стала видна крупным планом, затем поспешно отъехала назад, слегка смазав картинку. Любой мог бы понять, что съемку производил оператор-любитель, не умеющий профессионально работать с видеокамерой.

– Хороший момент… – буркнул Семен Игнатьевич одобрительно.

– К вам обращается полевой командир Ибрагимбек, – с легким акцентом заговорил главарь. – Я заявляю, что силами нашей организации «Воины ислама» мы проведем террористический акт во время вашего жалкого праздника Дня Победы. Погибнут тысячи человек. Кто хочет жить, бегите из городов. Этот день – девятое мая – станет днем победы наших воинов и днем вашего позора и траура. Ваша ФСБ бессильна против нас. Мы зальем кровью всю Россию! Смерть русским собакам!

Потом он заговорил на чеченском языке.

– Что он лопочет? – спросил Семен Игнатьевич.

– Повторяет сказанное, – пояснил Олег Андреевич. – Как бы в подтверждение своей национальности и всего заявления в целом.

– Угу… – кивнул Семен Игнатьевич, глядя на экран.

Договорив, Ибрагимбек трижды прокричал вместе со своими абреками «Аллах акбар!». Глаза его сверкали, лицо было серьезное и оттого тем более страшное. Впечатление от увиденного оставалось жутковатое.

Изображение прыгнуло, потемнело и оборвалось. Некоторое время в комнате царило молчание. Семен Игнатьевич переваривал увиденное, а Олег Андреевич ждал приговора.

– Не маловато? – спросил, грузно поворачиваясь к Маслову, Семен Игнатьевич.

– В самый раз, – поспешно отозвался тот. – Долгие заявления рассеивают внимание. А тут – только основное, ничего лишнего. Должно вызвать панику, страх и ответную ненависть… Все это будет к тому же многократно прокручено на телеканалах, так что каждое сказанное слово все запомнят наизусть.

– Ну твоим психологам видней, – согласился Семен Игнатьевич. – Молодцы, хорошая работа.

– Завтра это появится на всех телеканалах России, а затем, без сомнения, и всего мира, – скромно сообщил Олег Андреевич.

– Пускай смотрят, – кивнул Семен Игнатьевич. – Чтоб потом не вякали, какие мы жестокие. Как покажем им после акции трупы этих бандитов, особенно главного, с татуировками – сразу засунут языки в ж… И только пускай потом нас в чем-нибудь упрекнут! Мы им сразу рты позатыкаем вот этим самым роликом…

Олег Андреевич поднялся, скромно помалкивая, перемотал пленку назад.

– Я заберу кассету? – спросил он тестя. – Или вы хотите потом еще раз посмотреть?

– Забирай, – махнул рукой Семен Игнатьевич. – Я все равно эту штуку включать не умею… Да и все, что надо, уже видел. Одобряю. Запускайте в дело.

Олег Андреевич кивнул, вытащил кассету.

– Налей-ка мне чайку, – попросил Семен Игнатьевич.

Олег Андреевич налил ему травяного отвара в большую фаянсовую кружку, сел бочком в кресло.

– Людмила как там? – звучно прихлебывая чай, спросил Семен Игнатьевич.

– Нормально. Звонила сегодня. Говорит, в Италии уже очень жарко, собирается лететь в Лондон, к детям. Вы же знаете, она на жаре задыхается…

– Пускай летит, куда хочет, только сюда пока не возвращается, – сказал Семен Игнатьевич. – Сам понимаешь, тут может всяко случиться. Там все ж поспокойней будет…

– Да– да, конечно, – закивал Олег Андреевич. – Ей пока лучше быть подальше…

Семен Игнатьевич замолчал, большими глотками пил чай и о чем-то усиленно раздумывал.

Молчал и Олег Андреевич, понимая, что старик хочет сказать ему что-то важное.

– А ты ничего, Олег… – заговорил наконец тесть, отставив пустую кружку. – Я раньше думал, что ты жидковат. А ты – молодец, умеешь работать крепко. И делу нашему служишь верно. Я буду рекомендовать тебя на должность Председателя Президиума Верховного Совета. Думаю, Петр Петрович твою кандидатуру поддержит.