— Итак, решено, — произнесла она. — Послезавтра в полдень мы восстановим законный порядок в Нисенхейме. Династия Родериков вернётся на трон, церковь вернёт своё влияние, а эти… повстанцы узнают цену своего высокомерия.

В этот момент Железный Лик выступил из тени. Металлическое тело отражало свет факелов, создавая жутковатую игру света и тени. Янтарные глаза горели за прорезями маски.

— Боюсь, ваши планы придётся отложить, — произнёс он, и его голос, изменённый трансформацией, звучал как голос из могилы, многослойный и резонирующий. — Навсегда.

Реакция заговорщиков была мгновенной. Двое выхватили оружие, спрятанное под одеяниями. Архиепископ Селестин поднял руку с амулетом, похожим на тот, что носил Верховный Иерарх. Серебряные воины выступили вперёд, их руки начали светиться серебристым светом.

— Взять его! — крикнула Алисия, и в её голосе не было страха, только холодная ярость. — Убить демона!

Железный Лик не стал тратить время на разговоры. Он атаковал с нечеловеческой скоростью, первым делом нацелившись на Серебряных воинов — наибольшую угрозу. Его металлические когти прорезали их серебристые доспехи, как бумагу. Магия, которой они владели, была сильна, но не могла сравниться с силой, полученной им от поглощённой банши.

Один за другим маги-охранители падали, их серебристый свет угасал, поглощаемый тёмно-пурпурной аурой Железного Лика. С каждым поверженным магом он чувствовал, как растёт его сила, как металл, покрывающий его тело, становится прочнее, текучее, живее.

Обычные заговорщики, видя, как легко он расправился с их главной защитой, запаниковали. Кто-то пытался бежать, кто-то отчаянно атаковал, кто-то молил о пощаде. Но в тот момент Железный Лик не был способен на милосердие. Он видел в них не просто угрозу для себя или Легиона, а угрозу для всего, что он создал, для нового мира, рождающегося на обломках старого.

В центре хаоса стояла Алисия Родерик, не пытаясь ни бежать, ни сражаться. Она смотрела на приближающегося к ней Железного Лика с высокомерным презрением, присущим представителям её династии.

— Ты думаешь, что победил? — холодно спросила она, когда он остановился перед ней. — Что изменил порядок вещей? Глупец. Ты лишь заменил одну тиранию другой. Твой Легион, твоя революция — всё это лишь новая упаковка для старого яда.

Железный Лик изучал её лицо — красивое, властное, с тем же выражением божественного превосходства, что отличало всех Родериков. В ней он видел отголоски того короля, чьим приказом были казнены его родители, того режима, что обрёк тысячи детей на жизнь в Подбрюшье.

— Возможно, ты права, — ответил он, и его голос стал почти человеческим на мгновение. — Возможно, власть всегда развращает, независимо от намерений. Именно поэтому я ухожу. Чтобы Нисенхейм мог найти свой путь без нового тирана.

С этими словами он поднял руку, намереваясь нанести смертельный удар. Но что-то остановило его. Образ мелькнул в его сознании — его мать, Анеля, с её добрыми глазами и тихим голосом, повторяющая слова, которые он почти забыл: «Будь сильным, но не потеряй доброту в своём сердце».

Он опустил руку, металл на его пальцах медленно втянулся, возвращаясь к более человеческой форме.

— Ты не умрёшь сегодня, — сказал он. — Ни ты, ни остальные. Вы будете судимы по законам нового Нисенхейма. И народ решит вашу судьбу.

Алисия смотрела на него с смесью удивления и презрения.

— Милосердие? От тебя? — она рассмеялась, но в её смехе не было веселья. — Ты действительно веришь, что можешь играть в благородство? Посмотри на себя. Ты уже не человек. Ты — чудовище, играющее в спасителя.

Её слова ударили сильнее, чем любое оружие, потому что в них была доля правды. Он действительно менялся, трансформировался во что-то, что сложно было назвать человеком. Но он всё ещё цеплялся за остатки человечности, за память о том мальчике, которым когда-то был.

— Возможно, — согласился он. — Но даже чудовище может помнить, каково это — быть человеком.

С этими словами он достал из плаща флакон со Слезами Медузы. Одна капля на шею Алисии, и она застыла, парализованная, но в сознании. То же он проделал с остальными заговорщиками, кто ещё был жив.

Когда дело было сделано, он отступил к проходу, через который проник в зал. Тень уже ждала его там, её глаза расширились при виде его трансформированного тела.

— Ты… в порядке? — осторожно спросила она.

Железный Лик посмотрел на свои руки, всё ещё частично металлические, медленно возвращающиеся к человеческой форме.

— Нет, — честно ответил он. — И не думаю, что когда-нибудь буду. Но я всё ещё помню, кем был. И это… что-то.

Он последний раз оглянулся на парализованных заговорщиков, застывших в гротескных позах.

— Пришли сюда Фенрира с отрядом. Пусть доставят их в Цитадель. Завтра мы объявим о раскрытии заговора и начнём публичный суд.

Тень кивнула и скользнула прочь, быстрая и незаметная, как её имя. Железный Лик остался один среди руин древнего храма, ощущая, как металл на его теле медленно втягивается, возвращаясь к форме маски и частично покрытых металлом рук.

Он знал, что время его в Нисенхейме подходит к концу. Сегодняшняя трансформация показала, насколько далеко зашли изменения, насколько тонкой стала грань между тем, кем он был, и тем, чем становился.

Баровия звала его. И скоро, очень скоро, он ответит на этот зов.

План новой системы управления Нисенхеймом был представлен Народному совету через два дня, как и планировалось. Раскрытие заговора и арест высокопоставленных заговорщиков только усилили популярность Легиона среди простых людей, сделав принятие плана практически неизбежным.

Система, предложенная Железным Ликом, была революционной для своего времени — выборные представители от всех сословий, разделение властей, система сдержек и противовесов, защищающая от концентрации власти в одних руках. Легион Железной Маски становился защитником конституции, а не правящей силой — гарантом стабильности, но не источником власти.

После официального принятия плана Народным советом Железный Лик, как и обещал, покинул Вольноград. Отказавшись от торжественных проводов, он выехал из города на рассвете, сопровождаемый лишь Фенриром, который настоял на том, чтобы проводить друга до границы с Пограничными топями.

Они ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Только на границе, где дорога исчезала среди болот и туманов, Фенрир наконец заговорил.

— Ты уверен в своём решении? — спросил он, глядя на расстилающиеся перед ними топи. — Эти земли… они опасны. И то, что лежит за ними, ещё опаснее.

Железный Лик посмотрел на друга. Маска на его лице приняла мягкое, почти печальное выражение.

— У меня нет выбора, — тихо ответил он. — Я меняюсь, Фенрир. С каждым днём всё больше и больше. И я должен понять, что это значит, прежде чем полностью потеряю себя.

Он указал на восток, где туман, казалось, был гуще, живее, почти разумен.

— Она зовёт меня. Баровия. Каждую ночь я слышу её зов всё отчётливее. Словно она… ждёт меня.

Фенрир покачал головой.

— Я не могу понять, через что ты проходишь, — признался он. — Но знай: что бы ни случилось, куда бы ни привёл тебя твой путь, Легион будет ждать твоего возвращения. Я буду ждать.

Железный Лик протянул руку, и Фенрир крепко сжал её. Это, вероятно, было их последнее рукопожатие — дружба, закалённая годами борьбы, скреплённая кровью и верностью.

— Я вернусь, — пообещал Железный Лик, хотя оба понимали, что это обещание может остаться невыполненным. — Когда найду ответы. Когда пойму своё предназначение.

С этими словами он повернул коня и направился в топи, туда, где туман был гуще всего. Фенрир смотрел, как фигура друга постепенно растворяется в белёсой мгле, становясь всё менее отчётливой, пока полностью не исчезла из виду.

Он ещё долго стоял на границе, глядя на туман, надеясь увидеть силуэт возвращающегося друга. Но туман оставался непроницаемым, скрывая тайны, которые лежали за ним.