После того, как Андрей стал рассказывать свою историю, он стал каким-то серым и злым. Скулы заострились, а в глазах стояли слёзы.

Насильников сестры так и не нашли, а может особо и не искали… Со слов свидетелей — это были смуглые чернявые парни. Его сестра, Аня, после того, что с ней вытворяли эти утырки, покончила с собой, приняв смертельную дозу каких-то таблеток. Найти их не стало проблемой. У матери из-за болезни всегда было много всяких разных лекарств дома. Обезболивающие, снотворные…

Маму Андрей схоронил через полгода после смерти сестры. Его попытки найти злодеев, погубивших его сестру, тоже не принесли никаких результатов. Но именно тогда у него и возникла идея пойти служить в милицию, чтобы искать и карать преступников.

Срочная служба в армии, школа милиции… Звание младшего лейтенанта он получил только в этом году. Но действительность, которую он увидел, попав служить в одно из московских отделений, его не обрадовала. Частенько те, кому было положено помогать гражданам и искать преступников, занимались лишь своей карьерой. А зачем карьеристу нераскрытые преступления? Плохие показатели раскрываемости — это залёт. Даже не по каждому заявлению возбуждались уголовные дела. Там, где была перспектива сразу раскрыть дело, там да… Бытовые убийства, кражи у соседей и всякая мелочовка, приносила нужный процент и показатели «ударной работы». А там, где не было улик, и нужно было рыть носом землю… Таки материалы клали «под сукно», и возвращались к ним только если появлялись хоть какие-то зацепки.

Нет. Были конечно и те, кто искал, а порой и находил злодеев. Но обычно именно они на совещаниях выслушивали нарекания от руководства за плохую работу с документацией и низкий процент раскрываемости.

— Что? Неужели в милиции вовсе нет нормальных и честных людей? — прервал я его рассказ.

— Есть, конечно. Но система устроена так, что честных и порядочных она безжалостно перемалывает и выплёвывает на обочину жизни. И, кстати, только поступит на службу в милицию, я узнал, что можно оскорбить человека, сказав про него: «Фу, москвич…»

— Но ты же сам москвич? Вон и квартира у тебя…

— Эту квартиру дали отцу, незадолго до его гибели. Да и машина эта мне от отца в наследство досталась. Ржавела в гараже, пока я не подрос и не получил права. Да… И многие коллеги у меня в отделении завидовали мне. А чему завидовать? Тому, что я вырос без отца, а после сам схоронил за полгода и мать, и сестру?

— Успокойтесь, Андрей! — внезапно вступила в разговор Ирина. — Ведь уже ничего нельзя исправить…

А на младшего лейтенанта милиции было страшно смотреть. Глаза горят, костяшки на сжатых кулаках побелели…

— Да… Конечно…

Андрей выдохнул и слегка «сдулся», снова смотря куда-то в одну ему видимую точку…

Передо мной на столе появилась тарелка, на которой красовался полумесяц аппетитной яичницы, с мелко нарезанными кусочками сосисок. Вторая половина со сковороды перекочевала на другую тарелку, которую Ира поставила перед Андреем.

— А вы чего, не будете с нами? — спросил я у наших.

— Мы уже поели, пока вас ждали. — ответил Олег.

— Угу… — это уже я ему в ответ, поедая обжигающе горячую и одуряюще аппетитную яичницу.

Мы с Андреем заработали вилками, и буквально через пару минут уничтожили сытное блюдо. Я бы не отказался и от добавки, но сам видел, что Ирина извлекла из холодильника последние продукты… Зато я с удовольствием закончил свой ужин чаем с овсяным печеньем.

Андрей закурил, а я решил продолжить разговор:

— Тогда расскажи мне, Андрей, что происходит у вас там, отчего мы все оказались здесь, у тебя на кухне?

Там, где справедливости нет и в помине, её приходится вершить своими руками.

Dura lex, sed ubi est? (лат. Суров закон, но где же он?)

«Не надо драться!» — мама говорила,

Не слушая, о чём твердит отец.

Но школа, жизнь и улица учила,

Что шанса выжить нету у овец.

Бей первым! Бей в ответ! И не сдавайся!

Запомни это раз и навсегда!

Не бойся смерти! Просто постарайся

Не отступать нигде и никогда!

Ночь с 11 на 12 июля. 1978 год.

СССР. Москва.

Разговор наш уже затянулся ночь за полночь… За окнами было темно и тихо. Окна выходили во двор. Не было слышно ни шума машин, ни других звуков ночного города. Не то что в будущем. Там то сигнализация у кого-нибудь сработает на машине, то байкеры устроят мотопробег по соседней улице на ночь глядя. Но нынче всё тихо, мирно, спокойно…

Тем всё страньше и страньше был для меня рассказ младшего милицейского лейтенанта. Оказалось, что это спокойное время имело и нехорошую изнанку. И дело не в спекулянтах всех мастей, которые из-под прилавка и с рук торговали всем тем, чего днём с огнём не сыскать в магазинах. Убийства, изнасилования, ограбления… Всего хватало. Но по большей части расследовались и доводились до суда только малая часть из всего того, что было на самом деле. И это в Москве. А что тогда творилось в других городах? А в других, особенно в южных республиках?

Я понимал этого мамлея. Столкнувшись с личной трагедией, он готов был бороться с преступностью изо всех сил. Но даже его благородные порывы не помогли ему в этом. Начальство постоянно било по рукам. «Не лезь! Это глухарь. Зачем ты хочешь висяк на отдел повесить? Тебе что, больше всех надо?»

А ему, судя по всему, реально надо было больше, чем всем остальным.

— Ты ничего не добьёшься! — сказал я ему, жёсткую и циничную, но правду. — Зато сам станешь во всём виноватым. И в перспективе тебя ждёт не медаль и благодарность от начальства, а тёплое местечко на нарах, на спецзоне для ментов в Нижнем Тагиле.

— Но как же тогда жить? Что-то же надо делать?

— Ты уже сделал то, что не должен был…

— Что?

— Ты помог мне. И тем самым, если это выяснится, уже подписал себе, ежели не приговор, то увольнение из органов. А впереди грядут такие времена, когда…

Тут я понял, что увлёкся и наговорил лишнего. И самое главное, что и от младшего лейтенанта моя оговорка не укрылась…

Я постарался увести разговор в другое русло:

— Андрей! А как ты нашёл Олега и Иру?

— Прости, Максим! Это моя вина. — это уже Олег ответил мне. — Я пошёл искать тебя и спросил у этого офицера…

— Ну, да. — подтвердил Андрей. — Подошёл и спросил про Максима. А ты же назвался другим именем…

— Ясно. — выдохнул я. — А что там такое произошло, что ты решил спрятать нас у себя?

— Я же тебя сказал….

— Ты про то, что я сломал нос там кому-то, кому не надо было бы…

— Да. И к нам в отделение уже прискакал целый полковник… Тоже, кстати, не слишком русский.

— Родственник?

— Нет. Скорее всего просто земляк.

— И что? Всё дело сразу же перевернулось с ног на голову?

— Именно так…

— Ну а ты, как рыцарь без страха и упрёка, сразу же бросился спасать тех, кому грозит несправедливое наказание?

— Ты иронизируешь… А зря. Ваша ситуация в перспективе не слишком приятная.

— Да ерунда всё это.

— Вовсе не ерунда. — на полном серьёзе высказал мне своё мнение младший лейтенант милиции. — Тебя уже, наверное, в розыск объявили, когда не нашли в больнице.

— Ерунда. — повторил я. — Мы сегодня у тебя переночуем, а завтра уйдём туда, где нас никто не найдёт.

— Лучше обождать несколько дней, пока всё слегка утихнет. — посоветовал мне Андрей.

Но он говорил с точки зрения логики. Обычной милицейской логики. Типа по горячим следам нас будут искать, а через несколько дней усердие пропадёт, ажиотаж утихнет, новые дела затмят это происшествие. Только вот если мы уйдём через портал в другой мир, в другое время… Да, хрен нас тогда найдут все эти Кулиевы, Гулиевы, с милицейскими полковниками заодно.