В первое время после смерти Жюля, когда она перестала получать деньги, бережливость для Фло Марч была относительно безболезненной. Она не стала возобновлять подписку на журналы и газеты, покупала дешевые марки напитков. Прекратила ежедневные походы в магазины на Родео-Драйв и начала делать покупки в супермаркете в Западном Голливуде вместо супермаркета в Беверли-Хиллз. Работник, регулярно чистивший плавательный бассейн, приходил и какое-то время выполнял работу бесплатно, потому что ему нравилась Фло и он понимал, что она оказалась в трудном положении. Но вскоре перестал приходить. В его отсутствие вода в бассейне застоялась и покрылась пленкой, а сток забило опавшими листьями. Затем Фло пришлось отпустить садовника. Лонни Эдж предложил делать работу по саду не хуже «маленького Джэпа», но ему вскоре это надоело, и он забывал включать оросительную установку, откладывал на потом стрижку лужайки и прополку в саду, поэтому трава разрослась, стала высокой и побурела, сад зарос сорняками. Теперь вид вокруг дома был непригляден для глаз любого хозяина и, конечно же, не порадовал глаз Трента Малдуна, звезды телевидения, когда он вернулся после долгого отсутствия взглянуть на свой дом на Азалиа Уэй.

Он нажал кнопку дверного звонка и услышал переливчатый звон внутри дома. Мелодичный дверной звонок был не единственным усовершенствованием, сделанным его арендатором в доме. На звонок никто не отвечал, но он заметил в гараже две машины. Через несколько минут он снова позвонил. На этот раз дверь открылась, и на пороге появился заспанный Лонни Эдж в одном полотенце, повязанном вокруг бедер. Звонок прервал его полуденную сиесту у бассейна.

– Да? – спросил он.

– Я хотел бы видеть мисс Марч, – сказал Трент.

– Она спит. Встанет не раньше двенадцати.

– Не передадите ли ей, что ее хочет видеть Трент Малдун?

– Трент Малдун, – повторил Лонни, широко улыбаясь, наконец узнав лицо телезвезды. На какой-то момент он не мог вспомнить название сериала, в котором тот снимался, но затем его отменили. Лонни обычно смотрел сериалы, а потому почувствовал восторг от встречи с актером. – Думаю, что узнал вас.

– Не разбудите ли вы ее, пожалуйста?

– Какие разговоры. Проходите, Трент. Подождите в гостиной. Садитесь прямо сюда, на ее диван. Я позову Фло.

Оставшись один в комнате, Трент Малдун увидел, что зеркальное стекло раздвижной двери, разбитое от выстрела Фло, все потрескалось. Она не смогла заменить стекло, потому что по самым дешевым расценкам оно стоило не меньше полутора тысяч долларов, на что денег у нее не было. Свои серьги с желтыми бриллиантами она носила к ювелиру из магазина антикварных драгоценностей в Беверли-Хиллз. Но ее финансовое положение было так хорошо всем известно, что управляющий магазином, воспользовавшись ее нуждой в деньгах, предложил ей лишь половину стоимости серег. В последний момент она не смогла расстаться с ними, поскольку это был последний подарок Жюля, и продала только одну сережку, получив деньги фактически за один бриллиант. У Фло были намерения заменить испорченное стекло, но деньги ушли на оплату самых срочных счетов, после чего она осталась опять без денег.

Трент Малдун стоял у двери, водя пальцем по трещинам на стекле, когда в комнату вошла Фло в сопровождении Лонни. Она была босая, в махровом халате и темных очках, волосы не причесаны.

За годы, проведенные с Жюлем, когда он постоянно наставлял ее, она развила в себе вкус, понятие о стиле и хороших манерах. Сейчас, даже не взглянув в зеркало над баром, она была уверена, что ее вид в глазах Трента Малдуна представлял не лучшую картину: ни стиля, ни вкуса, да еще рядом с Лонни Эджем, порнозвездой, стоявшем за ее спиной в одном полотенце, повязанном на бедрах, что еще больше усиливало ее непрезентабельный вид. Она подняла руки к голове, в отчаянной попытке привести волосы в порядок.

– Я могу все объяснить! – воскликнула она, не дав ему возможности сказать хоть слово. – Подсунули мне коробку среди ночи. Вроде коробки для корсажа. Я открыла ее, а внутри полно оберточной бумаги, ну, знаете, такой розовой папиросной бумаги. А на дне коробки лежал пистолет и записка. В записке говорилось: «Положи в рот и выстрели». Клянусь Богом. За всю свою жизнь я ни разу не держала пистолет в руке и не знала, как с ним обращаться, поэтому я наставила его на дверь и выстрелила, чтобы проверить, заряжен он или нет. И, как видите, он оказался заряженным, а стекло потрескалось. Теперь я заменю его, могу вас в этом уверить. Новое зеркальное стекло уже заказано.

Она посмотрела на него. Поняла, какое произвела на него впечатление. Она посмотрела на Лонни. Поняла, как он выглядит. Она проклинала себя за то, что попросила Лонни пожить у нее.

– Я очень сожалею, мисс Марч, но боюсь, что вынужден попросить своего управляющего заняться улаживанием дел о выселении, – сказал Трент. – Прошло четыре месяца с тех пор, как вы в последний раз уплатили за ренту, и мой дом не только запущен, но и подвергается разрушению.

– Ну, пожалуйста, Трент, то есть мистер Малдун, я хочу сказать. Дайте мне шанс, пожалуйста. Не заставляйте меня съезжать. Я так люблю этот дом. – Она пыталась не заплакать. – Если бы я знала, что вы придете, то привела бы все в порядок, чтобы дом был как новенький. Я сейчас в некотором затруднении, но я все улажу. Вы получите ренту, и стекло я заменю. Клянусь Богом.

Трент, не говоря ни слова, пересек гостиную и вышел из дома.

– Эй, Трент. – Фло бежала за ним, окликая. – Послушайте, пожалуйста. Посмотрите, сколько денег я вложила в этот дом. Вы должны посмотреть уборную. Дизайн для нее делала Нелли Поттс. Она лучший декоратор в Беверли-Хиллз. Это стоит тысячи. А бар? Я устроила бар, и стены отделала зеркалами.

Она стояла на пороге и продолжала говорить, пока Трент садился в «феррари». Затем он включил мотор, развернулся и повел машину по ее подъездной дорожке, которая уже больше никогда не будет ее.

– Как ты можешь выкинуть меня отсюда, Трент, когда я повысила цену твоему дому? Пожалуйста. Дай мне только три месяца. Мне надо три месяца, чтобы закончить книгу. Пожалуйста, пожалуйста. Я потратила целое состояние на твой вшивый дом.

Трент Малдун не был бессердечным человеком. Он знал, что такое тяжелые времена, и сочувствовал Фло Марч. Но инстинкт подсказывал ему, что она уже не встанет на ноги, как это сумел сделать он. Как бы то ни было, картина, в которой он только что закончил сниматься в Югославии, может произвести сенсацию, как об этом ему сказал итальянский продюсер. Он знал, что такое паника и отчаяние, когда сам столкнулся с этим, и видел, что Фло Марч была в панике и отчаянии.

Когда Фло вручили повестку о выселении, страх за будущее буквально парализовал ее и лишил сил заняться поисками новой квартиры. Тридцать дней ей дали на то, чтобы освободить дом, но лишь в конце третьей недели она начала искать новое жилье.

– Не упоминай моего имени в разговоре с хозяевами, Лонни. Все стараются держаться от меня подальше и не хотят иметь со мной дела, – сказала Фло.

Ни одна квартира или часть дома, что они осмотрели, не нравилась ей так, как дом на Азалиа Уэй.

– Если я вынуждена жить в трущобе, то по крайней мере, я хочу жить в трущобе в приличном районе, – говорила она.

Каждый день она проклинала себя за то, что тратила много денег, когда они у нее были. Осматривая очередное сдаваемое в наем жилье, которое либо не подойдет ей по цене, либо не понравится, она снова и снова повторяла для Лонни перечень своих расходов.

– Одни шторы стоили мне сорок тысяч долларов, а гардеробная с встроенными шкафами еще сорок тысяч. Итого получается восемьдесят тысяч. Хочешь знать, сколько я потратила на зеркала?

– Эй, перестань. Тебя заело, как заигранную пластинку, Фло. Ты рассказывала мне это сотни раз. Хватит, я сыт по горло.

– Знаю, знаю. Послушай, Лонни.

– Да?

– Можешь достать мне «валиум»? У меня нервы ни к черту. Мне надо успокоиться.