Такая постановка вопроса проливает свет на взаимоотношения рязанских князей в конце XIII - 1‑й половине XIV в. Становятся понятными неясные А. Г. Кузьмину моменты, почему старший Ярослав Романович оказывается «пронским», почему в Росписи князьям Рязанским «великим» назван Федор Романович, почему рязанский князь Иван при освещении событий 1320 г. назван Ростиславльским (Кузьмин, 1965. С. 196, 198).
В 1299 г. умер Ярослав Романович, после смерти которого, разгорелся спор за великокняжеский стол (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 461). Титул «великого князя» переходил от одного князя к другому, и все они становились «рязанскими» независимо от своих личных владений («отчин») — Пронска (князь Ярослав Романович), Переяславля (князь Константин Романович) или Ростиславля (князь Иван Ярославович).
В спор 1299 г. между младшим братом Ярослава — Константином и его племянниками — Ярославичами (на стороне последних) вмешался московский князь Даниил, который пленил Константина (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 461-462). Эти события не раз привлекали внимание историков[10]. Именно с ними связывается переход «коломенских» и «лопастенских» волостей к Москве (Борисов, 1999. С. 74-77; Горский, 2000. С. 28-29; 2002. С. 122-126; Мазуров, 2002. С. 98-99).
Данный подход к проблеме, при отсутствии прямых указаний источников, однобок. По своей сути он исключает (или принижает) роль Золотой Орды в отношениях между русскими княжествами, что вряд ли было возможно для рассматриваемого времени. Возвращаясь к мысли о том, что спорные рязанско–черниговские и рязанско–владимиро–суздальские земли могли оказаться под юрисдикцией монголов уже в середине XIII в., механизм перехода этих волостей мог быть иным.
В 80-90‑х годах XIII в. в Орде воцарилось двоевластие. Князья Северо–восточной Руси разделились на две враждебные политические группировки. Ростовские князья во главе с Андреем Городецким ориентировались на Волжскую Орду. Переяславльский (Дмитрий Александрович), тверской (Михаил Александрович) и московский (Даниил Александрович) князья поддерживали Ногая. В 1291 г. Ногай умертвил Телебугу–хана и посадил на царство Тохту (Насонов, 2002. С. 269- 273). А. А. Горский считает, что в этом году Ногай наделял своих вассалов владениями сторонников Телебуги. Именно так Углич перешел к владениям переяславского князя Дмитрия Александровича, а Можайск — к владениям московскоко князя Даниила Александровича (Горский, 2000. С. 20). В 1294-1297 гг. Даниил становится главой проногаевской группировки, но, после княжеского съезда зимой 1296-1297 гг. во Владимире признает себя вассалом хана Тохты, благодаря чему, Тохта оставляет приобретенные ранее земли Даниилу (Горский, 2000. С. 27-28). Кроме того, по мнению А. Н. Насонова, которое поддержал А. А. Горский, переяславльский, московский и тверской князья, будучи вассалами Ногая, получили право на самостоятельный сбор дани, которое, видимо, подтвердил Тохта (Насонов, 2002. С. 276; Горский, 2000. С. 28). Съезд князей 1304 г. признал все приобретения московских князей. Орда, заинтересованная в это время в усилении Москвы и ослаблении Твери поддержала это решение (Насонов, 2002. С. 299).
В летописных известиях 1300-1306 гг. отсутствуют упоминания о переходе Коломны к Москве. В связи с этим, присоединение коломенских волостей к Московскому княжеству в начале XIV в. можно считать гипотезой. По мнению А. Е. Преснякова, «все Рязанское дело связано с вмешательством Москвы в рязанские смуты» (Пресняков, 1998. С. 97, 358, примеч. 37-38).
Учитывая вышесказанное, можно отметить, что коломенские и лопастенские «места» могли перейти в пользование московскому князю Даниилу Александровичу уже в 1291 г. Зимой 1296-1297 г. и в 1304 г. эта передача была подтверждена. Права на переданные земли оставались за Ордой. Московский князь мог ими управлять и собирать на их территории дань, то есть с юридической точки зрения — пользоваться этой территорией. Распоряжаться этими землями Даниил и его наследники могли при условии, если не «имуть искати» Коломны и лопастенских мест из Орды, что и отразилось в духовных московских князей Ивана Калиты и Ивана Ивановича Красного (ДДГ, 1950. № 1. С. 7, 9; № 4а. С. 14-15). В случае потери этих мест наследники должны были поделиться «беспенными» землями, то есть, по мнению В. А. Кучкина, землями, на которые не распространялись бы чужие притязания (Кучкин, 2004. С. 238).
Таким образом, Коломна и лопастенские места относились к землям, на право пользования которыми распространялись чужие притязания. Мнение А. Б. Мазурова, что это были притязания рязанского князя, которые мог поддержать хан Орды, выступающий высшей инстанцией в спорах о недавно приобретенных землях, достаточно обосновано (Мазуров, 2001. С. 373-374). Однако важно, что волостей «станут искать» «татарове», «Орда». Из этого следует, что решение о передаче «волостии» принимает хан Орды, а претензии рязанских князей вторичны. Следовательно, право собственности на эти волости сохранялось за Ордой, которая и распорядилась этим правом, передав их Москве. Рязанские князья, осознавая возможность (при поддержке Орды) возврата этих земель, на протяжении почти всего XIV в. безрезультативно пыталась их вернуть.
После перехода к Москве «Коломна со всеми коломенскими волостьми» стала княжеским доменом, родовой собственностью наследников Калиты (Мазуров, 2001. С. 106-107). Эта территория стала неделимым достоянием, которое переходило к владельцу титула «московский князь»[11]. Независимо от завещания, указанные земли могли быть отобраны по решению хана Орды, или перейти к князю, занявшему московский «стол». Так произошло после смерти князя Симеона Гордого, когда его брат Иван Иванович (очевидно, не захватил как считает А. Б. Мазуров), а, наиболее вероятно, получил в управление коломенские и лопастенские волости, в качестве московского князя (Мазуров, 2001. С. 107). При великом князе Дмитрии Ивановиче появилась важнейшая новация «княжого права» московского княжеского дома — теперь владение Коломной делало ее обладателя великим князем Владимирским и наоборот (Мазуров, 2001. С. 109). Однако и при сыне Дмитрия Ивановича — Василии золотоордынские ханы подтверждали права московских князей не только на великое Владимирское княжение, но и на не входившие в его территорию коломенские земли. По крайней мере, только так можно объяснить присутствие отдельного от владимирского коломенского посла, о котором было указано выше, в год вокняжения Василия I.
Итак, после трагедии 1237-1238 гг. и 14-летнего пленения единственного оставшегося в живых претендента на рязанский «стол» рязанские князья потеряли право владения спорными территориями Окско–Донского водораздела, которые отошли к Орде. Эти земли превратились в упоминаемые в актовых материалах XIV-XV вв. «татарские земли» и «тульское баскачество». Также рязанские князя потеряли право владения коломенским уделом и лопастенскими волостями (такими же спорными рязанско–черниговскими и рязанско–владимиро–суздальскими территориями). Право владения этими территориями перешло к Орде. Очевидно, это право золотоордынские ханы осуществляли в виде передачи в управление указанных территорий русским князьям. Возможно, рязанские князья могли управлять этими волостями до конца ХIII в., но потом право управления было передано московским князьям. Номинальный переход права владения рассматриваемыми волостями к Москве мог произойти при отказе от этих земель единственных законных претендентов — рязанских князей. Этот факт был закреплен в московско–рязанском договоре 1381 г., а юридически оформлен при сложении великим князем Иваном III с себя вассальных обязанностей по отношению к хану Большой Орды.
Возможно, после перехода Коломны к Москве, на западных окраинах Рязанского княжества возник новый удел — Ростиславльский (Коваль, 2004. С. 13-14). Во всяком случае, в Новгородской первой летописи младшего извода называется князь Иван Ростиславльский (НПЛ, 1950. С. 338, 457). Большинство историков считают, что он был сыном пронского князя Ярослава Романовича, который с 1294 г. по 1299 г. занимал великокняжеский Рязанский стол (Коваль, 2004. С. 14). В 1327 г., будучи уже князем рязанским, он был убит в Орде, по мнению А. Г. Кузьмина — в связи с известными событиями в Твери (Кузьмин, 1965. С. 198).
