Раз он едет сюда, значит, что-то можно сделать. Если, конечно, Роман не хочет просто забрать дочь.

Земля пошла трещинами. Где-то вдали послышались тревожные крики. Монстр уже выбрался в мир.

— Запечатать его в одного нельзя. Я бы изнутри тварь прожарил, но…

Руслан сунул телефон Кате и прыгнул на карусель.

Покрытые пластмассой замершие фигуры людей на лошадках вблизи выглядели ещё хуже. Руслан старался не вглядываться, но в глаза то и дело бросались искажённые человеческие лица, залитые в цветную пластмассу, непроницаемые морды лошадей, скрюченные пальцы, навсегда застывшее волосы.

Женщина в центре манила его и улыбалась. Её длинное белое платье проросло в карусель, а лицо теперь казалось невыразительным лицом манекена с вырезанной улыбкой.

Руслан сжал нож и кинулся на монстра. Существо не стало уклоняться или атаковать в ответ. Стояло и улыбалось. Лезвие завязло в плотном, будто резиновом теле.

Руслан хотел рвануть нож изо всех сил, но тут рядом появилась Катя.

— Ох и дурак же ты! На, возьми. И не дерись с ним. Дай себя съесть. Не бойся.

Он взял протянутую Катей подвеску на цепочке. Кажется, похожую она дала ему в Кирилловом лесу, когда на них напал белая смерть.

— Не бойся, — повторила девушка.

Руслан отпустил нож и замер.

Жуткая тварь усмехнулась, а затем треснула от лба до самого края подола. Склизко блеснули крючковатые клыки по обе стороны продольной пасти — и влажная жуткая тьма поглотила Руслана.

Левый глаз взорвался болью. И долго-долго в мире не существовало ничего кроме боли. Боль рвала его на части, крушила, жгла, грызла, терзала. Не давала вдохнуть и выдохнуть. Лишила зрения и слуха.

Тьма. Боль. Отчаяние.

Хотелось перестать существовать. Перестать быть. Стать ничем, лишь бы боль отпустила. Хотелось кричать и плакать, но было нечем.

Кто я? Где я? Что происходит? Почему так больно?

Это паранойник. Не знаю, что это, но называется оно так. Паранойник болит, чтобы предупредить меня об опасности. Кто-то хочет убить меня. Кто-то убивает меня прямо сейчас. Возможно, я уже мёртв.

Она сказала: «Дай себя съесть».

Кто она? Почему? Катя.

Он ощутил слабое тепло в левой руке. Катя дала ему защитный амулет. А сам он в монстре, в удильщике.

Надо выбираться.

Он с трудом заставил себя ощутить вторую руку. Потом свёл руки вместе, хотя каждая, кажется, весила по центнеру, не меньше.

Сколько времени прошло? Минуты? Часы? Люди спаслись? Что происходит там, снаружи?

Пальцы правой руки наконец коснулись левой. Активировать амулет. Как?

Наверное, открыть. Наверное, этого хватит. Навер…

В следующий миг колоссальная вспышка вышибла из него способность мыслить и хоть как-то воспринимать себя и мир.

— … Руслан! Руслан!

Он открыл глаза.

— Наконец-то!

В поле зрения появилась встревоженная перепачканная чем-то мерзким Катя.

— Он живой, пап!

— Ну ещё бы.

— В машину его?

— Ага. Только брезент постели. Вы оба омерзительно грязные.

— Постелила. А так говорить любимой дочке — нехорошо!

Кто-то просунул руку Руслану под спину и под колени. Рывок — и его куда-то понесли.

— Не надо… я сам… — выдавил он, еле вспомнив, как надо говорить.

— Ага-ага, я вижу, — фыркнул Роман.

Руслана посадили на заднее сидение смутно знакомой машины, застеленное чем-то плотным и неудобным. Рядом тут же уселась Катя.

— Регина… Славик… — шепнул Руслан.

— Да целы они, — отмахнулась девушка. — Пап, ему в больницу надо. Как-то он не очень выглядит.

— А по-моему как всегда, — Роман сел за руль, и машина тронулась. — Ты-то зачем туда полезла? А если я так от твоего кавалера избавиться пытался, а?

— Ой, пап, я ж тебя знаю! Кавалера ты бы лично обработал, если б захотел.

— М-м, ну так-то да, справедливо.

— И Руслан не кавалер.

— И то хорошо!

Руслана всё-таки отвезли в больницу. Там он узнал, что «удильщика» обезвредили. Монстр каждое лето похищал людей, проявляясь ненадолго то в одном парке развлечений, то в другом.

Случайная «цепочка» из девушки и Славика помогла твари выбраться в мир целиком.

Монстр успел навести шороху в парке, но люди, к счастью, серьёзно не пострадали, а накренившиеся столбы и покосившееся колесо обозрения объяснили неожиданным землетрясением. Парк закрыли на ремонт.

Регина отделалась испугом, Славик — парой ссадин. Катя страдала из-за безвозвратно испорченной одежды, а сам Руслан двое суток пролежал в больнице под присмотром врачей из спецотдела, слабый, вялый, но вроде бы целый.

Он лежал и думал: если вот так начинается лето, что же дальше будет?

Город изнывал от жары. Природа, кажется, решила, что после холодного апреля и ветреного мая людям просто необходимы раскалённое солнце и духота. Руслана жара угнетала, а вот Славик был в восторге. Прочие знакомые тоже разделились на недовольных жарой и радующихся солнцу.

Посетитель, краснолицый и мокрый от пота, выглядел недовольным. Но вряд ли его беспокоила погода.

— Я вообще во всё это не верю! — воинственно повторил он в третий раз.

— Но зачем-то же вы к нам пришли? — пожал плечами Бьёрн.

Посетитель вытер лоб большим клетчатым платком, посмотрел в стену за хозяином кабинета, потом в пол. И наконец смял платок, встряхнулся, поднял глаза на Бьёрна и сказал:

— С моим сыном что-то случилось. Если бы не Данил, ни за что бы к вам не пришёл! Но… кажется, он что-то видит… — мужчина снова уставился в пол. — Что-то жуткое… Кричит во сне. И днём тоже видит. Понимаете? И днём кричит. Дрожит весь, шарахается непонятно от чего. Плачет.

— Давно это началось? — нахмурился Бьёрн.

— На прошлых выходных он с какого-то турника во дворе упал. Тогда кошмары и начались. Мы с женой сначала думали, что это просто дурной сон. Инга сейчас с младшим возится, ему всего три месяца. И мы потому решили, что Данька так внимание привлекает. Ну, ревнует, что внимание теперь не ему — вот и чудит. Нет, в травму сразу, как признался, его отвезли. Я там шороху навёл, чтобы и рентген сделали, и МРТ. Всё чисто было. Вот мы и решили, что Данька так внимания требует. Но он же у нас не такой… он не стал бы…

Мужчина замолчал на пару секунд. Видимо, ему было стыдно и горько от того, что не поверил сыну.

— В общем он или с ума сошёл и думает, что что-то видит, или и правда там что-то есть, — снова заговорил посетитель. — Мы его и в больницу возили, чтобы ещё раз голову проверить. Ну, после травмы-то. И к тётке-знахарке испуг отливать возили. Да всё без толку. В больнице сказали, что нормально всё. А тётка та — шарлатанка. А вас жене знакомые рекомендовали. Мол, вы всё можете.

Он строго посмотрел на Бьёрна. Потом бросил взгляд на Руслана, и видящий заметил в глазах мужчины смесь страха и надежды. Он очень боялся за сына. И очень хотел ему помочь.

Бьёрн уточнил, сколько лет мальчику — оказалось, что восемь, обговорил стоимость проверки и велел ученику хватать вещи и ехать.

Клиент, представившийся Анатолием, довёз их до дома на старом, но бодром «ниссане».

Спальный район. Серые типовые пятиэтажки. Школа, супермаркет, мелкие магазинчики.

Пока Анатолий загонял машину в гараж, Руслан оглядывал двор. В кустах вдоль дома порхала стайка светящихся птиц, а у второго подъезда на скамейке сидела пара ненастоящих котов.

Коробки гаражей, три клумбы с пёстрыми цветами, детская площадка, выходящая на небольшой пустырь. У самого пустыря пылились старые, потрёпанные временем качели, сломанная карусель и домик на курьих ножках. А во дворе красовались новые яркие турники, двойные качели и большая горка в виде корабля. На качелях сидели девчонки лет тринадцати. По кораблю бегали шумные дети, а над ними роились безобидные «мушки».

На первый взгляд тут всё в порядке.

Анатолий повёл их к себе. Вслед за клиентом видящие зашли в приятно прохладный подъезд и поднялись на второй этаж.