- Прошку не могу. Слишком много хлопот впереди, - снова тяжело вздохнул Твердислав. – Может отложить поездку к жениху, пока я не окрепну?

- Можешь и отложить. Но все равно я тебе не советую в ближайшее время куда-то ехать. Не выдержишь ты поездку. Не хочу тебя огорчать, но слишком ты ослабел за хлопотами своими. На вот, еще выпей, - травница протянула ему еще один приготовленный настой. – Ты сейчас заснешь. И постарайся поспать как можно дольше.

Твердислав принял из рук травницы чашу, отпил горького настоя, сморщился, потом допил до конца одним глотком, откинулся на подушки. Он понимал, что никуда он не поедет, права Веренея, слишком он слаб стал после смерти своей Ладушки, порвал он тогда свое сердце от горя горького. С того дня никак оно не хочет прекращать болеть. Да и стала Ладушка часто сниться ему, словно зовет с собой. Чует его душа, что не долго ему осталось, вот и спешит он устроить счастье дочери своей. Хорошо, что Будислава две зимы назад успел женить, хотя жена досталась ему какая-то вялая, все никак не хочет домашним хозяйством заниматься, скинула все хлопоты на своих нянек, который привезла с собой в терем целую кучу. А сама сидит целыми днями у оконца и думы свои думает. Хоть бы раз спросила у Твердислава не нужно ли что по хозяйству сделать. Да и не торопится наследника рожать Будиславу. Боярин снова тяжело вздохнул. Кому все хозяйство он оставит, если, не дай Начальные, с ним что-нибудь случится? Может и права Веренея, может следует Будислава послать с сестрой? Там же еще няньки ее будут, есть кому присмотреть за Жданой. Да еще отряд воев пошлет в дорогу, чтобы беды не случилось. С такими мыслями Твердислава заснул.

Веренея посидела возле него, вглядываясь в лицо мужчины и печально качая головой. Была она не простой травницей, но и ворожеей, многое ей было видно, но на мало что она могла повлиять. Вот разве что удержать Твердислава от скорой смерти. Говорила же она неслуху, чтобы он настойки ее пил, а гордый мужчина все смеялся над ней. Когда прихватило, только тогда и позвал ее. А еще видела она, что не будет счастья у Жданы, сама девица будет виновата в том по своей гордости и глупости, обидит она жениха своего поступком своим злым, за который не прощают. И даже если сам Твердислав поедет дочь свою сопровождать, все равно Ждана глупость свою совершит, так на роду у нее написано и ничто с этим не сделать, даже если все следить будут за каждым ее шагом. Разве что связать ее остается, чтобы дурость не сотворила, но нет, Начальные говорят, что ничего ее не остановит. А отец не выдержит этого, слишком слабым его сердце стало после смерти жены. Да и не бережет он себя, все делами да хлопотами занят, все на себя пытается взять. Пока есть у нее время отпоить Твердислава настоями своими, может и проживет еще немного.

Женщина вздохнула, покачала головой своим думам, поднялась и вышла из горницы, закрыв за собой дверь. За порогом ее встретил верный Прохор. Она взяла его за руку и повела в соседнюю горницу.

- Прошенька, ослабел наш боярин, отдых ему нужен. Я травки ему дала, заснул он и проспит до завтра. Постарайся, чтобы его рано никто не разбудил. Пусть спит, пока сам не проснется. А как проснется, заставь его вот это выпить.

Травница протянула ему бутылек с какой-то настойкой, закрытой белой тряпицей. Прохор кивнул головой, давая понять, что все понял.

- И постарайся сделать так, чтобы Жданка отцу ничего не наговорила. Злой у нее язык, а отцу покой нужен.

- Хорошо, Веренея. Я все выполню. Иди отдыхай.

- Пойду еще настоев для боярина нашего приготовлю, чтобы хоть немного укрепить его сердечко.

Веренея ушла в свои покои, которые находились в одном из крыльев терема. Здесь была и маленькая комната с ее кроватью, а также большая комната, в которой она готовила и хранила свои травки.

***

Оставшиеся до отправления Жданы к жениху дни пролетели, как птицы осенью. Сама же Ждана сидела в своей горнице, ругаясь на девок и крича на нянюшку. Она несколько раз пыталась прорваться к отцу, но Прохор не пускал, горой вставал на пути.

- Не велено, плохо боярину, не делай хуже, покой ему нужен. Побереги батюшку, один он у тебя остался.

Говорить с Будиславом, который тоже собирался в дорогу сопровождать ее, Ждане совершенно не хотелось. Они с братом жили как кошка с собакой с самого детства. Она еще помнит, как брат постоянно обижал ее, смеялся над каждым ее шагом. Родители каждый раз успокаивали их разводили по разные стороны, но нелюбовь друг к другу у них крепла с каждым днем. Не понимала Ждана, что брат ревнует сестру за то, что вся любовь матери и отца достается долгожданной дочке, а не ему. Его же с самого детства в строгости держали, отец вообще никогда своей любви сыну не выказывал, а мать только гладила его по голове, когда он от няньки и дядьки сбегал к ней, говорила, что он должен быть послушным. Вот и обижал он сестру, выливая на нее всю свою злобу за неполученную любовь. И с каждым годом он ненавидел сестру еще больше, так как росла она капризной самовольной девчонкой, которая считала, что все вокруг нее должны только и выполнять ее желания. Все самое лучшее доставалось Жданке, она не знала ни в чем отказа. Даже учить ее грамоте начали только когда ей десять зим исполнилось, а Будислава уже с шести учили всяческим премудростям и розгами били за неусердие. Ничему толку Ждана не научилась, только имя свое писать, да кое-как читать. От другой учебы она отказалась. Даже домашними делами ее не заставляли заниматься. Все дни она в своей горнице наряды мерила, да перед серебряным зеркалом крутилась и на торг ходила, обновы себе покупала.

Когда отец сообщил Будиславу, что тот поедет сопровождать обоз с невестой как старший мужчина, он пытался отговориться, но отец прикрикнул на сына и он пошел собираться в дорогу. И в этом он завидовал сестре, что ее в жены знатному богатому купцу отдают, а ему же досталась Анисья, которая совершенно не нравилась Будиславу. Да и не получалась у них семейная жизнь, ничего она не хотела для этого делать, все в горнице своей с няньками своими сидела.

Пока Будислав шел в свои горницы, думал, как он будет дорогой изводить Ждану и улыбался.

Глава 3.

Утро отъезда выдалось пасмурным, вот-вот дождь пойдет. Ждана в дорожном сарафане вышла на высокое крыльцо, возле которого ее поджидал богатый летний возок, в который была запряжена четверка лошадей и который Твердислав отдавал в качестве приданого дочери. Здесь же стоял еще один возок, в котором должны были ехать две девки прислужные, которых боярин отправлял с дочкой, чтобы всегда при ней были и помогали во всем. В возке еще были сложены личные вещи Жданы, которые понадобятся в дороге. Няня ехала в возке вместе с Жданой, чтобы догляд был. Были еще крытые телеги с сундуками с приданым. Возле телег ожидали конные вои, десять мужчин, которые должны были сопровождать обоз невесты. Четверо возниц и двое слуг тоже уже были на своих местах готовые к отъезду.

Возле крыльца была чуть ли не вся дворня, которая собралась поглазеть на отъезд Жданы. На дворе перед крыльцом стоял гул голосов. Ждана окинула собравшуюся толпу недовольным взглядом, прошла к своему возку, возле которого ее ожидал отец, быстро обнялась с ним. Она до сих пор была зла на батюшку, но подчинилась его слову.

- Береги себя, доченька. Будь осторожна в дороге, — сказал отец, отстранившись от Жданы. – Пусть дорога будет легкой, а встреча с женихом твоим радостной. Не посрами меня перед людьми чужими. Будислав будет рядом с тобой, поддержит, когда трудно будет.

Сидящий неподалеку на коне Будислав поспешил спрятать свою злую ухмылку.

Ждана ничего не стала отвечать отцу, только развернулась, поднялась в возок и села на сиденье, украшенное красным бархатом. От злых слов ее останавливало лишь то, что рядом с ней будет тот, о ком вот уже два года стучит ее девичье сердечко. В возок следом за ней тяжело поднялась ее няня Груда, которая была с ней с самого детства, единственная, к которой Ждана относилась спокойно, так как та не слишком утомляла ее занятиями, больше слушала и потакала желаниям девушки. Няня устроилась на сиденье напротив девицы, осенила себя защитным знаком: