Выждав минут сорок, в течении которых мы успели посетить столовую и плотно покушать, наш отдел загрузился в приснопамятный УАЗик и мы, наконец, выдвинулись на задержание Александра Лаптева.

Который, согласно моим (и не только моим!) догадкам, сейчас находился в полной прострации и слыхом не слышал, а так же ведать не ведал, какие страсти творятся вокруг его, в общем-то, ничем не примечательной и вполне себе одиозной, фигуры.

Ведь, ежели разобраться, такого вот, деклассированного элемента хватает в нашем, уверенно строящем светлое социалистическое будущее, государстве.

Наплевав на всё и вся, эти товарищи в наглую ставят личное впереди общественного. Зачастую нигде не работая и время от времени а, скорее всего, делая это на постоянной основе, попадая в такие вот, прямо скажем, нелицеприятные и очень опасные для здоровья, ситуации.

Хотя… Если сравнивать с той же мадам Валентиной Николаевной, то неизвестно ещё, кто больше вреда наносит обычным советским людям. Этот ханурик просто квасит по чёрному. Сидя на шее у сожительницы и, когда приходит срок, попадая в заведения типа Лечебно Трудовых профилакториев.

Локальное, так сказать, зло. Легко купируемое и потому, с моей точки зрения, само-собой, меньшее. Так что, разоблачая этих деятелей теневой экономики, пытающихся строить своё сомнительное счастье на искусственно ими же создаваемом дефиците, и избавляя гражданина Лаптева от тюрьмы я, очень на это надеюсь, со всех сторон и кругом прав.

Не знаю уж, свидетельницей каких мутных схем стала невинно убиенная уборщица. Да, если честно, мне это не особо и интересно. Своей головной боли хватает. А, если пытаться влезать во все тонкости и перептелии дел, заниматься которыми положено коллегам, служащим в других отделах, то никакой жизни ни хватит.

Не говоря уже о нервах. Ведь их, так или иначе придётся жечь, вникая во всю эту, прости Создатель за упоминание имени врага Твоего, чёртову мутотень.

Наученный горьким опытом и, памятуя, что все особо тяжкие преступления находятся в ведении прокуратуры, я даже не удивился, когда увидел, что представители этого славного ведомства решили привезти оба ордера лично.

Всё та же, светло-бежевая «Волга», за рулём которой сидел подтянутый тридцатилетний мужчина. И сопровождающая его, симпатичная и ухоженная двадцативосьмилетняя девушка.

Которая при виде меня состроила слегка недовольную моську и, отвернувшись, пренебрежительно фыркнула.

Успевший привыкнуть к такой, неоднозначной реакции особ противоположного пола, я даже не обратил на это внимания. Девичьи заморочки, не более.

И вообще, мне с этой, носящей более высокое звание фифой, в разведку не ходить. Да и совместным крещением детей заниматься, вроде бы, оба не собираемся.

Всё, как и в прошлые разы, прошло «как всегда». То есть, Анатолий Викеньтьевичь поручкался с прокурорскими, которые едва удостоили нас с Василием лёгкого кивка и, пошептавшись минуты три, в течении которых к нам присоединился, имевший немного угрюмый вид участковый, все четверо направились в подъезд.

Мы с капитаном, выдержали небольшую, так сказать, «паросекундную» паузу и, соблюдая, если можно так выразиться «субординационную дистанцию», двинулись следом.

Собственно, в этой ситуации наше присутствие в общем и целом, совсем необязательно. Разве что, придётся выступить в роли «силовой» поддержки. Но, никто не верил, что два пропитых ханурика смогут преподнести хоть какой-то сюрприз.

Ведь, ни прокурорские, ни Позняков, даже не заикнулись о том, чтобы вызвать милицейский наряд для усиления.

Мы неспешно поднялись на четвёртый этаж и, остановились перед стандартно оббитой дерматином дверью.

Работник прокуратуры несколько раз сильно стукнул в, гулко забухавшую «фанерно-дэвэпэшным» звуком преграду.

— Гражданин Пескарёв, октройте! — Хорошо поставленным, зычным голосом громко потребовал он. И, наверное, для придания пущей важности взятой на себя миссии, на весь подъезд возвестил. — Милиция!

С хера ли он назвался представителем немножко другого ведомства, я так и не понял. Хотя… Ежели разобраться, то «Откройте, Милиция» звучит гораздо привычней уху простому советского человека чем, «Откройте, Прокуратура»!

Да и не солидно, неверное, деятелям столь серьёзной конторы, лично разъезжать по всяким там алкогольным «малинам» и прочим, служащим прибежищем маргиналов, «блат-хатам».

Ответом на грозный призыв облечённого нешуточной властью сотрудника нашей советской прокуратуры была… первозданная тишина. Никто не спешил, быстро семеня и гулко топая, отворять двери. И, именно поэтому, процедуру пришлось повторить ещё один раз. А затем, начавший терять терпении сотрудник юстиции, обернулся и недовольно взглянул на «хозяина этой земли», старшего лейтенанта. Мол, «что делать будем»?

Тот, скорчив кислую рожу, индифферентно пожал плечами и даже, немножко попятился. Мол, «вы эту кашу заварили, вам и домино в руки».

Поняв, что не встретил понимания, деятель из прокуратуры, не терпящим возражения тоном, скомандовал Познякову.

— Пусть ваши ребята сломают дверь.

— Основания? — Явно не желая наживать на собственную жопу лишнего геморроя, моментально парировал тот. — Да и вообще… В таких случаях, нужно вызывать представителей ЖЭУ…

Понимая, что в конкретно этой ситуации он не прав, прокурорский не стал настаивать. И лишь, выражая недовольство от непредвиденной задержки и напрасно потерянного времени, еле слышно топнул, обутой в до блеска начищенный туфель, нижней конечностью.

Так как мы с Василием стояли на половину лестничного пролёта ниже, да и вообще, согласно сложившейся «табели о рангах» занимали самое, что ни на есть подчинённое положение, то участия в дискуссии не принимали.

Я так, вообще, отвернулся и уставился в расположенное горизонтально, прямоугольное окно.

В самом деле… Анекдотическая ситуация получается. Шестеро серьёзных людей собрались, чтобы задержать, то ли подозреваемого в убийстве сожительницы а, может, просто жертву чудовищного оговора, местного алкоголика. А им, таким важным и сердитым, попросту не открывают дверь.

Игнорируют, можно сказать, представителей власти. Нанося урон престижу и плюя в самую душу социалистической законности.

К счастью для всех, этажом ниже защёлкали замки и в приоткрышуюся щёлку высунулась седая старушечья голова.

— Спят они, ироды проклятые! — Поставила всех в известность она. И, пылая явно недобрыми чувствами к таким беспокойным соседям, доложила. — Всю ночь гулеванили, сволочи. И откуда только деньги берут! — Осмелев, наша добровольная информаторша, вышла на площадку и принялась жаловаться. — Сами бухают, а три рубля, что Лёнька месяц назад одолжил, так и не отдают!

— Здравствуйте, Марфа Ивановна. — Как знаток местных аборигенов, участковый выступил на передний план. — Так с кем, вы говорите, всю ночь пьянствовал ваш сосед Леонид Пескарёв?

— Так, с Ванькой Барановым и этим, что надысь с ЛТП вернулся, Лаптем. — Исправно все расклады стоящая на страже общечеловеческих ценностей, бдительная Марфа Ивановна.

— Понятно. — Резюмировал старший лейтенант и, пользуясь случаем, сбежал по лестнице и обратился к пенсионерке. — Марфа Ивановна, можно я от вас позвоню? И, предупреждая ненужные и вопросы, поспешно добавил. — В ЖЭУ.

— Надысь? — Повернулась в сторону старшего лейтенанта правым ухом старушка. — Кудысь?

— В жилконтору. — Незаметно вздохнув, терпеливо объяснил въедливой бабушенции участковый. — Нам с Леонидом Пескарёвым срочно побеседовать надо, а он, видите, не отрывает.

— Так пьяный патаму шта. — Выдала очевидное предположения престарелая помощница милиции. — Говорю же, зеньки залил, и дрыхнет. — И тут же, уловив основной посыл в речи старшего лейтенанта, пытливо взглянула на него выцветшими глазами. — А в домоуправу вам зачем?

— Так, слесаря вызвать. — Спокойно и, явно «поймав» неторопливую и умиротворённую волну, на которой нужно общаться с маленькими детьми и доживающими свой век представителями старшего поколения, сказал участковый. И, не дожидаясь следующего, очевидного вопроса, типа «зачем вам слесарь», пояснил. — По закону, дверь ломать мы не имеем права. А так, вызовем рабочего и он, быстро и аккуратно вскроет замок.