Искоса посматривая на хмурые лица сослуживцев, я понял, что я не один такой. И все поголовно, чуточку удивлённо оглядываясь, мысленно задают себе один и тот же вопрос.

«Что я здесь делаю»? — Было написано на недовольных мордах, призванных в ряды советской армии будущих бойцов. Ну а некоторые, отличающиеся особо нежным складом ума и утончённостью характера, явно хотели произнести вслух, жалобное и просительное, «мама, роди меня обратно»!

Но, так как заботливые родительницы остались дома и в прошлом, а их функции на ближайшие два года взяли на себя старшины, сержанты и такие же, но прокантовавшиеся «в сапогах» немного больше, молодые люди, именуемые в просторечии ёмкими словами «черпак», «дед» и «дембель», всем пришлось вставать.

Потом мы напялили «форму одежды номер раз», кое-как застелили койки и, под подбадривающие выкрики двух ефрейторов, выбрались на зарядку. Где, нас по-быстрому поставили в известность, что мы теперь — «взвод». И входим в состав, имеющей такой-то и такой-то номер, роты.

И, так как, по всей видимости, большего салагам знать было не обязательно, нас начали учить накручивать портянки. Что оказалось не таким уж и сложным. Ну, по крайней мене, у меня получилось с первого раза.

К тому же, инструктировавший нас, более опытный товарищ заверил, что «после того, как натрём ноги, сами сообразим».

И, вдохновлённые этими вот, архиважными знаниями, а так же окрылённые и выкриками обоих ефрейтором мы, дружно топая, приступили к своей первой пробежке.

Для меня, в общем и целом, утренний кросс не представлял особых проблем. Чего нельзя сказать о некоторых товарищах по взводу. Не то, чтобы все поголовно были катастрофическими задохликами но, примерно треть «списочного состава» пребывала явно не в лучшей спортивной форме.

Да и вчерашние возлияния тоже, как ни крути, на парнях сказывались. Выходя с потом и сопутствующей физическим нагрузкам одышкой. Громкой, тяжёлой и вызывающей у меня лёгкое подобие снисходительной улыбки.

Так что наша, поначалу выглядевшая компактной и имевшая волне себе «товарный» или, если кому-то не нравится это, не совсем уместное в армии слово, пусть будет «кондиционный» вид, колонна, постепенно начала приобретакть очертания всё больше и больше растягивающейся цепочки.

Ну, или стала походить на вяло ползущую гусеницу. Голова которой каким-то волшебным и загадочным образом отделилась от тела и, по непонятным никому делам, удалялась всё дальше и дальше от «туловища».

Минут через пять, то есть, по моим, весьма приблизительным прикидкам пробежав, (а кое-кто и промучившись) около километра, появились первые «не боевые потери».

Те, кто не сумели накрутить портянки правильно, закономерно начали ощущать дискомфорт от появившихся складок. Натирающих ноги и превращая, простую и, в общем и целом, пользительную для здоровья процедуру, в болезненную пытку.

Бедолаги стали замедляться, отставая даже от слабейших, не поддерживающих физическую форму на должном уровне, неумех. Потом, постепенно, начали переходить на шаг. Тихонечко матерясь и заметно прихрамывая. И, в конце-концов, наплевав на гордость, принялись усаживаться прямо на землю. Чтобы стащить доставляющие неимоверные страдания сапоги и, сбросив ужасный, и казавшийся таким нелепым, по сравнению с обычными хлопковыми носками, кусок ткани, с опаской вытянуть натруженные ноги.

К чести обоих, приставленных следить за кучкой неоперившегося молодняка ефрейторов, они стали делать из этого трагедию. А, синхронно и снисходительно ухмыльнувшись, отдали команду.

— Взво-од, сто-ой, раз-два! — Прозвучало в начале и в хвосте, окончательно потерявший всякое подобие организованной группы и напоминавшей скорее, даже затрудняюсь подобрать определение, что, бывшей колонны. — Отдых пять минут! Всем переобуться и постарайтесь в этот раз намотать портянки как следует!

Мы подождали десяток секунд, пока к головной группе подтянулись отстающие и, более-менне ровными рядами уселись на первую, начавшую робко пробиваться, траву.

Я, хоть и не имел раньше дела с портянками, всё-таки с первого раза ухитрился обуться как следует. Но, не желая выделяться, не стал игнорировать команду и, стащив сапоги, с наслаждением пошевелил голыми пальцами. Мимоходом поудивлявшись, откуда у меня такие умения. Ну, не в Пярнусской же школе милиции учат этому, очень полезному и чрезвычайно благому навыку?

Хотя, может я, как и «основная», вырвавшаяся вперёд группа парней, родом из сельской местности?

Почему решил, что показавшие себя с ходу и с лучшей стороны молодые люди не городские жители? Ответ — да хрен знает! Просто, было в них что-то такое… Неуловимо-основательное. Дававшее понять о чуть большей приспособленности к реальной жизни и сопутствующим ей бытовым проблемам и предстоящим армейским трудностям.

Да и, безо всяких подсказок понятно, что те, кто умет как следует с первого раза управиться с портянками — явно не рафинированные интеллигенты. Посвящающие досуг игре на скрипочке и с первого класса читающие Александра Сергеевича Пушкина в подлиннике.

Хотя… Я ж на гитаре, да и на пианино, худо-бедно тренькаю. Да и с творчеством классика мировой литературы, надеюсь был знаком. А портянками пользоваться умею. Про свою силу и выносливость, тоже упоминал. Так что, не стал вслух навешивать ярлыки и, дождавшись команды, накрутил немного проветрившиеся куски ткани, затем натянул сапоги и занял место во главе колонны.

В виду природной скромности и чувства коллективизма вперёд вырываться не стал. И так знаю, что если возникнет необходимость, обгоню любого из нашего, совсем недавно сформированного взвода. И даже с кем-нибудь из парней на плечах.

Но, памятуя о том, что здесь я не то, что не на «законных основаниях», а вообще чёрт знает (прости, Создатель, за упоминание имени врага Твоего) по какой причине и неведомому выверту судьбы, предпочёл не выделываться. Ведь самые первые, впрочем, как и те, кто плетутся в хвосте, всегда на виду.

А с середнячка, не хватающего звёзд с неба, но и не портящего свой неуклюжестью статистику, спрос маленький. На таких не возлагают особых надеж и, как следствие, скромные, умеющие держаться в тени, получают по шапке гораздо, гораздо меньше. И реже.

В общем, «долго ли, коротко», «худо ли, бедно ли», а наше «воинское формирование», отмотав положенное количество километров, вернулось в часть. Никто не умер, не стёр себе ноги до самой жопы и, в предвкушении неминуемого завтрака, абсолютно на всех «мордах лица» засияли предвкушающе-радостные улыбки.

Разносолами, правда, не потчевали. Но и голодом новобранцев, так же как и всех остальных, отдающих воинский долг Родине, морить никто не собирался. На столах мы увидели алюминиевые миски с помесью тушеной капусты и картошки. В которой то и дело попадались куски варёного сала. А так же лежал чёрный хлеб с небольшими порциями масла и стояли стаканы с чаем.

— Бигус, бля! — Просветил меня усевшийся рядом солдат.

Но, несмотря на показное недовольство, смёл всё за, как мне показалось, считанные секунды. А потом, заинтересованно-голодным взглядом, посмотрел на мою порцию.

«Вот уж хуюшки»! — Моментально сориентировавшись в окружающей действительности и приняв единственно правильное решение, мысленно, обозначив своё твёрдое и бескомпромиссное «нет», молча отреагировал я. (То есть, прости пожалуйста, дорогой товарищ, самому надо.)

И, пододвинув к себе, мою первую в жизни армейскую хавку, бодренько заработал ложкой. Денег на магазин нет, что делать дальше, вообще хуй знает (то есть, прошу прощения, я пока не определился с дальнейшими планами), а протянуть ноги с голоду — та ещё, в кавычках, «заманчивая» перспектива.

Кстати, уничтожая содержимое миски, краем глаза заметил, что оба ефрейтора не уселись за общий стол. А, с довольными мордами скрылись на кухне. Где, к гадалке не ходи, получили на завтрак что-то, пусть чуть-чуть и не намного, но всё-таки повкуснее «бигуса».