— Благодарю вас, генерал, это решение обеспечит вам попадание в рай, — пробормотал я. Погасив сигарету, повернулся и вновь с улыбкой взглянул на Вайленда. — Пусть принесут ящик с инструментами, и пойдем посмотрим на вашу новую игрушку.

Создавать могильные склепы в виде металлических цилиндров высотой около шестидесяти метров пока еще не вошло в моду, но если бы это произошло, то колонна на объекте Х-13 стала бы эталоном. Она была и холодной, и сырой, и темной, то есть имела все, что соответствовало представлению о склепе. Мгла скорее подчеркивалась, чем рассеивалась, тремя крошечными лампочками, установленными на вершине, в центре и в нижней части колонны. В ней было жутко, мрачно, гулко, и человеческий голос, отдаваясь эхом в этом черном пещерном помещении, звучал как глас ангела, произносящего ваше имя в день Страшного Суда.

Это место похоже на чистилище, куда человек попадает после смерти, а мне похоже посчастливилось попасть «до». Впрочем, возможно, очень скоро мне предстоит попасть в чистилище вновь, — подумал я мрачно.

Цепляясь за мокрые скользкие металлические скобы, приваренные к внутренней поверхности колонны, с тяжелым мешком за спиной, в котором лежали приборы для тестирования электрических цепей, я спускался вниз, кляня в душе уже мертвого инженера. — На всем пути не было ни одной площадки, на которой можно было бы передохнуть.

Обычно хозяин идет впереди гостя, показывая свои апартаменты, но Вайленд пренебрег этим обычаем и спускался следом. Возможно, он боялся, что я не упущу случая заехать ему ногой по голове, чтобы он упал и разбился насмерть. Его охрана, двое с холодными, неподвижными, настороженными глазами, двигалась за ним. Ларри и генерал остались в «Сверхсекретной» комнате. Вайленд конечно понимал, что Ларри не способен контролировать каким-то образом генерала, но не боялся этого. Не боялся, что генерал, воспользовавшись своей свободой, выкинет какой-то трюк. Это казалось мне прежде необъяснимым, но сейчас я знал ответ на этот вопрос. Вернее, я думал, что знаю.

— Откройте люк, Кибатти, — приказал Вайленд.

Более высокий из двух мужчин нагнулся, отдраил крышку люка и, повернув ее на петлях, открыл проход вниз. Я заглянул внутрь узкого стального цилиндра, ведущего к люку батискафа, и обратился к Вайленду:

— Нет никакой необходимости, чтобы кто-то из вас спускался со мной, это только будет нервировать меня.

— Неужели вы подумали, что я позволю вам спуститься одному? — холодно спросил он. — Или снова решили прибегнуть к вашим трюкам?

— Не будьте идиотом, — устало проговорил я. — Можно испортить и в вашем присутствии что-нибудь в приборной доске или предохранительной коробке, с тем чтобы навсегда лишить батискаф возможности передвигаться. И ни вы, ни кто-нибудь из ваших парней ничего бы не поняли. Но я заинтересован в том, чтобы заставить эти моторы работать, чтобы покончить со всем этим. Причем чем скорее, тем лучше, — я посмотрел на часы. — Сейчас без двадцати одиннадцать. Мне потребуется часа три, чтобы обнаружить неполадки. И это самое меньшее. Да, перерывы для отдыха тоже будут необходимы. Я постучу в люк, когда потребуется.

— В этом нет нужды. — Вайленду это не очень-то нравилось, но он был вынужден выполнять мои требования. — В кабине батискафа есть микрофон, соединяющийся с помощью системы проводов с тем помещением, где мы были. Имеется и кнопка вызова. Дайте нам знать, когда вам понадобится отдых.

Я кивнул Вайленду, спустился к люку батискафа по скобам, отдраил его, спустился внутрь и задраил за собой. Открыл тяжелую стальную дверь кабины батискафа, вошел внутрь и задраил дверь за собой. Ничто не изменилось. Все было так, как я помнил. Кабина была значительно усовершенствована по сравнению с ее предшественницей, она стала гораздо больше,  форма ее из шаровидной превратилась в яйцеобразную. Но небольшая потеря прочности из-за этого не имела большого значения, так как батискаф был предназначен для использования на глубинах до восьмисот метров. Зато улучшился обзор и внутри кабины стало гораздо комфортнее. Три иллюминатора диаметром по семьдесят сантиметров имели форму конуса, поэтому давление морской воды лишь сильнее прижимало их к корпусу батискафа, обеспечивая герметичность. Окна иллюминаторов казались очень хрупкими, но я знал, что они изготовлены из плексигласа специального состава и что каждое из них, могло выдерживать нагрузку до пятисот тонн. А такая нагрузка более чем в полтора раза превышала ту, которую они будут испытывать даже на глубине восемьсот метров.

Что касается самой кабины, то она представляла собой конструкторский шедевр. Шестая часть внутренней поверхности кабины, была занята приборами, циферблатами, блоками предохранителей, распределительными щитами и разнообразным научным оборудованием, которое нам вряд ли потребуется.

С одной стороны кабины находилась панель управления батискафом: запуск двигателей, регулирование числа оборотов, включение переднего или заднего хода, включение прожекторов и дистанционное управление захватами, установленными снаружи, регулировка системы регенерации воздуха, управление выдвижным рычагом, позволяющим удерживать  аппарат неподвижно вблизи морского дна. Был один незнакомый мне рычаг. Под ним табличка «Управление буксировочным канатом».  Я сразу не мог сообразить, что это такое, но через несколько минут раздумий установил следующее: к корме батискафа прикрепили барабан с намотанным на него канатом. Конец каната привязали к скобе, приваренной к нижней части стенки шлюза. Идея заключалась не в том, чтобы подтягивать батискаф к буровой по дну моря в случае какой-либо аварии, так как при этом потребовалась бы во много раз большая мощность, чем у двигателя этого барабана, а в том, чтобы решить довольно хитрую навигационную проблему, заключающуюся в точном возвращении батискафа к буровой.

Теперь наконец-то я понял, почему Вайленд не очень сильно возражал против того, чтобы я остался один внутри батискафа: уплыть я не мог — был привязан к буровой.

Кроме приборов, в кабине были только три небольших стула с полотняными сиденьями, и полка, на которой лежало несколько кинокамер различных фирм и другое оборудование для подводной съемки.

Быстрый, но внимательный осмотр всего этого интерьера я произвел довольно быстро. Первое, на что я обратил внимание, был микрофон, висящий рядом с одним из стульев. Вайленд был человеком недоверчивым, и он, скорее всего, захочет удостовериться, работаю ли я. Вполне возможно, что микрофон устроен таким образом, что работает даже находясь в состоянии «выкл.», что позволит Вайленду понять, ориентируясь на характер звуков, работаю я или нет, хотя он, конечно, не сможет определить, чем именно я занят. Но, видимо, я переоценил Вайленда: проверив, убедился, что это обычный микрофон.

Следующие пять минут или около того я уделил проверке каждого прибора, находящегося в кабине, за исключением двигателей: если бы у меня получилось их запустить, то дежурящий у входа в шлюз, наверняка почувствовал бы вибрацию.

После этого полез в электрораспределительный щит и отсоединил штук двадцать разноцветных проводов, оставив их свободно висеть. Один из них подключил к амперметру, остальные приборы из мешка выложил на пол и на один из стульев. Таким образом создал впечатление, причем весьма убедительное, что я здорово потрудился.

Улечься на узком дощатом настиле, вытянув во всю длину ноги было невозможно, но меня это не смутило. Все равно как спать — лишь бы спать! Прошлой ночью я ни на минуту не сомкнул глаз. Кроме того, за последние двенадцать часов мне пришлось пройти через такие испытания, что я смертельно устал. Нужно было выспаться. И я уснул.

Когда я проснулся, часы показывали половину третьего. Для меня это было необычно: как правило, когда требовалось, я мог поставить в уме на нужное время воображаемый будильник и проснуться еще до наступления этого срока. Но в этот раз я проспал. Чертовски болела голова, воздух в кабине был тяжелым и влажным. В этом оказался виноват я сам — не настроил должным образом систему регенерации воздуха. Я включил ее на максимум и через пять минут, когда голова начала проясняться, по микрофону попросил, чтобы открыли крышку люка шлюза. Тот, кого они называли Кибатти, спустился вниз и тремя минутами позже я уже стоял в «Сверхсекретной» комнате.