Полностью отдавая себе отчет, что новая тема заставит его гостя сидеть и слушать достаточно долго, Брайс поднялся и в очередной раз наполнил кружку Жосса.

– До нашей встречи, – обратился он к гостю, – сложилось ли у вас какое-нибудь впечатление о Гунноре из Уинноулендз?

Жосс, аккуратно и, как он надеялся, незаметно отодвинув полную кружку за пределы своей досягаемости, задумался.

– Отчасти да, – ответил он. – Из того, что мне рассказали, я смог заключить, что она была замкнутой, недружелюбной и своекорыстной.

– Как проницательно, – пробормотал Брайс. – В ней все это и было. Я знал ее с раннего детства. Земли моего отца граничили с землями Аларда, и две семьи неизбежно существовали в условиях некоторой близости. Гуннора была на несколько лет моложе меня, и тем не менее именно с ней я учился танцевать, именно ей я подпевал, когда нас приглашали спеть родителям наши детские песенки.

– Вам она не нравилась, – предположил Жосс.

– Не очень. Я уважал ее, потому что она была умна и, когда направляла свой ум на дело, искусна. Но… – Густые брови Брайса поползли вниз, на его лице появилось выражение напряженного раздумья. – Она всегда излучала какое-то высокомерие, будто в глубине души думала: «Я лучше, чем вы, но присоединяюсь к вашим бессмысленным занятиям только потому, что как раз сейчас мне нравится это делать».

Брайс взглянул на Жосса.

– Она могла быть жестокой. Одна из женщин нашего дома, служанка ее отца, влюбилась в конюха – красивого, но безмозглого парня, который был на несколько лет моложе, – и он отверг ее. Гуннора, притворяясь, что утешает бедную, униженную женщину, сказала, что особе в ее летах и с ее внешностью лучше привлекать внимание мужчин своего возраста.

– Без сомнения, разумный совет, – заметил Жосс.

Брайс мрачно улыбнулся.

– Верно. Если не считать того, что она не удовольствовалась этим. Она стала предлагать служанке подходящего, по ее мнению, мужчину – полуслепого старого дурака, жирного и вонючего, законченного бездельника. Сказала, что за ним нужно ухаживать, но Кэт – служанку звали Кэтрин – вполне справится с этой работой.

– Немного бессердечно.

– Более чем! Если бы вы видели этих двух мужчин: один – сама привлекательность, второй – сама мерзость. Гуннора ясно дала понять Кэт – она считает, что Кэтрин выглядит так же, как тот мерзкий старик.

– Я начинаю понимать, что вы имеете в виду, – произнес Жосс. Это было похоже на ничем не оправданное злобствование. – А Гуннора? Она была красивой? – Жосс видел ее после смерти, и ее черты казались достаточно правильными. Но мертвое лицо не может подсказать, каким оно было в жизни, когда его оживляли десятки самых разных чувств.

– Она могла бы быть очень красивой, – ответил Брайс. – Густые темные волосы, безупречная кожа, большие темно-синие глаза, как и у ее сестры. Но подбородок слишком маленький. Само по себе это вряд ли уменьшало ее привлекательность, но в сочетании с поджатыми губами эффект был слишком сильным, чтобы его не заметить.

– Вы хорошо ее изучили, – заметил Жосс.

И снова мимолетная улыбка.

– Подразумевалось, что она станет моей женой.

– Однако она любила вашего брата и не любила вас.

Брайс задумался.

– Мой брат определенно любил ее. А вот что касается Гунноры… – Казалось, он не мог подобрать слова.

– Когда все это началось? – пришел ему на помощь Жосс. Ему часто доводилось наблюдать, что люди рассказывают истории лучше, если побудить их начать сначала.

– Ну что ж, когда ей исполнилось восемнадцать, отец объявил ей, что наступило время официально объявить о нашей помолвке. К тому времени мой покойный отец уже давно убедил меня, что этот брак в моих интересах: коль скоро я унаследую Родербридж, союз с Гуннорой объединит наше поместье с Уинноулендз. Это была здравая мысль, и я все прекрасно понимал. Что касается женитьбы на Гунноре – у меня все равно не было каких-то особенных чувств к кому бы то ни было. Не было никакой другой женщины, которую я бы любил, но даже если бы и была, это не сыграло бы существенной роли. И, как я уже говорил, Гуннора была умна, привлекательна и сообразительна. – Он искоса взглянул на Жосса. – Что еще мужчина может ждать от своей жены?

– И в самом деле, – пробормотал Жосс.

– Однако Гуннора не согласилась. Она вела себя так, будто для нее вся эта помолвка – невероятный сюрприз, чего на самом деле просто не могло быть. Она заявила, что не желает выходить за меня замуж, а когда от нее потребовали объяснений, ответствовала, что как муж я ей совершенно не нравлюсь. Для Аларда этого оказалось недостаточно. Он начал целую кампанию, чтобы заставить ее изменить решение. Алард запирал ее в комнате, угрожал поколотить, отнимал ее восхитительные наряды и оставлял вместо них негодное старье, но все это она принимала с каким-то восторгом самоистязания, подобно мученице, перед которой выкладывают орудия пыток. Гуннора была достаточно смышленой, чтобы понять: если она будет вести себя так, словно наказания удовлетворяют ее извращенное упрямство, вместо того чтобы заставить повиноваться, тогда они, скорее всего, быстро прекратятся. Что и произошло. Алард был простой человек, бедный дурачок, не чета его старшей дочери.

– И вы думаете, что все это время настоящей причиной отказа была ее любовь к вашему брату?

Брайс озадачился.

– Не знаю. Похоже на то, если посмотреть. То есть, понятно, ее разговоры о нежелании стать женой и игрушкой богатого человека – да, я был богатым человеком, к тому времени мой отец уже умер – ничего не значили. Было что-то еще. Она изучила меня достаточно хорошо, чтобы понимать: я не стану превращать ее в игрушку! – неожиданно воскликнул он. – Возможно, я не любил Гуннору, но я уважал ее. И жизнь богатого человека, уверяю вас, лучше, чем что-либо другое.

– Вам не нужно убеждать меня, – ответил Жосс. – Почему же она не сказала, что хочет выйти замуж за Оливара? Если он, конечно, просил ее об этом?

– Он просил, бессчетное число раз. Но Гуннора каждый раз заявляла, что отец не согласится с этим, так как ее мужем должен стать либо старший сын-наследник, либо – никто.

– Так и было?

Брайс пожал плечами.

– Не знаю. Думаю, да. В любом случае, мне надоела вся эта неприятная история. Однажды летним вечером я пригласил Диллиан на прогулку под луной. Это случилось после семейного праздника, где все мы выпили слишком много, чтобы оставаться благоразумными. Она выглядела так прелестно, левкои источали такой сладкий аромат… И соловьи пели только для нас… – Неожиданно Брайс умолк. При этом воспоминании на его лице появилась улыбка. – Я еще не понял, что происходит, а мы уже целовались. Думаю, это была в основном ее инициатива, хотя, наверное, не по-рыцарски так говорить. – Улыбка снова осветила его лицо. – Она была чудесной девушкой, сэр Жосс, я не смог устоять. Не скажу, что очень старался. Наша женитьба казалась счастливым разрешением, и мы поженились. Остальное вы знаете.

Улыбка внезапно погасла. Брайс повернулся к очагу, чтобы подкинуть дров. Заметив, как ссутулились его широкие плечи, Жосс почувствовал, что было бы слишком жестоко настаивать на продолжении этой части истории.

Выждав, по его мнению, достаточное время, он спросил:

– И затем Гуннора пришла в Хокенли?

– Нет, – сказал Брайс со вздохом. – Она ушла раньше. По ее словам, это был единственный способ прекратить нападки отца. «Я собираюсь стать монахиней, – сказала она ему. – Тогда я не буду отвечать ни перед кем!» Алард заметил, что в таком случае ей придется отвечать перед Богом и аббатисой, но Гуннора заявила, что уж насчет этого она позаботится.

– А что почувствовал Оливар, когда женщина, которую он любил, захотела стать монахиней?

– Он сказал мне, что она делает все лишь затем, чтобы избежать брака со мной, – ответил Брайс. – Право, когда оглядываешься назад, все это выглядит довольно глупо. Если бы она немного подождала, у нее не было бы причин беспокоиться, потому что я женился на ее сестре. В любом случае, ее замысел был таков: остаться в Хокенли на год, а затем, когда придет время первого из постоянных обетов, заявить, что она передумала. Она решила начать свою жизнь в обители как монахиня, полная набожности и энтузиазма, а затем мало-помалу становиться все менее дружелюбной и все менее послушной. Она была совершенно уверена, что если будет действовать таким образом, аббатство крайне обрадуется, увидев ее спину