— Я пойду, — говорю я. — Выведу их.

Соль глядит на мрачные лица снага. На канистры.

— Один не пойдешь, — решает она, — я с тобой. Так вернее будет.

Вскакивает — на сей раз на толстый бетонный бортик, обрамляющий спуск в подвал, и еще раз говорит всем, негромко:

— Расходитесь. Идите домой — к тем, кто уцелел.

Спрыгивает. Снага, настороженно глядя друг на друга и на нее, начинают понемногу оттягиваться прочь от крыльца. Но далеко не уходят.

— Мы с Мотей тут посторожим, — говорит Клара.

А мы с Соль спускаемся в подвал. Керосин хлюпает под подошвами.

— Так, ну эти нас не убили, — рассуждает Соль, сбегая по ступенькам. — Теперь надо, чтобы те тоже не убили. Такое неблагодарное дело — спасать разумных, только и успевай уворачиваться от спасуемых… спасомых… ну ты понял.

Притормаживаю ее за плечо:

— Слушай. Ты говоришь, у тебя, ну… близкий чело… короче, близкий погиб.

Вспоминаю здоровенного снага на мотоцикле. «Вон с моего комбината!» Мощный был дядька… и про что сказать? Сильно не расстраивайся? «Жизнь собиралась прожить», — надо же.

— Я так понял, это сегодня случилось? Сочувствую, — слово «соболезную» вылетело из головы напрочь, но хоть так.

Соль кивает:

— Да… Генрих… многое для меня значил. Меньше, чем они все думают… но больше, чем думала я сама. Наверное… Наверное, я и правда мутант без сердца, потому что не чувствую… ничего, словно ледышка какая-то внутри. Хочу только как-то уже всех развести краями. Генрих делал бы именно это. Прикроешь мне спину?

— Конечно, — говорю я.

Мы стоим уже на нижней ступеньке, и я пытаюсь понять, что происходит в подвале и как бы не получить в лоб, например, кирпич от Горюновича. Или просто пулю. От кого угодно.

Дверь — деревянная, но тяжелая, обитая по краям жестью. Глухая.

— Эй! — кричу. — Пацаны!

Ответа нет.

— Они там глубже забились, нах, — любезно подсказывает снага сверху.

Ладно… Со всей силы дергаю дверь, одновременно пытаясь укрыться сбоку, за косяком… ага, щас! Чуть не брякнулся, поскользнувшись на невидимом льду: видать, Буран швырялся.

Отмычки Соль тут тоже не помогут: засов внутри. Значит… кладу руку на дверь. Чувствую засов… Крепкий, падла… Опять накатывает странное чувство преходящести. Наверно, не то чувство, которое должен испытывать парень в семнадцать лет. Ну ничего не попишешь, инициация меня не спросила… Готово. Засов сгнил. Еще рывок! Дверь со стоном распахивается.

По-прежнему ни водяных стрел, ни выстрелов… ничего. В подвале темно. Я и Соль — слева от входа, за стенкой.

— Пацаны, это я! Андрей.

— Ну что, осажденные, уже всех крыс доели? — одновременно со мной кричит Соль. Этакая искусственная бодрость в голосе.

И ее реплика вызывает движение, звук, шорох…

— Пока не надо! — голос Федьки.

Что «не надо»? Все-таки стрелять собрались?

— Я говорю, это я!!

— Андрюха? Тебя парламентером послали? — Сицкий.

— Переговоров не будет! — Долгоруков. — Эти ублюдки за нападение на опричников понесут наказание по закону!!

— Так, пацаны, без паники, — Соль еще улыбается. — Если вы выйдете спокойно по одному, сложив оружие — я гарантирую, что ничего вам не сделают!

— Да какие переговоры⁈ Просто — выходите! — ору я, и одновременно пихаю Соль: не мешай, мол! — Можно!

— Кому мы должны верить, Усольцев? Тебе? Ты заодно со снага!! — яростно кричит из темноты Лев.

— Что ты несешь? — спрашиваю я. — Пацаны, выходите!

И…

— Нет! — рычит Лев кому-то там, в подвале. — Это подстава! Вы же слышали: с ним она!

Снова наезды на Соль?..

— Она нормальная! — ору я. — Она, блин, пытается вытащить вас живыми! Пацаны, все, я захожу! Не стреляйте!

— Стой, Андрей, — неожиданно жестко говорит Федька Суворин. — Или буду дышать.

— Федька, ты сдурел?..

— Где старшие по званию? — мертвым голосом спрашивает Федор. — Почему ты опять один? Почему с тобой только снага, намеревавшаяся нас уничтожить?

Я открываю рот, чтобы ляпнуть «так получилось», и понимаю, что это не те слова. А что сказать еще?

— Бросили вас ваши старшие! — кричит Соль. — Эту ситуацию разрулим сейчас мы с вами — или те, наверху, с керосином и жаждой мести! Ясно?

— Ну ты же видел, я случайно от вас откололся, — рычу из-за косяка. — Потом… случайно встретил Соль. И вот мы здесь. Блин, да мы ритуал крови прервали!.. Остановили это вот все!

Повисает странная пауза. Может, зря я про ритуал…

— Дай-ка я повторю, как понял, — говорит Ганя, голос непривычно усталый. — Ты случайно встретил мутанта, вместе с которым чего-то там сделал в ритуале магии крови? Ритуал вы тоже случайно нашли, а? А нас? Может, вы нас теперь в жертву собрались принести… случайно?

Понимаю, что Долгоруков зря времени не терял. Покуда они здесь были заперты — снова прокомпостировал всем мозги насчет опасной мутантки, мутящей опасные мутки. И главное… с определенной стороны все звучит логично!

— Что ты несешь, Ганя? Да вас до сих пор не сожгли только потому, что Соль сюда к вам спустилась! И то… Пацаны, вам нельзя тут сидеть, понимаете?.. Надо уходить. Давайте без глупостей?

— Давай без глупостей, — хрипло и громко говорит Лев из темноты. — Без глупостей будет так. Эта снажья девка сейчас выйдет в центр комнаты. И я ее арестую — придержу светом. Что конкретно за мутант, что за делишки с магией крови — трибунал разберется. Ты с нами? Тогда скажи ей это сделать. А она пускай скажет всем снага сверху, чтобы тоже сложили оружие. Всех арестуем! Всех!

— Но ведь…

— Но ведь он прав, Усольцев, — говорит Федька. — Именно так — правильно. По закону.

— Да задрали уже выкобениваться! — не выдерживает Соль. — В жопу себе засуньте свой закон! Не хотят спасаться — путь горят, нах. Мы им предложили нормальное решение — выйти по одному. Они отказались. Уходим.

«Ну конечно! — доносится из подвала. — Вид делает!» Кажется, один Славик — другому.

— Уходим, Андрюха!

Ска, и эта еще психанула… Их же таки сожгут!

Отметаю мысль ляпнуть «я не уйду», чтобы и она не ушла.

— Соль! Подожди. Я сейчас с ними нормально договорюсь.

Мгновение она на меня смотрит, потом кивает. Рычу:

— Вы понимаете, что залиты керосином? Носом понюхайте! Если уйдем — сгорите. Какие вам, нах, аресты⁈ Живыми хотите остаться? Головами думайте!

В подвале молчат, соображаю судорожно, что им предложить. Ведь было же моделирование переговоров на «Решете»!.. Только не таких.

— Значит так: мы сейчас к вам заходим спокойно, все нас хорошо видят. Не дергаясь. После этого… кто-то из вас идет и выглядывает наверх. Оцени́те цистерну горючки — она там рядом стоит. И вообще ситуацию. И потом нормально поговорим. И вы тогда согласитесь: чтобы Соль нас всех вывела — это единственное решение. Единственно для вас… то есть для нас верное. Договорились?

В подвале шушукаются, Соль пожимает плечами — ну посмотрим. Кажется, голоса разума принадлежат Сицкому и Тургеневу, Буран тупит, Долгоруков стоит на своем. Остальные хотят от меня и Соль каких-то гарантий, но не понимают, каких.

Наконец…

— Винтарь оставь! — кричит Сицкий. — Без него заходи. И она — без оружия. Такое условие.

— У меня тоже условие, — говорю я, глядя на Соль. Всю замученную. — Никакого Света. Вы должны поручиться за Льва.

По голосу Долгорукова слышно, что он уязвлен:

— Я сам за себя поручусь! Ну что же. Вижу, меня снова не хотят слушать. Ладно, господа. Воля ваша! Пускай эта… снага спускается. Я не применю магию и вообще не причиню ей вреда, если, — он усмехается, — все так, как нам говорит Усольцев. Слово дворянина, слышишь… Соль?

— Теперь твое решение, — говорю я ей.

Соль закатывает глаза:

— Ладно, Мясопродукт. Только ради тебя. Эй, Мотя, катану подержи! Береги, как уши бережешь.

Пока Соль поднимается, чтобы передать меч, я вхожу, прислонив винтовку внизу. Лучше, если я войду первым.