— Вы сможете приступить к обязанностям в царской библиотеке после полного выздоровления, — сухо ответил Коркунов. — Если же Государь сочтёт вас достойным.

— Благо Праотцам, безумец оставил мне по одному глазу и руке, — попытался пошутить библиотекарь, но его прервал острый кашель.

— Раз разговор зашёл о сумасшедших, господа, — всполошился сыщик, увидев простор для своих вопросов, — не могу не надеяться, что меня пустят к завалам, под которыми погиб Миазм Алчности, в быту Яков Полынь.

— Если только царь снимет защиту с Собора, — вмиг посуровел Киноварный. — Спешу вас уверить, при обрушении подземелья не выжить. К допросу Юлии Скобель и телу Вылко Инецгоя вы получите доступ только по решению тайной службы.

Не успел сыщик выпрямиться, как вновь присмирел под властным напором Киноварного. Он обратился на князя, но тот дал понять, что полностью поддерживает нынешнего Главу Собора.

— Что ж, — грустно покривился сыщик, будто признавая поражение в ещё не начавшейся игре. — Хотя бы позвольте справиться о судьбе гражданки Кагорты.

— В краю Собора её нет, — с готовностью ответил Киноварный.

— Как и в поезде, прибывшем на станцию Изымиречной, — подхватил сыщик.

— Полагаю, Кагорта использовала отбитый у опричнины поезд как уловку.

— Опричнина, — посмаковал слово Песня. — Не вериться, что разгром на станции устроила весьма престарелая сударыня. Видел печального смотрителя, сидящего у огромной кучи пепла, бывшая его домом, а неподалёку постоялый двор нетронутый. Как хорошо, ведь там разливают лучший квас, что я пробовал. Жаль, не удалось насладиться им в тишине. Его захватили побитые опричники. Жутко злые господа. Хотя смертей среди них нет.

— Госпожа Кагорта применяет силу при необходимости и редко переходит черту дозволенного, — сказал Киноварный.

«Привычка обелять бывшую хозяйку долго из него не выветрится», — заключил справившийся с кашлем библиотекарь.

— И всё-таки она готовила заговор против Государя? — спросил сыщик.

— Всё-таки готовила, — согласился Киноварный. — Потому всем верным служителям отчизны придётся постараться, чтобы найти её. Никто не знает больше тайных троп по скомканным пространствам, чем госпожа Кагорта. По ним она покинула наш Осколок и теперь может возникнуть где угодно.

— Потому хотелось бы узнать о планах Кагорты побольше, — заискивающе начал сыщик. — Какие она хранила тайны, с какими людьми была ближе?

— Боюсь, что множество улик сгорело, как и весь кабинет госпожи. Именно там она проводила большую часть своего времени.

— Печально. Слышал, пожар удалось быстро потушить. Фома Строитель снарядил башню превосходной защитой. И всё же без жертв не обошлось.

— К сожалению, один из старших подмастерьев из глупого любопытства посмотрел в уцелевший телескоп. То, что он там увидел, ввергло его в безмерный ужас. Лишь мастеру Распутину удалось усмирить его благодаря одурманиванию. Предстоит большой труд для наших лекарей — подмастерье завис над бездной безумия.

— К сожалению, битва с безумием для Аскольда Миронова проиграна. Кстати, что вы думаете по поводу его сегодняшнего противника по капитанскому поединку? Трубочист при первой с ним встрече вызывает незабываемое впечатление. Вся история с ним темна. Он появляется неожиданно в гостях у уважаемого героя прошлого, ему предлагают место в Соборе сперва как слуге, а потом как ученику. Мы же в отделе приметили его лишь после событий на скудельнице…

Коркунов размял плечи и прочистил горло. Для сыщика это стало опасным сигналом.

— Хочу заверить вас, ваша светлость, у следствия нет вопросов к вашей внучке.

— Тогда к чему вы клоните, ваша честь? — обратился Киноварный.

«Сыщику вряд ли позволят провести тут допрос, — улыбнулся библиотекарь. — Пусть дальше гоняет попрошаек по Сточным водам».

— К тому, что досье на паренька уместилось бы на листе подорожника, — продолжал Песня. — И вдруг сегодня выяснилось, что трубочист — сын мятежника, который страшил все Осколки под Царской Дланью. Наследник проклятого рода и, по слухам, слуга, обласканный вниманием Кагорты.

— Заверяю вас и весь ваш отдел, — устало выдохнул Киноварный. — Незаконнорождённый ребёнок Вылко Инецгоя являлся пешкой в игре Кагорты. Наживкой. В одно из последующих ваших посещений Трезубца, я устрою вам встречу с трубочистом, и вы убедитесь, что юноша не жаждет ничего, кроме служения Собору и верности Государю.

Библиотекарю вдруг не понравилось раболепное выражение лица сыщика. За годы вращения в высшем свете он привык к притворному и принуждённому лакейству. Сейчас же сыщик будто сквозь уничижительную гримасу перед князем и главой Собора ехидно улыбался. Киноварный тоже заметил, раз нахмурился и замолк.

Сыщик, не дав неловкости затянуться, заговорил:

— Как вы поняли, господа, прежде чем встретиться с его сиятельством, я побродил по башне. Искал своего старого приятеля Каспара. К сожалению, его никто не видел после ярмарки. Но сейчас не об этом разговор. В напрасных поисках я забрёл к лекарям. Мне подсказали, что трубочист был в одной из кладовых, но не выходил оттуда. К большому удивлению молоденькой лекарши в очках комнатка, где отдыхал трубочист, оказалась пуста.

Киноварный поменялся в лице. Коркунов же раздражённо поморщился:

— Вы тратите наше время, Песня. Мальчишка забился ото всех подальше. На его глазах прикончили отца. Куда обычному трубочисту уйти с Осколка, когда все поезда тщательно досматриваются.

Сыщик пожал плечами:

— Может быть, ступил на тропу крови.

Ледяное молчание заполнило багровую аудиторию.

«Сыщик-то непрост, — сообразил библиотекарь. — Редко кто понимает значение „Тропы крови“. На мальчишке, помимо древнего блюстителя, переходящего по крови, весит родовое проклятие».

— Вздор.

Князь обернулся за поддержкой к Главе Собора и так же, как библиотекарь, удивился неуверенности, застывшей на лице Киноварного.

— Мальчишке не выжить за Пеленой, — настаивал Коркунов.

Киноварный молчал, потому заговорил сыщик:

— Парнишка полон сюрпризов. Поставил бы своё жалование на то, что мы когда-нибудь услышим о трубочисте.

***

Лев зажмурился — от долгого разглядывания Пелены у него закружилась голова. Он прислонился к здоровенному механизму, пропахшему маслом и гарью. Солнце успело нагреть металл. Свежий ветерок обдувал лицо, а ноги холодили промокшие от росы ботинки.

Приятно вот так стоять под щебетание утренних птиц. Лев прислушался и разобрал в их копошении взволнованность.

— Так, ты всегда следил за мной, — Лев не спрашивал. — Наверное, нужно сказать тебе спасибо за то, что спас того всполоха на катке. Янтарь мог бы покалечить его сильнее, и тогда Кагорта не сумела бы выгородить меня… Почему ты ей помогал?

Собеседник молчал, потому Лев открыл глаза и посмотрел на него. Филин Дуромор восседал на паровой лебёдке мусорщиков.

— Цена/мирная жизнь, — наконец провещал он. — Неплохо/дожить век/у мёртвой/коряге.

Филин посмотрел туда, где поблёскивал в утренних лучах купол оранжереи. Грусть легко считывалась с его морды.

— Кагорта/сбежала. Мирная жизнь/конец.

— Как и моей.

Менее часа назад филин постучался в окно каморки Василисы и предложил помощь. Говорил, что леший ему житья не дал, умолял вызволить из западни росток и его непутёвого носильщика.

Лев глянул в сторону рощи, отсюда она едва виднелась. Над прудом таяла дымка от пожара, устроенного змеем Кагорты. Мальчик надеялся, что огонь не успел добраться до вотчины лешего. Сам древесный старичок не в силах отойти далеко от своей владетельницы, потому он переложил заботу о ростке Ладо на другого. На того, кто скрытно жил всё это время в оранжерее.

— Ты решил, будто в краю, куда я отправляюсь, найдёшь мирную жизнь?

— Так/поведал/леший.

— А лешие не врут, — кивнул Лев.

Такую истину подсказал ему янтарь. Лешим чуждо человеческое коварство, они верны только своей владетельнице.