«Наверное, так происходит с последним вздохом в жизни».

Практика в «тихой» ванне, по словам Палиши, помогает в предотвращении искристой болезни и также обостряет чувствительность к чарам. Где-то среди баков запрятан источник чар, и только умелые подмастерья старших курсов способны уловить его узор.

Лев попытался расслабить тело, солёная вода создавала обманчивое чувство невесомости. Ванны обогревались паром до температуры человеческого тела, так что не примёрзнешь ко дну. Внутри бака по задумке отсутствовали звук, свет и запах. С последним сплоховали — кисловатый запашок навсегда въелся в чугунные стенки.

— Терпимо, — пошмыгал носом Лев.

С запахом он свыкнется, но с тишиной…

Лев разбивал её частым дыханием и громким боем сердца. Он достал янтарь из мокрого мешочка, который загодя бросил в ванну. Нынче опасно оставлять блюститель без присмотра. «Зеница и Виселица» не единственная, кто ищет возможность досадить капитану вьюнов, а пропажа янтаря сулила трубочисту смертельную беду.

Мальчик задвигал ногами, и всплески волн даровали спасительные звуки. Только нужно взбалтывать воду в меру, а то местный урядчик, услышав малейший шум, мог наказать мытьём баков. У Льва сегодня не было сил оставаться после уроков, потому он довольствовался слабым волнением воды, которое убаюкивало…

Дождь щекотал.

Сперва мальчика озадачили странности со слухом. И уже после того, как принялся выбивать из ушей пробку, он заметил изъяны в зрении. И причина не в глазах, а в том, что они видят. Цвета иноземного пейзажа внушали страх. Разум воспринимал всё в округе как что-то чуждое.

Мальчик обратился в свою память, дабы узнать, как выглядят его родные земли. Тошнотворный испуг разлился по телу, когда он не вспомнил простой истины: кто есть он сам?

Память подвела мальчика, однако инстинкты захватили его мысли: «Здесь опасно, мир вокруг умирает!».

Слух не возвратился, потому он поздно заметил высокую фигуру. Обернувшись, мальчик отскочил в сторону и забился под ближайший валун. На него надвигался вал из великанов. Будь слух при мальчике, то он услышал бы многотысячное шествие издалека. Его гулкий топот, бескрайний шелест и тяжёлое молчание.

Высокие существа отчасти походили на мальчика. Человекоподобные тела облекали цельные доспехи, настолько плотно, что казалось, они и есть кожа. Головы покрывали угловатые шлемы без намёка на лицо. Вероятно, прорези или линзы для глаз послужили бы слабым местом в защите.

Судя по всему, воины брели по безжизненному ландшафту долгое время, многие расстались со своим оружием. Их шествие походило на исход. Великаны двигались прочь с надеждой, что где-то впереди их ждёт спасение. И, похоже, надежда вот-вот иссякнет.

Марш обречённых тёк по неплодородной слякоти, не замечая притаившегося мальчика. Возможно, ему бы удалось остаться незамеченным, но вдруг он различил среди сотен ног деревце, которое утопало в волнах грязи, поднимаемой идущими существами. Не помня себя, мальчик бросился к ростку и укрыл его своим телом.

Долгое время он дрожал, свернувшись в клубок. Ждал тяжесть поступи, облачённой в доспех. Пусть его растопчут, лишь бы деревце выжило в мёртвом мире.

Он осторожно поднял голову. Воины склонились над ним, и великое удивление читалось в их позах. Вокруг мальчика и деревца собиралось много зевак. От всеобщего внимания стало хуже. И когда безликие головы начали резко поворачиваться назад, мальчик вздохнул с облегчением. Лишь на миг.

Толпу внезапно охватил ужас. Кто-то падал на колени, кто-то пытался убежать от надвигающейся беды. Побег — гибельная затея. Многие в толпе обречённо застыли на месте, и через их ряды не пробиться.

Сквозь множества высоких фигур мальчик увидел, как поднимался горизонт. Вскоре вздыбленные поля и горы заслонили светило. Разум боролся с тем, что видели глаза.

Дрожь пришла с опозданием, и мальчик понял, что трясётся только его тело. Умирающий мир угрюмых воинов разрушался в тишине и безмятежном холоде.

— Так ломается Вселенная.

Темнота выскользнула в открытый Вием люк, и Лев устремился на свет. Недолго думая, кучерявый вьюн отвесил другу хлёсткую пощёчину, за которую тот будет благодарен до гроба. Эхо мальчишеского визга гуляло под сводом зала, когда трубочист вспомнил всё.

— Спрячь блюс, — шепнул Вий.

За его спиной ошеломлённо замер бледный урядчик. Ему бы не понравилось, если под его началом один из подмастерьев сошёл с ума. Из многих баков торчали головы остальных вьюнов.

Рядом из своего саркофага выполз сонный Пимен:

— Кошмар, что ли, приснился?

— Мне… нездоровится, — выдавил из себя Лев. — Могу я уйти в лекарский корпус?

Урядчик не возражал. Лев вправду собирался встретиться с Василисой. Позже. Сейчас она не ответит на его расспросы.

Киноварный говорил, что под мощный блюститель чаровнику придётся подстраивать. Сейчас янтарь не просто врывался в реальность хозяина. В ванной мальчик сам словно перенёсся в иное измерение, с чистой чужой памятью.

Только одно существо в Соборе способно было понять Льва.

— Эй! Леший?! — плутал мальчик среди голых и влажных в оттепель берёз. — Проснись же наконец! Ты мне нужен!

Лев начал отчаиваться, когда заслышал трескучий скрип над головой. Из дупла старенькой берёзы неторопливо вылез сторож рощи. Мальчик запоздало вспомнил о воспитанности и дал древесному старику время размять задубевшие от спячки конечности. Вид леший имел облезлый.

— Чего разорался-то? Горим, что ль?

— Боялся, ты проспишь весну, — попробовал пошутить Лев в большей степени, чтобы успокоить себя.

Леший прокряхтел и свесил ножки с ветки. С перерывами на стариковскую зевоту трубочист выложил всё, что с ним произошло. Как же он истосковался по их откровенным разговорам.

Рассказ Льва опечалил старичка, и он задумался на долгие минуты. И неясно, что происходит в его деревянной голове. Совещается ли леший со своей покровительницей или просто отключается от избытка дум?

— Недобрая ваша связь, — наконец произнёс он. — Память Ладо и чаровников работают по-иному. Если ты забиваешь чем ни попадя черепушку свою, то владетельница ведает о минувшем зверьков, птиц и даже плюща на каменной башне. И воспоминания она взращивает в земле. Корни её — это вековая мудрость и память, объединённая с землёй, водой и воздухом на отколотом куске почившего мира.

— Мира, в котором я сегодня побывал? — Лев встряхнул головой. — То есть тот, чью память я видел.

— Много ты требуешь от того, кто по весне мхом обрастает. Вы же там, за каменными стенами, все сметливые. Огонь и молнии приручаете. Иль не чета вы предкам? Тем, которые тебя напугали.

— Праотцы… Они не очень-то походили на теперешних чаровников. Я им по колено буду.

— Забыл, что память ростка иная, к тому же лишённая корней? Да и сам-то ты не блистаешь умом.

— Ну да. Восприятие могло исказиться.

Лев понуро попинал сугроб. Леший уловил его настроение:

— Выкладывай, чего надумал?

— Может ли росток показывать не древнюю древность, а, к примеру, воспоминания пятнадцати лет назад? И желательно, чтобы я не слетел с катушек.

— Хм, будто я знаю, на что годен росток, измученный вами, осквернителями. Ладо только и может знать, на что способно другое Ладо, — леший оглядел трубочиста, будто видя его впервые. — Эх… Опережая уйму твоих глупых просьб, скажу: когда наступит тёплая ночь весны, приди ко мне, и я открою мою владетельницу. Твой росток пора познакомить с ней, соединить их знания. Моя владетельница познала неокрепшие умы детей осквернителей многих поколений. Прониклась их опытом. Глядишь, она сможет передать знания ростку о том, как не превратить твои неокрепшие мозги в труху.

— И тогда я смогу научиться владеть янтарём на всю мощь, используя другое дерево Ладо!

— Знал бы ты, дитя, как глупы слова твои, и насколько проста в твоём понимании связь двух Ладо. Хотя твой росток гораздо древнее моей владетельницы. Найти бы её сверстницу…