План на следующие месяцы тренировок: стать максимально сильным. В совершенстве овладеть УПМ. Добиться хороших результатов, но не слишком блестящих, чтобы не вызвать ненужных вопросов, но достаточно, чтобы попасть в список десяти лучших, что даст ему шанс выбора рода войск и, скорее всего, отправит на первую линию в Трост. Наблюдать. Замечать. Держаться рядом с Эреном, Микасой, Армином. Незримо влиять, подбрасывая идеи, формируя их взгляды. И ждать. Ждать весны. Ждать приказа о выдвижении к Стене Роза.

Тренировочный Корпус стал тюрьмой. Или инкубатором. Дни сливались в непрерывную череду муштры, голода и холода. Смена сезонов была почти незаметна, только снег сменялся грязью, а грязь – пылью. В 846-м зима была особенно суровой, пронизывающий ветер со Стены Роза вымораживал последние остатки тепла из промокшей насквозь одежды и бараков.

Имир. Она выделялась из толпы. Не только внешностью – высокой, угловатой фигурой, резкими чертами лица и ироничной, часто пренебрежительной усмешкой – но и поведением. Она ни под кого не подстраивалась. Саркастичная, отстранённая, циничная. Большинство сторонилось её, находя неприятной. Она общалась только с Кристой Ленц – тихой, солнечной девушкой, чья доброта и наивность казались неправдоподобными в этом мире. Алексей видел их вместе, их связь, их взаимопонимание во всем. И понимал, что Имир живет в маске, в броне из цинизма, созданной годами лжи и выживания.

Алексей ждал момента. Он наблюдал за Имир, замечая её скорость и ловкость, когда она не делала вид, что ей всё равно. Видел, как её глаза следят за Кристой. Видел, как она избегает Райнера, Бертольда и Энни, хотя и чувствовал напряжение между ними. Ему нужен был шанс поговорить с ней наедине. Шанс, которого в условиях Корпуса почти не было.

Случай подвернулся холодным вечером в конце зимы 846-го. После ужина, когда большинство новобранцев направились в баню или свалились спать, Имир вышла из барака, видимо, просто чтобы подышать воздухом в одиночестве, подальше от Кристы, которую все доставали своей добротой. Она остановилась в тени старого, покрытого снегом тренировочного сооружения, скрестив руки на груди и глядя куда-то в темноту.

Алексей вышел вслед за ней. Он не торопился, шёл тихо, нарочито не приближаясь вплотную, чтобы не напугать ее, как дикую кошку. Она услышала его шаги на снегу – он чувствовал, как её тело напряглось. Она не обернулась.

Он остановился в нескольких метрах от нее. Воздух был пронизан морозной свежестью.

«Имир», – тихо сказал Алексей.

Она медленно повернула голову. Её глаза, обычно насмешливые, сейчас были насторожены. «Что тебе нужно?» Голос ее был низким, хриплым, полным привычного пренебрежения.

Алексей сделал шаг вперед, не пресекая барьер. Он тщательно выбирал слова. Это был единственный шанс. И это был риск.

И он решился. Вспоминая обрывки слов, странных, жёстких звуков языка, который он слышал в аниме от Райнера, Энни, и понимал, что этот язык — язык тех, кто снаружи. Язык Марлии. Язык, на котором говорили последователи культа, поклонявшегося Имир-прародительнице, частью которого она была. Язык, на котором, вероятно, думала она сама, когда жила в Марлии, до того как стать Титаном.

Он собрался с духом, произнеся с легким, непривычным акцентом, словно вынимая слова из чужого кармана памяти:

«Guten… Tag… Ymir.»

Глаза Имир мгновенно расширились. Усмешка сползла с её лица. Тело напряглось до предела. Она смотрела на него, как на призрака. Этот язык. Язык, который здесь, за Стенами, знали только они. Она знала его – язык своей прошлой жизни. Но откуда, откуда мог знать его он, деревенский мальчишка из северного Острога, бродяга, который едва ли видел что-то дальше своей деревни?

«Что ты… сказал?» – голос Имир был опасным. Низким, словно рычание. Она сделала неосознанный шаг назад, готовясь к нападению или бегству.

Алексей понял – он попал в точку. Это был ключ. Не пытаясь развить тему на языке, который он знал слишком плохо, он перешел обратно на привычный, их, язык.

«Я… иногда вижу сны, – тихо сказал он, смотря ей прямо в глаза. – Сны о местах, которых здесь нет. О других землях. Других людях. И слышу другие языки. Этот - один из них. Я не понимаю его полностью. Но… слова, что я слышал… были о тебе. Или о ком-то, очень похожем на тебя».

Ложь. Частичная. Его "сны" были реальностью другого мира. Но Имир не могла этого знать. Гипотеза о "видениях", о "знании, полученном свыше" – это было хоть какое-то объяснение его странностям в этом мире.

Он сделал еще один рискованный шаг, касаясь её самой больной точки. Той самой уязвимости, которую она так тщательно скрывала.

«Я знаю, ты играешь роль, Имир, – сказал он, отбрасывая всю фальшь. – Играешь… что-то. Равнодушие? Цинизм? Ты притворяешься кем-то, кто ты не есть. Это больно, правда?» Он видел, как напряглось её лицо. Попал в яблочко. «Но ты не обязана быть такой. Не обязана быть кем-то, кем тебя хотят видеть другие. Или тем, кем тебя заставили стать. Я тоже… устал жить в чужой оболочке». Он намекнул на свою, скрытую природу, не называя её, не говоря прямо, но намекая на похожее бремя тайны, бремя вынужденного притворства. Это был крючок – показать ей, что он похож, что понимает.

Имир молчала, ее взгляд буравил его, пытаясь понять, кто он. Обычный сумасшедший? Или… что-то ещё? Слова на другом языке… Знание о её игре… Это было слишком много, чтобы быть совпадением.

«Что тебе… нужно?» – повторила она, голос теперь был напряженным, лишённым иронии, но все ещё опасным.

«Я видел что ты сделала в горах, Имир, – продолжил Алексей, прямо, не уклоняясь от её взгляда. Сердце колотилось, но он держал себя в руках. – Я знаю, кто ты. Знаю, кем ты можешь быть». Слова прозвучали как констатация факта, без угрозы. «Я знаю, на что ты способна».

Она едва заметно вздрогнула. Этот, казалось бы, обычный парень… Он знает. Знает о ее секрете. Об ее истинной форме. Как? Она ведь была так осторожна.

«Но я не здесь, чтобы разоблачать тебя, – поспешно добавил Алексей, уловив её реакцию. – Зачем мне это? Я… не солдат правительства. У меня нет цели ловить таких… как ты. Моя цель… другая. Но она требует союзов. Не здесь и не сейчас. А там… – он кивнул в сторону, намекая на мир за пределами Корпуса, за пределами Стен. – …Где всё начнётся снова».

Он сделал паузу, позволяя ей переварить услышанное. Риск был колоссальным. Он раскрывал слишком много, слишком рано. Но если он хотел использовать её, ей нужно было поверить. Хоть немного.

«Скоро начнётся то, к чему никто из нас не готов, Имир, – говорил он, тихо, почти шёпотом, чтобы ветер не унес его слова. – Великое потрясение. У нас… у нас будет шанс что-то изменить. Небольшой шанс. Выжить. Возможно, даже… повлиять на ход событий. Но я не смогу сделать это один».

И вот он подошёл к самому главному. К её мотивации. К её сердцу, спрятанному за бронёй.

«Я хочу, чтобы ты была рядом, – прямо сказал он. – Не как Титан-Челюсть. Не как "богиня Имир", которую искали глупцы. Не как "товарищ" для тех троих. Я хочу, чтобы ты была рядом… как ты. Как Имир. Твоя сила уникальна. Твоё знание… оно тоже уникально». Он намекнул на её годы, проведённые вне Стен. «Твоя цель тебе известна. И… – он помедлил. – …Есть люди, о которых ты заботишься. И которым будет гораздо безопаснее, если рядом с ними будешь ты. Владея собой. Контролируя ситуацию».

Он не назвал имени Кристы. Но знал, что она поймёт. Он предлагал ей роль не в миссии, а в спасении. Спасении самой себя. И спасении тех, кто ей дорог. Предлагал ей контроль, который она ценила превыше всего. Предлагал ей стать активным участником, а не пешкой в чужой игре. И не требовал повиновения, а просил об альянсе.

Имир молчала. Смотрела на него, ее глаза пронизывали его насквозь, пытаясь понять, кто он. Что скрывается за этой маской усталого бродяги и солдата. Этот, черт возьми, язык. Откуда? Это знание…