Только у двух дивизий 4-й танковой армии в результате операции «Цитадель» была серьезно снижена боеспособность. Это были дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и 332-я пехотная дивизия. Еще 5 июля оценка для обеих дивизий звучала как «полностью готовы для выполнения любых задач по наступлению». Но уже 18 июля в еженедельном отчете «Лейбштандарта» оценка звучала как «полностью готова к наступлению, к обороне только условно, вследствие недостатка пехоты». Действительно, дивизия «Лейбштандарт» понесла большие потери в гренадерах во время проведения операции «Цитадель». В первый день наступления выбыло 636 солдат, когда дивизия прорывала главный советский оборонительный армейский пояс. Когда 6 июля дивизия «Лейбштандарт» преодолела второй оборонительный пояс, она потеряла еще 487 солдат. После этого потери личного состава стали уменьшаться. Третьим по количеству потерь в дивизии в 374 солдата было 12 июля, когда она была застигнута врасплох атакой 5-й гвардейской танковой армии. Но эти потери возникли в ходе обороны, а не в наступлении. Согласно отчету от 18 июля, 332-я пехотная дивизия была «условно готова к наступлению». В действительности в ходе операции «Цитадель» дивизия потеряла большую часть своей боеспособности.
На участке армейской группы «Кемпф» 106-я, 168-я и 320-я пехотные дивизии, а также 19-я танковая дивизия понесли тяжелые потери. Также и пехотные дивизии 9-й армии Моделя потеряли существенную часть своих сил. В первый день «Цитадели» 78-я штурмовая дивизия лишилась 912 человек, 216-я пехотная дивизия — 862. В военном дневнике 292-й пехотной дивизии двумя днями позднее появилась запись: «Потери дивизии на 7.7 очень высоки, боеспособность дивизии тем самым через три дня наступления исчерпана. Главной причиной высоких потерь является очень сильный огонь вражеской артиллерии, который не удается подавить»[264].
Нет никаких сомнений в том, что некоторые немецкие ударные дивизии при проведении операции «Цитадель» сильно уменьшились в численности, а отдельные части, такие как 73-й танково-гренадерский полк 19-й танковой дивизии, были почти полностью уничтожены. Нужно также учесть, что в оборонительных боях летом 1943 года в течение нескольких дней целый ряд соединений полностью «выгорел». Так, например, во время советского наступления на Донбасс 17 июля 1943 года немецкая 16-я танково-гренадерская дивизия оказалась в центре боев у Миуса. Она защищалась очень хорошо, и генерал Цейтцлер 25 июля даже предложил Гитлеру отметить дивизию в докладе. В этот же день ОКХ распространила заявление: «Во время последних боев на Миусском фронте особенно проявила себя рейнско-вестфальская 16-я танково-гренадерская дивизия»[265]. Оборотной стороной этой медали было то, что дивизия в боях у Миуса была почти полностью истощена. В военном дневнике 6-й армии 21 июля 1943 года была сделана запись: «Вследствие необычайно сильного вражеского артиллерийского огня и массового применения штурмовиков, частично с фосфорными бомбами, наши собственные потери значительны; боеспособность тяжело сражающихся уже 5 дней соединений серьезно ослаблена, в особенности 16-й танково-гренадерской дивизии, 294-й и 306-й пехотных дивизий»[266]. В этот день из 53 танков 16-й танково-гренадерской дивизии боеготовыми оставались только четыре танка. На следующий день военный дневник 6-й армии сообщал: «16-я танково-гренадерская дивизия, вынужденная нести основную тяжесть оборонительных боев последних дней, вследствие больших потерь в личном составе и давящей жары, сильно истощена»[267]. Утром 23 июля дивизия доложила, что численность ее гренадерских батальонов частично сократилась до 50 человек, а общая численность пехоты в дивизии составляла только 550 человек. При этом общее количество пехотинцев в танково-гренадерской дивизии обычно составляло более 6000 человек.
Еще одним доказательством того, что немецкие потери при проведении операции «Цитадель» по сравнению с последующими оборонительными боями летом 1943 года не были необычно высоки, являются десятидневные сводки отдела учета потерь вермахта при общей канцелярии Верховного командования вермахта: так, 6-я армия потеряла в Донецком бассейне за 20 дней, с 11 по 31 июля, в общей сложности 18 673 человека. Это больше, чем потеряли армейская группа Кемпфа (17 769) и 4-я танковая армия (15 702) за 20 дней с 1 по 20 июля 1943 года, то есть в то время, когда проводилась операция «Цитадель». Только 9-я армия Моделя с потерями в 28 447 солдат имела больше потерь. 4-я танковая армия за 10 дней, с 21 по 31 августа, потеряла 14 545 солдат, понеся почти такие же потери как за 20 дней, с 1 по 20 июля, на которые пришлась операция «Цитадель» (15.702). Армейская группа Кемпфа, или 8-я армия, за 20 дней, с 11 по 31 августа, потеряла 23 470 человек, больше, чем за 20 дней, с 1 по 20 июля 1943 года, то есть во время наступления на Курск (17 769). 2-я танковая армия за 10 дней, с 21 по 31 июля 1943 года, потеряла 34 749 человек — это самые большие потери, понесенные любой другой немецкой армией летом 1943 года за период в 10 или 20 дней. Сама 9-я армия в 20-дневный период, в течение которого проводилась операция «Цитадель», имела не такие большие потери (28 447). 4-я армия в обороне в 10-дневный период, с 11 по 20 августа, понесла приблизительно такие же потери (21 453), как и 9-я армия при атаке на Курск (22 201).
Эти примеры показывают, что наступление на Курск ни в коей мере не оказало такого фатального воздействия на боеспособность немецких сухопутных войск, как это часто утверждали авторы послевоенных мемуаров. Не операция «Цитадель», а все сражения на Восточном фронте летом 1943 года оказали опустошающее воздействие на боеспособность немецких войск. В июле и августе 1943 года немецкие сухопутные войска понесли самые большие потери с начала войны. Но и Красная Армия понесла крайне высокие потери. В июле 1943 года выбытие личного состава раненными на 44 процента превышали среднемесячные потери в течение всей Великой Отечественной войны, а в августе это превышение составило даже 73 процента. Это подтверждает, что для обеих сторон боевые действия летом 1943 года были тяжелейшими боями Второй мировой войны независимо от того, в наступлении или обороне они находились. Однако имелось одно решающее отличие: Советский Союз смог быстро возместить ужасные потери, и это было не только потому, что его население вдвое превышало население Германии. Последняя в противостоянии с СССР имела дело с коалицией, охватывающей половину мира, ресурсы которой многократно превышали ресурсы любой из стран «оси». Хотя Германский рейх в последующие месяцы смог увеличить производство вооружений, но потери в людях возместить было невозможно. Только с июля по октябрь 1943 года сухопутные войска Германии на Восточном фронте в общей сложности потеряли 911 000 человек, получив в качестве пополнения только 421 700. Измотанные дивизии тем самым могли обновляться еще реже. Манштейн в своем личном дневнике 27 августа отметил, что нет сомнений в том, что положение серьезно и что войска близки к концу. Двумя неделями позднее Геббельс записал в своем дневнике: «Наши солдаты выдохлись, наши войска обескровлены»[268].
«Сейчас в наших авторитетных кругах встает вопрос, а возможно ли вообще победить Советский Союз военными методами»[269]. — Значение Курской битвы для Германии и для Советского Союза
Для германской стороны провал летнего наступления на Курск означал тяжелое моральное поражение. Гитлер в начале июля 1943 года в дневном приказе своим командирам объявил, что «значение первых ударов в этом году» носит «выдающийся характер» и что «от успешного проведения этих первых в 1943 году больших ударов зависит гораздо больше, чем от обычной победы». Следующий дневной приказ он посвятил всем солдатам атакующих подразделений. Он начинался словами: «С этого дня вы вступаете в большое сражение, исход которого может иметь решающее значение для войны». Почти в конце приказа Гитлер еще раз подчеркнул: «И вы должны знать, что от успеха этой операции может зависеть все»[270]. Фюрер сознательно преувеличил значение предстоящего сражения для мотивации солдат. Это соответствовало его пропагандистским максимам. Еще в «Майн кампф» в 1924 году он писал: «Во всех случаях, когда речь идет о выполнении кажущихся невыполнимыми требований или задач, все внимание народа должно быть направлено только на этот вопрос, так, как будто от его решения действительно зависит “ Быть ил и не быть“. Только так народ будет добровольно и действенно предпринимать большие усилия с полным напряжением сил. И это есть самое первое непременное условие, которое необходимо для движения по такому тяжелому отрезку человеческого пути, которое дает возможность руководству направить массы народа прямо к цели, к ее достижению, а лучше — к ее завоеванию, и эта цель будет представляться как одна-единственная, достойная человеческого внимания, и от достижения которой зависит все»[271].
