— Тио что-то там знает, а объяснять должен я… — Винсент недовольно насупился, однако, бросив быстрый взгляд на ожидающую девушку, тяжело и устало вздохнул, — Ладно, ладно… Если тебе так лень побеседовать с кошечкой, попытаюсь растолковать сам. Итак, Татьяна… Эрик, — он слегка кивнул в сторону молодого графа, тем самым выказывая ему уважение, — Знакомо ли вам, друзья мои, такое понятие, как «судьба»?

— Кто бы мог подумать, что ты неожиданно станешь фаталистом, — фыркнул Ричард и, подойдя вновь к своей кровати, присел на нее, набираясь сил перед дальним путешествием, — А прежде таким ты не был.

— Я не фаталист, — лениво огрызнулся хранитель памяти, — И про «прежде» попрошу вообще не заикаться, пока я лично не увижу, что там было и каким я был. Я просто хочу сказать, что если взглянуть со стороны на все, что окружает и окружало этих двоих, то тут поневоле задумаешься, что все вокруг просто толкало их друг к другу в объятия. Кошка… Оба они звали ее одним и тем же именем, хотя между временем, когда хозяином ее был Эрик и когда хозяйкой стала Татьяна, пролегло три столетия. Браслет… Его носил Эрик, а после кошка отдала его Татьяне, вероятно, почуяв в ней хозяйку. Я не знаю, как еще это объяснить, честно. Судьба… она и судьба, как она есть.

— Но мне Тио отдала браслет потому, что у меня был кулон… — Татьяна, слегка растерявшись, невольно потеребила упомянутое украшение, — Да я и вообще не понимаю, как не понимал и ты, почему… как она почуяла во мне хозяйку, если я не имею отношения к роду? В смысле, не имела.

— Возможно, что в моем прошлом кроется ответ и на этот вопрос, — оборотень тонко улыбнулся и, слегка вздохнув, поднялся снова на ноги, очевидно, предполагая себя окончательно отдохнувшим, — Давай, Дэйв, заводи свою шарманку. Люди желают знать правду!

— Люди-то желают, — отозвался Эрик и, склонив голову набок, вгляделся в собеседника, — И даже готовы отправиться в путь по первому слову… Но вот готов ли ты, Рене?

Ричард удивленно хмыкнул и демонстративно выпрямил спину.

— Да я-то готов уже давно, еще с тех пор, как вновь все вспомнил, — он коснулся указательным пальцем виска и, пожав плечами, слабо охнул сквозь сжатые зубы, — Мы ждем только вас.

— А как же твои раны? — Татьяна, мигом подметившая это оханье, настороженно нахмурилась, — Ричард, ты уверен, что выдержишь это путешествие? Тебе был прописан постельный режим, а, насколько я понимаю, если мы отправимся в путешествие по твоей памяти, посидеть с попкорном на стуле там удастся вряд ли.

— Я выдержу! — в голосе оборотня явственно зазвенел металл, — Хватит тянуть резину! Дэйв…

— Да уж, открывай нам дверцу в страшное прошлое, — подхватил Винсент, видя, что «коллега» никак не решится на хоть какие-нибудь действия, — Не стесняйся так, здесь все свои.

Младший из хранителей памяти медленно обернулся, переводя на собеседника откровенно изумленный взгляд.

— Так дверь? Вот черт, а я-то думал, окно, еще прикидывал, как…

— В такое прошлое? — де ля Бош фыркнул и, качнув головой, позволил себе тяжелый вздох посвященного, утомленного недогадливостью окружающих, — Окно — это путь на пару лет назад. В шестой век есть только один путь — дверь.

Дэйв, нахмурившись, сосредоточенно кивнул и снова поднял, было, руку, однако, делать опять ничего не стал, еще раз оглядываясь через плечо на советчика.

— Но, Винсент… Это книга!..

Мужчина закатил глаза.

— Сначала ты открываешь дверь, — терпеливым тоном учителя младших классов вымолвил он, — А после уже листаешь. Понял?

Ричард, медленно переведя взгляд со своего хранителя памяти на подсказывающего ему Винса, затем обратно, тряхнул головой и, наконец, предпочитая взирать на того, кого понимает, обратился к Татьяне.

— Ты в прошлом общалась с двумя Винсентами… — в раздумье вымолвил он, — Скажи, у тебя тоже бывало ощущение, что то ли они говорят на каком-то непонятном языке, то ли это ты настолько… не понимаешь?

— Настолько глупа, — моментально уловив подтекст, девушка хмыкнула, согласно кивая, — Было дело, да. Я тогда сбежала от их общества на ближайшую лавочку…

Винсент, внимающий их беседе краем уха, недовольно махнул в сторону болтунов рукой. С его точки зрения, отвлекать и без того не до конца уверенного в себе молодого человека сейчас не стоило, тем более, что он уже приступил к необходимым действиям.

Дэйв, как некогда и сам Винсент, сейчас, воздев уже другую руку, шарил за гранью реальности. В пространстве уже смутно начали обозначаться очертания проема, когда он, наконец найдя то, что искал, стиснул незримую ручку и изо всех сил, прилагая их довольно немало, потянул ее, распахивая реальность.

Созданный его усилиями проход куда как больше походил на дверную створку, нежели у Винсента, посему Татьяна, полагавшая себя доселе уже маститой путешественницей как во времени, так и в памяти, невольно приоткрыла рот. Странное это было зрелище — полупрозрачная, неосязаемая, но ясно видимая створка, открытая, сдвинутая в сторону реальность и сизо-фиолетовая мгла за гранью проема. Отправляться в эту самую мглу, как и тогда, в миг путешествия в память Эрика, совершенно не хотелось, особенно при учете воспоминаний о том, что было тогда, но необходимость делать это вставала во всей красе, посему девушка, глубоко вздохнув, стиснула левой рукой браслет, удерживая его в верном положении и не позволяя вращаться.

— Мудрая мысль, — отметил ее жест Винсент и, одобрительно кивнув, мрачновато прибавил, — Мне бы не хотелось вновь болтаться среди веков, не имея даже нормальной одежды… — после чего, вероятно, посчитав разговор оконченным, решительно двинулся к открытой Дэйвом двери.

Помедлил возле нее несколько мгновений, окидывая взглядом, явно оценивая вид и форму, после чего качнул головой и, буркнув:

— Позер, — решительно шагнул за грань реальности. Ричард, проводив его взглядом, негромко хмыкнул и, тихонько пробормотав:

— Ну и рисковый же парень… — сам приблизился к проему. Замер на мгновение, стоя возле него, а затем, задержав дыхание, словно прыгал в воду, решительно шагнул вперед.

Татьяна с Эриком, переглянувшись, взялись за руки и, предпочитая не медлить, находя поддержку друг в друге, последовали за друзьями.

Последним в сизую мглу вошел Дэйв и, остановившись на пороге, мягко потянул на себя ручку. Дверь захлопнулась и исчезла, словно бы и не была никогда открыта.

В опустевшей комнате воцарилась тишина.

Огромное ярко-желтое солнце, совершенно ненастоящее, словно вырезанное из какого-нибудь фильма и приклеенное к не менее ненастоящему небу, заливало безжалостно слепящим светом невероятных размеров пустынное поле. Редкие пучки травы, кое-где виднеющиеся на потрескавшейся от жара земле, уже пожухли, пожелтели от недостатка влаги и как будто бы подчеркивали своей безжизненностью страшную жару этой пустыни.

Посреди бескрайнего поля возвышался холм, гигантский по своим размерам, но в масштабах этой пустоши кажущийся маленьким, совершенно крохотным. Ни души, никого и ничего не было видно вокруг, ни звери, ни птицы не смели нарушить покой этого места и, казалось, никогда бы и не осмелились сделать это. Только безмолвие, тишина, дрожащая в раскаленном воздухе слабой, неверной дымкой, окутывала холм, храня его вечный сон.

Где-то вдалеке, на самом горизонте, спасительным зеленым пятнышком виднелся оазис, крошечный кусочек леса, однако, находился он столь далеко, что самая мысль о необходимости добираться до этой зелени навевала ужас и невольное желание сдаться, отдавая себя на милость всемогущей стихии.

Молодые люди, очутившееся в самой сердцевине этого воплощения земного Ада, прямо у подножия холма, недоуменно огляделись. Никто, ни один из них решительно не понимал, где они находятся и, сдавалось, не знал и что они вообще делают здесь. Жестокое солнце, обрадованное появлением новых жертв, как будто усилило свой жар, и неожиданные пришельцы принялись обмахиваться руками.