– Я буду держать, а ты спрашивай, – прохрипел бастард. – Быстрее, а то она в любой момент развеется.

– Да… сейчас… – Савирт бестрепетно наклонился к искаженному лицу Тени и сунул в него руку. Сотканная из тьмы фигура содрогнулась, по ее поверхности прошла заметная рябь.

Таскавшие мертвецов воины поглядывали на магов без особого страха или удивления.

– Ну что? – лицо Корела перекосилось от напряжения. – Долго еще?

– Отпускай. – Савирт выдернул ладонь.

Бастард глубоко вздохнул, повел руки вверх. Тень взглянула на него со злобой, глаза ее блеснули. А затем беззвучно рассеялась. Тело содрогнулось и стало выглядеть так, словно Лехайон умер не меньше, чем семь дней назад. Поплыл мерзкий смрад лежалой падали.

– Этого придется сжечь прямо тут. – Корел отступил на шаг, замахал рукой перед лицом. – Ну, что ты увидел?

Выслушав Савирта, он задумчиво прищурился.

– Гоблины, люди, гном, эльфийская полукровка да еще какой-то кот. Странная компания. Что им тут надо?

– Не знаю, – уроженец Безариона огляделся. – Но в любом случае нам придется смотреть в оба и быть наготове.

С близкого расстояния святилище уттарнов выглядело еще отвратительнее, чем издали. Черные стены пирамиды блестели, будто их намазали жиром, покрывавшие их тонкие линии образовывали сложные знаки. Паутина, опутавшая постройку от вершины до подножия, казалась живой, ее антрацитовые пряди шевелились, по ним пробегали судороги.

Темнел провал входа, необычайно высокого и узкого, похожего больше на щель, чем на дверь.

– Какая пакость, – сморщился Гундихар, замахнувшись «годморгоном» на потянувший к нему «ус» паутины.

– Не трать времени, – одернула его Саттия и бестрепетно шагнула во мрак.

«Ус» отдернулся, словно паутина почувствовала угрозу, а гном заспешил вслед за девушкой. Последним в темный тоннель вошел Олен и невольно пошатнулся – незримая тяжесть упала на плечи, как мешок с камнями. В лицо повеяло кислым зловонием, словно в недрах храма протухло нечто очень большое.

– Ну и вонь, – заметил Арон-Тис.

– Это для того, чтобы отогнать тех, кто попал сюда случайно, – сообщила Саттия. – Идите за мной. Первый коридор не очень длинный, и ведет он в Зал Стражи.

Олен, придерживаясь за стену, сделал несколько осторожных шагов, а потом тьма впереди стала редеть. Открылся просторный зал, освещенный вырывавшимся из круглой дыры в полу огнем, чьи языки постоянно меняли цвет, становясь то лиловыми, то белыми, то темно-багровыми. Напротив виднелся еще один проход, более широкий, почти круглый в сечении.

Вдоль стен выстроились уродливые статуи, многорукие, без голов, но с пастями на груди. В следующее мгновение стало ясно, что это не просто изваяния, – черные фигуры, словно высеченные из гранита, одновременно задвигались. От их тяжелых шагов задрожал пол.

– Вот и встреча, – сказал Гундихар, поднимая «годморгон». – Только хлеба-соли что-то не видно. И пива.

Олен шагнул вперед, выдернул из ножен меч.

– Уймитесь, – посоветовала Саттия. – Стражам надо показать, что мы имеем право находиться тут.

Она подняла руки, свела ладони вместе, а когда раскинула их, в воздухе повис дивный, словно сотканный из самой плоти ночи цветок. Развернулись антрацитовые лепестки, заблестела у их основания то ли звездная пыль, то ли капли воды. Изваяния остановились, а затем, не оборачиваясь, двинулись назад.

Черный цветок растаял с мягким шипением.

– Как ты этому… ну, научилась? – в шепоте Бенеша прозвучала зависть. – Раньше ведь не имела способностей к магии, да.

– Это не магия. – Девушка покачала головой. – Вы, чародеи, используете заключенную в пределах Алиона силу жизни, направляя ее с помощью знаков Истинного Алфавита или изначального родства со стихией. Я же могу лишь обращаться к могуществу Тьмы, и не более.

– Это все, конечно, очень умно и правильно, – вмешался Олен. – Но, клянусь Селитой, я бы лучше узнал, что нам предстоит сделать в этом… Доме Смерти. Кстати, почему он назван именно так?

– Насколько я понимаю, из-за того, что лишь смерть немного напоминает Тьму. – Девушка поглядела на Рендалла с неудовольствием. – Сейчас мы вступим собственно в храм, и там нужно будет отыскать ключ, открывающий двери Дома Ничтожества. Название дано из-за того, что мы, смертные, ничтожны рядом с Тьмой…

– Ладно-ладно, – нетерпеливо прервал ее гном. – Как выглядит этот ключ? Где находится? Что нужно сделать, чтобы его добыть? Клянусь пивоварней Толстомясого Грида, вряд ли его отдадут просто так.

– Вы все безумцы, – неожиданно заявил последний уцелевший гоблин из команды Анкули-Роса. Голос его поднялся до визга. – Нужно убираться отсюда, а вы думаете – куда идти дальше!

– Отступать поздно, да и некуда. Спасение лишь в том, чтобы идти вперед, – заметил Арон-Тис и добавил: – Эйнаи о антрадз.[36]

Моряк не перестал дрожать, но замолчал и уставился в пол, пытаясь совладать с собственным страхом.

– Как выглядит ключ – я не знаю, – проговорила Саттия. – Находится он, скорее всего, в главном зале святилища. А вот что делать?.. Пройти туда и взять его? Но, боюсь, сделать это будет не так легко.

– Ну тогда пошли. Чего даром время терять? – и гном грозно выпучил глаза.

Пересекли зал, вступили в круглый коридор. Тут оказалось довольно светло – по потолку непонятным образом текли тоненькие ручейки похожего на раскаленную лаву вещества. Через десяток шагов встретилась первая развилка. Здесь Саттия остановилась, резким движением откинула со лба упавшие волосы.

– Дальше лабиринт, – проговорила девушка сердито. – Настоящая паутина. А в ее сплетении узелок, который нужно отыскать.

Два тоннеля почти не отличались друг от друга, разве что в правом были гладкие стены, а в левом их покрывали наросты, похожие на наплывы воска на свече. Но и там и там с потолка свисали пряди той же паутины, что обвивала Дом Смерти снаружи, разве что тут она выглядела какой-то безжизненной.

– Пойдем сюда, – проговорила Саттия, указывая направо. – Олен, шагай первым. Если что, твой меч справится с чем угодно…

Ледяной клинок в подземельях древнего храма светился слабо, даже робко.

– Хорошо. – Олен прошел мимо Гундихара, ободряюще хлопнул по плечу Бенеша: – Ну что, вперед?

– Вперед, – кивнула девушка.

По новому коридору успели сделать всего несколько шагов. Рендалл ощутил, как святилище задрожало, на голову рухнуло нечто темное… и он обнаружил себя в гробу, в кромешном мраке, в тесной каморке из толстых досок. От нахлынувшего страха сердце чуть не лопнуло.

Олен забился, ударил руками в крышку, пытаясь ее поднять. И ощутил тяжесть сырой земли, лежавшей сверху.

«Стоп, – сказал он сам себе. – Это не может быть правдой. Только что я шел по тоннелю с мечом в руке, с Сердцем Пламени на пальце и мешком за плечами. А тут ни того, ни другого, ни третьего. Это наваждение, насланное Тьмой, попытка запугать, из человека превратить в воющий от животного ужаса кусок мяса. Но я не поддамся, не позволю сбить себя с пути…»

Вновь провал во тьму… и Олен обнаружил себя в коридоре храма, мокрым от пота, но вполне живым.

– Боги, о боги, – бормотал за его спиной привалившийся к стене Арон-Тис. – Нет, этого не может быть…

– Все кончилось, алхимик, – голос Саттии прозвучал глухо, безжизненно. – Нас всего лишь испытывают на прочность. Но мы выдержим эту проверку и пойдем дальше.

– А если не выдержим, то с нами будет то же, что и с ним, – сказал Гундихар.

Рендалл оглянулся, увидел, что гном и Бенеш склонились над упавшим гоблином.

Лицо у матроса с галеры было застывшее, неподвижное, глаза – выпучены, и в них застыла паника.

– Мертв, – сказал молодой маг и нервно захрустел пальцами. – Умер от страха. Не смог… не выдержал, да.

– И немудрено, – проворчал Гундихар. – Я как почувствовал, что меня червяки жрут, тоже немного испугался.