– Кто же такой неловкий гуляет ночью?

Он ожидал, что чужаки испугаются, растеряются, начнут бестолково метаться.

Но они повели себя так, будто только и ждали нападения.

– Бегом! – выкрикнула девица и выстрелила, судя по всему, на голос. В Корела не попала, но чернокрылый рядом с ним рухнул, судорожно хрипя и хватаясь за пробитое стрелой горло.

Шагавший за девкой парень выхватил меч, и тот засветился призрачным голубым огнем.

– Это же… это же… – удивленно забормотал Савирт, но его перебил сотник, рявкнувший:

– Вперед!

– Хотя бы одного взять живым! – завопил Корел без особой надежды, что чернокрылые его послушают.

Они подчинялись ученикам Харугота, но истинным лидером признавали только его самого.

Девица выстрелила еще раз, потом схватилась за меч. Маленький отряд, рванувший вперед, мимо засады, вынужден был остановиться, когда дорогу заслонили чернокрылые. Светившийся лазурным меч ударил раз, другой, завертелся цеп гнома, и наземь принялись валиться тела.

– Вот он, маг! – воскликнул Савирт за миг до того, как нескладный парень вскинул руку и начертанный им символ вспыхнул подобно крошечному солнышку. – Сейчас я его…

Что собирался сделать уроженец Безариона, осталось неясным, поскольку от земли ему в лицо бросилось что-то мохнатое. Прозвучал сердитый мяв, острые когти вонзились в лицо, и Савирт опрокинулся на спину, пытаясь оторвать от себя огромного кота, шерсть которого светилась золотым огнем.

– Что за тварь? – Корел выхватил меч, ткнул зверю в бок, но тот пригнулся, и клинок лишь срезал несколько рыжих шерстинок.

Замахнуться второй раз ученик Харугота не успел. Кот отскочил в сторону, стало видно лицо Савирта, превращенное в кровавое месиво, открылось распоротое горло, из которого с бульканьем вытекала кровь. Корел заледенел, почувствовал, как его начинает трясти от ярости, – ладно пасть от руки врага, в бою, но умереть вот так, от когтей и зубов неразумного хищника?

Но ничего, сейчас он ему покажет!

Силы вокруг для того, кто умеет обращаться к Тьме, было предостаточно.

Корел не стал мудрствовать, ударил свитой из частичек внемировой субстанции плетью, способной рубить все, даже сталь и гранит. Гибкая полоса, еще более темная, чем ночной мрак, хлестнула не успевшего разинуть пасть кота по боку и… рассыпалась в прах.

– Скотина! – взревел баронский отпрыск, ощущая болезненную отдачу, что сопровождает насильственно прерванное заклинание.

И, забыв обо всем, он кинулся на зверя. Тот отскочил, побежал во тьму, уводя противника в сторону от места схватки.

Заклинание Бенеша полыхнуло, заставив многих чернокрылых прикрыть глаза. А через мгновение с неба обрушился настоящий воздушный кулак и разбил ряды врага. Олен увидел, как направленные потоки воздуха выдавливают глаза, вырывают оружие из рук, ломают шеи.

А затем молодой маг качнулся и, не подхвати его Арон-Тис, несомненно, упал бы.

– Бегом! – снова закричала Саттия, но чернокрылые, которых было много, сомкнулись, погасили порыв маленького отряда. Олен успел сразить двоих или троих, но на этом все и закончилось.

Воины Харугота надвинулись с трех сторон, вынуждая Рендалла и его друзей отступать к обрыву. Рыжий куда-то пропал, но странным образом не проявили себя колдуны противника.

Олен отражал сыпавшиеся на него удары, прикрывая алхимика и Бенеша, и не думал о нападении. Справа орудовал «годморгоном» Гундихар, и боевой цеп исправно колотил по доспехам, раскалывал щиты и проминал кольчуги. Слева мелькал легкий клинок Саттии.

– А ну, дайте мне! – неожиданно выкрикнул Арон-Тис, когда маг немного пришел в себя и смог стоять на ногах.

Алхимик сунул руку в мешок и вытащил целую пригоршню слепленных из глины шариков размером с каштан. Размахнулся и швырнул их чернокрылым под ноги. Донесся негромкий треск, вверх рванули облака черного, быстро густеющего дыма. Попавшие в него воины Харугота принялись надрывно кашлять, тереть глаза, многие зашатались, один даже упал.

– Рты закрыть! И вот теперь – вперед! – гаркнул Арон-Тис, хватая Бенеша за руку.

Саттия вонзила меч в лицо разом утратившему подвижность противнику, Олен отпихнул с дороги еще одного, и они, задержав дыхание, бросились на прорыв. Дым принялся есть глаза, полез в ноздри, но его завеса оказалась не очень протяженной. Несколько прыжков, и беглецы выскочили на открытое место. Последним стал сам алхимик, волочивший за собой Бенеша.

Несколько чернокрылых из резерва попытались преградить дорогу, но были отброшены.

– За мной. – Саттия махнула рукой и побежала на восток, мимо стен Дома Охоты.

Этот храм остался позади, надвинулась темная глыба главного святилища, что испускало слабое, еле заметное свечение, ничего вокруг не освещавшее. Стали видны исполинские колонны, уходившие на высоту в сотни локтей, испещренные рисунками стены.

– Что это было такое, алхимик? – пропыхтел Бенеш, когда они обогнули Дом Ничтожества и оказались перед главным входом, похожим на огромную алчную пасть. – В тех шариках.

– Особая смесь, изобретенная лично мной, – не без самодовольства ответил Арон-Тис. – Так, всего понемногу. Кое-какие ядовитые травы плюс запал из вспыхивающих веществ, что горят при соприкосновении с воздухом.

– Тихо вы, не до болтовни сейчас. – Саттия остановилась, поскольку дорогу преграждали ворота.

Исполинские, точно щиты великанов, створки уходили вверх, к причудливо изогнутому козырьку, напоминавшему надбровные дуги над тремя глазами. Из царившей под ними тьмы словно и вправду кто-то смотрел, холодно и недружелюбно. Поверхность ворот, до отвращения похожая на покрытую оспинами кожу, шевелилась и вспучивалась, по ней пробегали и прятались бугры.

А в самом центре, где створки сходились, висело кольцо из черного металла.

– Ключ надо приложить сюда. Надеюсь, что нас впустят. – Саттия подняла чашу, шагнула к воротам.

Створки задрожали, их поверхность покрылась множеством выпуклостей, словно наружу пытались вырваться круглоголовые твари. Лишь внутри кольца остался островок спокойствия.

Когда чаша коснулась лоснившейся, изрытой «оспинами» поверхности, раздался глухой, еле слышный рокот. Дом Ничтожества встряхнулся, точно проснувшаяся собака, створки ворот дрогнули и медленно поплыли в стороны. Открылась щель, сначала шириной в волос, затем в руку, в локоть…

– Внутрь, – скомандовал Олен, – а то они скоро будут здесь.

Ничуть не удивился, когда первым, мазнув хозяина хвостом по ноге, в храм проскользнул Рыжий. Забегавшие по шерсти кота золотые огоньки вырвали из мрака невероятно высокий, но при этом очень узкий проход, черные каменные стены и блестящий пол.

– Явился, мохнатый, – буркнул Гундихар. – Где только пропадал, пока мы отважно, ха-ха, сражались?

Кот не удостоил гнома ответом.

– Жаль, что ворота не закроешь, – проговорила Саттия, когда все оказались в коридоре.

– Это верно, – вздохнул Олен.

Внутри Дома Ничтожества не было ни гнилостного запаха, ни ощущения жуткого страха, ни стражей-изваяний. Главное святилище уттарнов защищали только ворота, а тот, кто смог их открыть, считался достойным находиться здесь.

Через десяток шагов коридор вывел в точно такой же, как и в Доме Смерти, зал, но без статуй и без дыры с огнем в центре. Гостей встретили голые стены, двери в них и слой пыли на полу.

– Стойте, – проговорил Олен, с трудом проталкивая слова через пересохшее горло. – Дальше я пойду один.

– Это почему? – нахмурился Гундихар, а Бенеш часто-часто заморгал.

– Вряд ли вы сможете помочь мне там… – Олен ткнул в сторону ближайшей двери. – Тьма могущественна, и то место, где она вливается в наш мир, несет смерть всему живому. Но я-то смогу там уцелеть благодаря Сердцу Пламени и ледяному клинку. А вы нет…

– И я? – с вызовом спросила Саттия.

– Тот, кто умеет плавать, не выживет в водопаде, – покачал головой Олен. – Кроме того, кто-то должен прикрыть меня, не допустить слуг Харугота внутрь храма. Если займете оборону тут, то получите хорошие шансы продержаться.