Сердце остановилось.

– Нет, не может быть… – пробормотал Гундихар. – Это просто невозможно. Но почему погиб тот, кто знал и умел больше всех нас? Где справедливость?! – последний вопрос гном прокричал, и в углах зашушукалось эхо.

– Ладно орать, – поморщилась Саттия. – Горевать будешь потом. У нас есть задача – больше никого не пустить в храм, чтобы Олен дошел до цели. Ее и будем выполнять, чего бы ни произошло. Ты понял?

– Конечно. – Гундихар стиснул рукоять цепа так, что крепкое дерево затрещало. – Пусть только они сунутся…

Но уцелевшие чернокрылые не спешили внутрь Дома Ничтожества. Снаружи было тихо, лишь иногда доносились приглушенные голоса или шаги. Тоскливо ревел в небесах ветер.

Время тянулось с мучительной неторопливостью. Саттия, Гундихар и Бенеш почти не разговаривали, лишь иногда обменивались ничего не значившими репликами. Сидели около входа в зал и ждали, когда посланцы Харугота попробуют проникнуть в святилище. Но пока этого не происходило.

Начало светлеть, в Дом Ничтожества заползла серая лапа утра, затем видимый через проход кусочек неба стал по-дневному голубым.

– Ну где же он? – прошептала Саттия, чувствуя нарастающее беспокойство. – Или он… не сумел?

Отогнала дурные мысли, принялась бороться с желанием немедленно вскочить и помчаться в глубь храма, на помощь Олену. Гундихар закряхтел, а Бенеш посмотрел на девушку с укором.

Наступил полдень, когда недра Дома Ничтожества дрогнули, откуда-то снизу долетел могучий рокот.

– Что это? – Саттия вскочила на ноги, лишь на мгновение отстали от нее соратники.

– Не знаю… – Гундихар уставился на потолок, по которому побежали трещины. Полетела пыль, шлепнулся на пол обломок каменной плиты, за ним еще один, третий ударил мага по голове.

– Ой! – воскликнул Бенеш. – Это… ну…

– Бежать надо! – Гундихар схватил мешок. – Эта древняя хрень сейчас рухнет!

– А он?! – Саттия указала на тело Арон-Тиса.

– Что может быть лучше такого погребения! – гном отскочил, и рядом с ним разбился на куски камень размером с голову.

Дом Ничтожества качался и трясся, как танцующий исполин. Трещины терзали не только потолок, но и стены, и пол, от каменной пыли было трудно дышать, от громыхания закладывало уши.

– Вперед! – выкрикнула Саттия, первой бросаясь в проход.

Рокот, похожий на рычание грома, догнал их у самого выхода. Девушка выскочила на открытое место, из клубов пыли вылетел кашлявший Бенеш, и за ним – Гундихар, и тут храм начал рушиться. Завалились исполинские стены, разломились колонны толщиной с матерый дуб.

К небесам ударил столб серого дыма, в нем мелькнуло что-то похожее на огромную шаровую молнию, исчезло в облаках. С неба повалили черные хлопья, похожие на пепел, солнечный свет померк.

– Вххот они! – из бушующего хаоса вынырнул рыжий парень в темном торлаке, со шрамом на шее и бешено горевшими глазами. – Всять ихххх…

Ученик Харугота поперхнулся, лицо его побагровело, глаза выпучились. А в следующий момент рыжий здоровяк беззвучно лопнул, превратился в облако таких же самых черных хлопьев. На земле осталось овальное пятно, напоминавшее след от костра.

– Тьма сокрушена! – завопил Бенеш. – Олен победил!

Шагавшие за темным колдуном чернокрылые в ужасе попятились, и тут же их накрыл фрагмент рухнувшего фронтона. Под грудой обломков исчезли вычурные шлемы с крылышками, черные плащи, обнаженные мечи, удивленные лица и выпученные глаза.

– Прочь! А то и нас завалит! – крикнул Гундихар.

– А Олен? – Саттия попыталась остановиться, но ее схватили за руки и просто потащили за собой.

Успели отбежать на полсотни шагов, когда начали рушиться остальные храмы. Остров затрясся, к небу поднялись грибовидные облака черного дыма, подсвеченного багрянцем.

Что-то горело там, в древних развалинах, пылало жарко и весело.

Катаклизм закончился через несколько часов. Перестала содрогаться земля, дым унесло ветром, и там, где ранее высились чудовищные святилища, остались аккуратные воронки с гладкими и блестящими стенками. И самое главное – исчезло ощущение, что под ногами таится бездна. Земная твердь вновь стала твердью.

Бенеш, Саттия и Гундихар осмотрели все ямы, особо тщательно – ту, что возникла на месте Дома Ничтожества, но не нашли никаких следов Олена и Рыжего.

– Похоже, он того, погиб… – сказал гном и сердито кашлянул.

– Нет, я в это не верю, – глаза Саттии остались сухими, но голос чуть заметно дрогнул. – И не просто не верю, а знаю, что он жив и обязательно вернется…

Ночью прошел снег, и когда на рассвете Харугот откинул полог шатра, на голову с шорохом посыпались снежинки. Глазам консула предстал воинский лагерь, разбитый на опушке густого соснового леса.

Поднимались дымки от костров, звякали котелки, всхрапывали лошади. Ветер доносил запах дыма и подгоревшей каши. Ходили воины, долетали голоса и смех. Правее виднелась дремлющая подо льдом Лана, темнели проруби. В пяти милях к югу находился маленький город Раннахт, а за лесом, заняв дорогу с севера, располагалось войско гномов.

Сегодня оно двинется в глубь Золотого государства и неизбежно столкнется с его армией.

– Мессен, – едва Харугот вышел из шатра, к нему поспешил Редер ари Налн. – Позвольте доложить?

– Дозволяю.

– Ночью прибыли два гонца. Один – с юга, от Триера ари Форна. Другой – с востока, из Бегендера.

– Хорошо, пусть заходят. А ты распорядись насчет завтрака. – Харугот вернулся обратно в шатер, уселся в походное кресло около большой жаровни на ножках, где тлели угли, давая немного тепла.

Первым явился смуглый юноша в одежде обитателя Тердумеи – широких штанах из яркой ткани, тюрбане и овчинной накидке. Переступив порог, он опустился на колено и склонил голову.

– Говори, – велел консул.

– О великий правитель, хозяин Безариона и владыка Запада, несокрушимый победитель нечестивых южан, – по обычаям своей земли, гонец начал с цветистого вступления. – Мой повелитель, ничтожный Расид ар-Рахмун, прислал меня к тебе с радостной молвой, что его и твои враги пали!

Харугот позволил себе улыбнуться, чуть заметно, уголками губ. Если откинуть словесную шелуху, то смуглый щеголь сообщил о том, что в столице Тердумеи власть захватил один из учеников консула. Сработал план, на подготовку которого ушло пять лет, и теперь в Бегендере будут делать то, что прикажут из Безариона.

И для начала перестанут оказывать поддержку императору Терсалима.

– Хорошо, я доволен, – кивнул Харугот, когда гонец закончил говорить. – Пока отдыхай, а сегодня вечером тебе вручат грамоту для твоего господина.

– Счастлив служить, – тердумеец поднялся и покинул шатер.

На смену явился мрачный, измученный чернокрылый с плохо заросшим шрамом на лице.

– Дурные вести, мессен, – прохрипел он, склонив голову.

– Что произошло… – поинтересовался Харугот, пытаясь вспомнить имя воина… – Латир?

Не зря консул гордился, что помнит в лицо всех до единого бойцов собственной гвардии.

– Благородный Триер ари Форн предает себя в твои руки, мессен. Но мы вынуждены были снять осаду.

– Что? – уголок рта Харугота дрогнул. – Как это случилось, клянусь Великой Бездной?

Мрачнея и потирая подбородок, он слушал рассказ, как на помощь осажденным явились легионы, снятые со Стены, а вместе с ними – конница орков Великой степи. И Триер ари Налн решил не рисковать, не ввязываться в сражение и отступить от города к северу.

– Ладно, иди, – сказал консул, когда чернокрылый замолчал.

Гвардеец еще раз поклонился и начал подниматься, но тут в шатер заглянул ари Налн.

– Мессен, только что прискакал разведчик, – сообщил он. – Гномы двинулись.

– Отлично, – забывший о завтраке Харугот встал, потянулся к стоявшему тут же мечу. – Поднимай войска.

Плохие и хорошие новости подождут. Почти месяц две армии сближались, шагали навстречу друг другу, стараясь выбрать удобное время и место для сражения, и вот настал момент решающего боя. Сегодня консул Безариона покажет заносчивым бородачам, кто хозяин в долине Дейна!